– Я же говорил, что встречусь с сыном и… – И что все исправишь, – отвечаю бесцветным голосом. Внутри все сжимается. – Если бы я знал, что ты будешь здесь, я бы выбрал другой ресторан. – Может тогда, если бы ты знал, что мы поженимся, не стал бы спать со Златой. А еще бы думал о последствиях такой связи. И наверняка был бы острожнее, если бы знал, что от этого Федя появится. А еще, зная, что можно все наладить после нашего кризиса, ты бы не спускал пар с моей мнимой подругой. – Лиза… – Все уже случилось, Вадим. Все, что произошло, уже состоявшийся факт, – повторяю, усмехаясь. – Это не исправляется. Понимаешь? Глава 51 Вадим смотрит на меня как на сумасшедшую, но мне становится все предельно ясно. Я цепляюсь за то, чего нет. И закрываю глаза на очевидное. Я действительно готова простить Вадима? Или просто не желаю отдавать его Злате? Если бы мы сошлись, последний вариант уничтожил бы нас окончательно. Меня бы уничтожил. Хочу ли я превращать свою жизнь в болезненную пытку? Потому что совершенно очевидно – сейчас я не способна простить измену. Ложь все еще нависает над нами свинцовыми тучами. Не могу принять то, что есть Федя. Это неправильно, но я не могу. И сегодня я в этом убедилась. Потому что согласна я или нет, но теперь Злата из нашей жизни не исчезнет. Исакова и так в ней негласно присутствовала все это время. И даже если Соколовский никогда на нее не поведется, несмотря на все ее старания, я просто не в силах ему поверить. Нет доверия, а без него дальше никак. Мы в тупике. – Лиз, ты знаешь, как я сожалею, – произносит Вадим. Его голос звучит виновато. Потемневший взгляд заставляет качать кровь по венам в два раза быстрее. Дыхание перехватывает. – Знаю, Вадим. И мне тоже очень жаль… Он берет мое лицо в ладони, замирает. Вглядываюсь в глаза Вадима. Запоминаю его таким: уже не моим, но еще не чужим. Рассматриваю будто в последний раз, цепляюсь за детали: родинка на щеке, крапинки на радужке, длинные ресницы. Складка на лбу, когда он хмурится, и уже по-привычному отросшая щетина. Я все еще люблю, до дрожи, до помутнения. Но мы оба не готовы к сближению. Вадим не из тех, кого можно сломать. Давить на него, ставить условия, подозревать – все это я уже проходила. Именно мое недоверие в совокупности с прочими условиями привело к его предательству. И с большой вероятностью, приведет к более губительным последствиям, повторись все по кругу. Сейчас выход лишь один. Если сам Вадим не может отступить, это придется сделать мне. Конечно, из жизни друг друга мы навсегда не исчезнем – у нас есть дети. Но продолжать игру в семью больше не выйдет. Никак. – Советую тебе в кратчайшие сроки оформить отцовство на Федю, – нарушаю я повисшую паузу. Пытаюсь сменить тему на не менее важную. – Скорее всего, тебе придется сопровождать сына в поездке на операцию. – Лизка, прекрати, – произносит Вадим тихо. – Я же тебе все объяснил. Злата сама с ним поедет. Я останусь. С вами. Лишь качаю головой, отступаю. – Я вечером приду. Пожалуйста, не делай выводов. Мы поговорим и… – Мы уже говорили. – Да что изменилось? – не понимает Вадим, он немного повышает голос – нервничает, ведь ситуация выходит из-под его контроля. Пытается взять за руку, свою убираю. – Да, я перенес встречу, но чтобы провести выходные с вами! С тобой и детьми. Вы для меня все. – Ты тоже был для меня всем, Вадим… Он оставляет попытки взять мою ладонь. – Почему ты так говоришь? – Соколовский словно чувствует, как ускользает то немногое, что оставалось между нами. – Мы можем сохранить семью, можем. Лиза, слышишь? Ты и сама видишь, у нас начало получаться снова. Если дело только в Феде, то и так с ним почти не вижусь, после работы сразу к вам лечу. Но он помнит меня, звонит. Злата, конечно, ему все рассказала. – Она еще та рассказчица, – усмехаюсь. – Это всего пара часов. Я здесь сегодня не ради Златы. Я поддерживаю Федю перед операцией. Пара часов, Лиз. Мальчик ни в чем не виноват, он скоро уедет, и мы... – Да, они уедут, а у нас с тобой сразу все наладится. Я смотрю прямо, хотя, конечно, сказанное сейчас ирония, Вадим прищуривается. – Тогда что с тобой? – Это называется просто – прозрела, – растягиваю улыбку. – Я сегодня приеду, – повторяет Вадим. – Хорошо. – Лиза… – Все хорошо. Правда, Вадим. Вздыхаю, глубоко, жадно. Пора. Отстраняюсь. Пора, Лиза. Быстро обходя Соколовского, на ватных ногах следую в зал ресторана. Там моя сумка, и Даша наверняка ждет. Вадим идет за мной, слышу его шаги, тяжелое дыхание. Я по-прежнему окутана ароматом его одеколона и с точностью могу определить, каким взглядом он смотрит мне вслед. Но не оборачиваюсь – больше ни шагу назад. Замечаю Дашу с Федей, подхожу, мальчик видит нас: – Тетя Лиза, представляете, Вадим и мой папа тоже. Вы знали? Я присаживаюсь перед ним на корточки. – Нет, Федя, – говорю устало. – Я не знала. Детская непосредственность обескураживает. Федя рад, что у него появился отец и спешит со всеми делиться. Он еще не понимает, что означает «и мой папа тоже». О том, как это произошло, не задумывается. Наверняка Злата ему наплела небылиц, конечно, наплела, но я вижу в глазах мальчишки искреннюю радость. Он счастлив, а у меня в сердце скребется отчаяние. Странно, что Федя меня не ненавидит. Ведь я столько лет «отнимала» у него отца. Понимание придет к нему позже. А пока что он считает абсолютной нормой, что «Вадим и его папа». И если этот «папа» не налажает, у них могут сложиться неплохие отношения в будущем. Но я в первую очередь думаю о своих детях. Они тоже будут расти и задавать вопросы. Устроит ли их ответ, что их отец «и чей-то тоже»? Артем, хоть и младше Феди, а уже считает, что у него «отбирают» отца. – Папа Вадим хороший. Мы пойдем смотреть мультфильм, – объясняет сын Златы. – Да. С папой тебе повезло. Горько усмехаюсь и поднимаюсь, видя боковым зрением, что подходит Соколовский. Федя принимается ему рассказывать про супергероев, а я все же не удерживаюсь, и бросаю на бывшего последний взгляд. В меня упирается темный, отчаянный. Соколовский явно не слушает, что говорит Федя. Он смотрит только на меня. – Прости меня, Вадим, – шепчу одними губами. Прости. Я тоже виновата. Боясь поддаться эмоциям, резко отворачиваюсь и обращаю внимание на Дашку, которая смотрит на все происходящее круглыми глазами. Беру со столика сумку: – Мне пора, ты со мной? Шумова кивает, и спустя некоторое время мы стоим на парковке в ожидании такси. – Даже не знаю, что сказать, – нарушает тишину подруга. По-зимнему колючий ветер впивается в кожу мурашками, но трясет меня не поэтому. – А ничего и не надо. – Меня Федя заметил, а Вадим пошел искать вас. Я испугалась, что у вас там треш. Долго не было. – Все нормально, – усмехаюсь. – Иногда треш полезен. Мозги прекрасно промывает. – Ты уверена? – недоверчиво косится в мою сторону. Подъезжает ее такси. – На все сто. Я улыбаюсь, чувствуя горячие слезы, подступающие к глазам. Но несмотря на всю ситуацию мне вдруг становится смешно. По-нервному, безрадостно. Это горькое веселье. Морозный воздух обжигает щеки холодом, начинаю смеяться, а может, плакать, эмоции перемешиваются. Все перемешивается: хаос, гул, удары адреналина по вискам. А потом все рассеивается.