– Приехали! – едва не подпрыгнула на месте мама и рванулась на кухню. Там было окно, из которого был виден подъезд к нашему дому. Моё любопытство пересилило все остальные эмоции и я, прихватив с трельяжа, перед которым крутилась, свадебный букет из нежных ландышей, тоже поспешила на кухню. Вышедший из чёрной Волги Пашка был великолепен! Впрочем, как и всегда. В строгом, темно-синем костюме, в белоснежной рубашке, и с огромным букетом нежно персиковых роз. Где только достал такое богатство? Он поднял голову к нашему окну, и я поспешно отпрянула. Не хватало, чтобы подумал, что я здесь, вся в нетерпении, выглядываю его из окна. Смеясь сама над собой, спряталась в своей комнате. Еще раз придирчиво оглядела с ног до головы своё отражение в зеркале и удовлетворённо улыбнулась. Ну держись, Пашка! Прислушалась к происходящему у входной двери в квартиру. Собравшиеся со всего подъезда соседские дети не пропускали жениха и его свиту, требуя выкуп за невесту. Смех, гомон, звонкие детские голоса и вот, наконец, Пашка прорвался через заградительный кордон и распахнул дверь в мою комнату. То, каким восхищением вспыхнули его глаза, заставило меня победно улыбнуться. Так-то, Паша! Глава 27 Мы с таким интересом и восхищением рассматривали друг друга, что весь окружающий мир на какое-то время перестал для нас существовать. Я уже поняла, что с удовольствием, которое мне доставляет любование бывшим мужем, бороться бессмысленно. Пашка из той категории красивых людей, глядя на которых испытываешь эстетическое наслаждение. Он прекрасен в любом виде. Обнажённый, с рельефными мышцами, реками вен на сильных руках и убегающих по плоскому животу под резинку плавок, в футболке, обтягивающей прокачанный торс, или как сейчас в классическом костюме, пиджак которого только подчёркивает ширину его плеч, а цвет оттеняет синеву глаз. Лохматый после сна или с уложенной, волосок к волоску, причёской. Улыбающийся или злой, нежный или неистовый в сжигающей страсти, озабоченный чем-то, усталый или расслабленный. Любой! Длинные, сильные пальцы, в волнении, до хруста сжимали стебли роз. Пашка не отводил от меня горящий, восторженный взгляд, а я не испытывала, как подобает скромной невесте, смущения. Я знала, что выгляжу убойно. Этакая невинная, трепетная дева на которой он коварно планировал жениться во второй раз. Получите и распишитесь, только потом не пожалейте. – Сынок, познакомь нас наконец. К моему бескрайнему удивлению из-за широкой спины жениха выглянула, взволновано улыбающаяся, свекровь. Я поймала хитрый и довольный Пашин взгляд и скромно, как полагается юной невестке, улыбнулась. К этой женщине, из всей их семьи, у меня было меньше всего претензий. Она единственная не забывала о Серёжке. Присылала деньги и даже однажды посылку с симпатичными детскими костюмчиками и игрушками. А потом... случилось то, что случилось. Теперь, зная причину её исчезновения из нашей жизни, я не могла обижаться на неё. – Мама, это моя Юля. Самая прекрасная девушка в мире! Юля, это моя мама. Светлана Викторовна. – довольно улыбаясь, Пашка отступил в сторону, пропуская свекровь вперёд. И снова странное, неловкое чувство, будто я обманываю кого-то. Я уже была знакома с Пашкиной мамой. Когда, в прошлом, как только вышла в декрет, мы летали с Пашкой к его родителям в Москву. Встретили меня там сухо. Не обижали ни словом, ни делом, но и в семью принимать не спешили. Отнеслись как к чужому человеку, просто гостю. Так что я со свекровью была знакома, а она со мною ещё нет. И то, как она искренне улыбалась мне сейчас казалось игрой с её стороны. И эти поцелуи в обе щёчки и её восторг, меня не убедили. Из-за Пашкиной спины в комнату стал просачиваться народ. Гости заполняли пространство вокруг смехом, шутками и радостным гомоном. Хлопали пробки открывающегося шампанского, звенели бокалы, все говорили разом, шумно и разноголосо. Дальше день стал похож на безумную, сорвавшуюся с тормозов весёлую карусель. События летели одно за другим, сливаясь в бесконечную, пёструю ленту иногда на мгновение прерывающуюся вспышками фотоаппарата в руках какого-то заплесневелого мужичка. Выходя из подъезда, мы попали под самый настоящий дождь из риса, мелких монет и конфет, которыми нас щедро посыпали наши мамы и гости. "Совет да любовь!" летели пожелания со всех сторон. Соседская ребятня с восторженными визгами бросилась подбирать медяки и деньги покрупнее, местные старушки крестили нас и улыбаясь шептали свои пожелания и молитвы, любопытствующая молодёжь с завистью и интересом рассматривала нас и тут же обсуждала. Свадьба в городке всегда была отдельным событием, и автомобильные гудки свадебных кортежей собирали толпы зевак. Будет потом о чём посудачить – посплетничать местным кумушкам. – Паша, откуда фотограф? – смеялась я, усаживаясь в украшенную лентами и шарами машину. – Я готовился. – значительно приподнял соболиную бровь Пашка и, не выдержав, тоже засмеялся. – А кукла на капоте? Господи, где ты её нашёл? – всеобщее праздничное настроение захватывало и меня. – Ленты эти, шары? Откуда? – Говорю же – готовился! – довольно улыбался Пашка, радуясь моему искреннему удивлению. – Фотограф отличный. Пьёт только, но дело своё знает. Мне его друг посоветовал. Куклу и ленты мама привезла. И розы тоже. Летела самолётом, чтобы поскорее добраться. Шары мы с парнями всё утро надували. – С ума сойти! – смеялась я, стряхивая запутавшуюся в его волосах рисинку. ЗАГС, невероятной высоты начёс на голове регистраторши в велюровом костюме, наше поочерёдное "да" и тоненькое золотое колечко на пальце, которое я с любопытством рассматривала. Своё первое обручальное кольцо я сдала в ломбард ещё в девяностых, когда нужно было собирать Серёжку в первый класс. Потом поездка по городу. Традиционное посещение площади Ленина с памятником ему же, мы единогласно отменили и поехали на набережную фотографироваться на фоне Волги и круизных теплоходов, стоявших у причалов. Шумное застолье с тостами, поздравлениями и пожеланиями взаимной любви на всю жизнь, терпения и множества детишек. Крики "горько" и наши с Пашкой слишком скромные поцелуи к великому разочарованию и смеху гостей. Проводы молодых на первую брачную ночь повторились с точностью до последних деталей. С намёками, и шутливыми наставлениями под аккомпанемент нескромных частушек. И только оставшись, наконец-то, вдвоём в тёмном салоне такси, мы смогли облегчённо вздохнуть. Сумасшедший день подходил к концу. В квартиру Пашка занёс смеющуюся меня на руках. – В этот раз сделаем всё как положено. – прокомментировал он, подхватывая меня, как пушинку, на руки. Я крепко обняла Пашку за шею и положила голову ему на плечо. Это был красивый обычай, но хоть ты тресни, всё происходящее воспринималось мной как игра. И мне, почему-то, очень хотелось поиграть в неё ещё немного. Глава 28 Пашка аккуратно поставил меня на ноги, пошарил, в темноте прихожей, по стене в поиске выключателя. – Не включай! – мне хотелось ещё немного сохранить настроение игры и праздника. Казалось, вспыхни сейчас электричество, и волшебство момента исчезнет, растает, растворится в ярком освещении люстры. Паша замер, а я в тесной полутьме прихожей положила руку на его грудь. Слушала его дыхание, учащённый стук сердца, запах мужского парфюма. – Юла, – внезапно осевшим голосом прохрипел Паша, накрывая мою ладошку своей. – Ты сводишь меня с ума. Я боюсь не сдержаться и взять тебя прямо здесь. Я улыбнулась, но немного отстранилась от него. Секс в прихожей сегодня не входил в мои планы. – Пойдём. – Пашка взял меня за руку и повёл в спальню. – Можно я ночник включу? Очень хочу посмотреть на тебя ещё раз. Ты сегодня невероятно красивая, Юль. – он оставил меня посередине комнаты, а сам пошёл к прикроватной тумбочке, на которой стояла настольная лампа с абажуром и щёлкнул кнопкой включателя. Приглушённый свет не смог разогнать темноту в углах комнаты, но позволил рассмотреть жгучий взгляд, сосредоточено сжатые губы, перекатывающиеся под белоснежной тканью рубашки мышцы на груди и подрагивающие пальцы. Паша подошёл ко мне вплотную, так близко, что между нами не осталось ни сантиметра свободного пространства. Я невольно качнулась назад, но Паша перехватил меня одной рукой за талию, прижал к горячему телу, а второй приподнял мой подбородок, заглядывая в глаза. – Привет, Юлия Владимировна Бордова. Теперь ты снова носишь мою фамилию. – Я всю жизнь её носила. – хмыкнула я улыбаясь. – Почему не поменяла? Ты же замуж выходила. – На Козлову? Ну нет уж. И Серёжка Бордов был. Зачем нам разные фамилии? – пожала я плечами. – Мне наша с ним нравилась. Упоминание сына что-то неуловимо изменило в атмосфере момента. Пашка на секунду сник, но быстро взял себя в руки. Наклонился и осторожно поцеловал меня. Я провела ладонью по его щеке. Паша перехватил мою руку и поцеловал подушечки пальцев. – Колючий? – силой погладил свой подбородок. – Я сейчас. Снял с себя пиджак, и бросив его на кровать, быстро вышел из комнаты. В ванной зашумела вода, наверное, Паша решил побриться на ночь. Что же, похвальное стремление сделать мне приятное. Я оглядела знакомую комнату. Здесь всё у нас когда-то начиналось. На этой кровати случился наш первый раз. Нежный, неспешный и ошеломительный для меня. Я была такая дурочка, наслушавшись жутких рассказов о первом разе, о боли и море крови, страшно боялась. Была скована и заторможена. Пашка же был внимателен, нежен и заботлив. В конце концов, он смог не только расшевелить меня, но и разбудить во мне чувственную, страстную женщину. Сколько мы потом экспериментировали на этой кровати. И не только не ней. Пожалуй, в этой квартире не было места, где бы мы не занимались любовью. Очень долгое время всё вокруг напоминало мне о нашей безумной страсти. Не спеша я сняла с себя свадебное платье, распустила, наконец, тугой узел причёски и надела, приготовленную заранее, ночную сорочку. Белый шёлк прохладно скользнул по коже, лаская и остужая её. Нежное кружево едва прикрывало грудь, делая её заманчиво-сексуальной, в нескромном вырезе. Журнальный столик на колёсиках был сервирован на двоих. Вино, фрукты, шоколад. Я не смогла сдержать улыбки. Пашка действительно готовился. Налила себе вина в хрустальный фужер и, подойдя с ним к окну, чуть отодвинула лёгкую тюлевую занавеску. Поздний вечер уже вступил в свои права. Улица за окном была пустынна и тиха, в доме напротив постепенно гасли окна. Люди ложились спать. Тусклый свет уличных фонарей не мог справиться с надвигающейся со всех сторон ночной темнотой. Мир засыпал и меня вдруг пронзил внезапный страх. Странная, пугающая мысль. Вдруг всё происходящее всё-таки не настоящая действительность. Сон. Я усну сегодня здесь, а проснусь снова у себя. В пустой осиротевшей квартире, без надежды на будущее, одинокая и несчастная. Едва не расплескав вино, я, задрожавшей рукой, поднесла фужер к губам и сделала большой глоток. Всё будет хорошо! Всё обязательно будет хорошо! Успокойся, Юля. Шум воды в ванной затих. Я повернула голову на звук быстрых шагов в коридоре. Пашка, в выпущенной из брюк, распахнутой белой рубашке, с закатанными до локтей рукавами, босой, со взъерошенными влажными волосами, появился в дверном проёме как герой – спаситель в фильме ужасов. Я отвернулась к окну, чтобы он не заметил моего облегчённого выдоха. С его кинематографичным появлением в дверях меня мгновенно попустило, страх отступил. Паша медленно пересёк комнату и встал у меня за спиной. Так близко, что я чувствовала его дыхание на своём затылке. Молчала и ждала – ну вот сейчас он ко мне прикоснётся, вот сейчас... И даже это ожидание не спасло меня от щекотного бега мурашек, рассыпавшихся по коже, когда Паша осторожно отвёл волосы с моего плеча и, наклонившись, прижался к нему горячими, сухими губами. – Юля, – жаркий шепот и короткий жалящий поцелуй за ушком заставили задрожать руку, в которой держала фужер с вином. – Юля, Юленька, малышка, моя. – певуче, в коротких перерывах в череде осыпающих моё плечо и шею поцелуев, шептал Пашка. – Как же это прекрасно – просто любить тебя. Глава 29