Обидно быстро пролетело лето, а с ним и мой отпуск. Мы так никуда и не поехали с Пашкой. Он предлагал махнуть в Москву к родителям, но я пока не хотела встречаться с его отцом. Не было ещё достаточно внутренних сил, противостоять его неприязни. Зачем мучить себя? В глубине души я понимала, что они мне ещё понадобятся. Непредсказуемость новой действительности не давала расслабиться. Кто знает, какие неожиданности нас ждут впереди? Тёплый, золотистый сентябрь с его летающими паутинками и длинными вечерами с запахом приближающейся осени наводил грусть. Я снова вышла на работу в своё шумное, пахнущее пылью, дешёвыми духами и бумагой машбюро, а Паша каждый день уходил на лекции в институт. Он снова много времени проводил в городской библиотеке, восстанавливая забытые знания, вечерами занимался переводами, зарабатывая нам на хлеб насущный. И совсем перестал ходить в бассейн на тренировки. Поначалу я думала, что это связано с летними каникулами, но всё было совсем не так. Ответ на мой вопрос оказался неожиданным. – Меня отстранили от тренировок. – сидя за письменным столом спиной ко мне, Пашка перебирал листы со сделанными переводами, раскладывая их по разным папкам. Сказал, вроде равнодушно, но по напряжённой спине, застывшим плечам, я поняла, что дело серьёзное. – Надолго, Паш? Это из-за меня? – догадка неприятно кольнула в груди. – Из-за того, что улетел с соревнований ко мне? Пашка бросил свои папки на столе и обернулся ко мне. – Давай ты сейчас не будешь брать на себя вину. – раздражённо и даже осуждающе смерил меня взглядом. – Я сам принимаю решения и отвечаю за них тоже я. Я закусила губу и согласно кивнула. Сам так сам. Только обида за мужа неумолимо закипала в груди. – Юла, – Пашка пытался говорить спокойно, но я не могла отвести взгляд от, выдающего его напряжение, нервно сжимающегося кулака. – Мне плевать на спорт. Я всё равно не планировал посвящать себя ему. – Тебя выгнали! – ахнула я. – Сам ушёл. – Сам? Пашка опустил голову, тяжело вздохнул, с усилием распрямил пальцы крепко сжатого кулака. Тряхнул отросшей за лето шевелюрой и поднял на меня лицо. – Тренерский совет отстранил от тренировок. Скандал был знатный. – нервно улыбнулся. – Вынесли решение на совет команды. У парней мнения разделились. Кто-то предложил гнать меня из команды. Они же проиграли всё что могли на тех соревнованиях. – И всю вину возложили на тебя? – возмутилась я. – А без тебя они не способны выигрывать? – Ай, ладно, забей, Юла. – махнул рукой Пашка. – Я не жалею. Я поступил как должно. – Но это несправедливо! – Как ни крути, Юль, я подвёл их всех. Сорвался с соревнований, бросил команду. Что-то подобное я и ожидал в конце концов. Я пыталась сдержать слёзы обиды, но губы предательски дрожали и кривились. Пашка встал со стула, подойдя ко мне, обнял и крепко прижал к себе. – Не расстраивайся, малышка, всё будет хорошо. Я не жалею. Ты важнее всех их, вместе взятых. Я люблю тебя. Пашка давно не говорил мне этого. У нас было негласное табу на разговоры о любви. Я не могла ему сказать этих слов, а он не навязывал мне свои чувства. Да и зачем слова? Я чувствовала всё и без них. Его любовь, ежеминутную заботу, внимание. Я только тяжело, со всхлипом вздохнула в широкую, твёрдую грудь мужа. Обняла двумя руками за талию и прижалась покрепче. – Я с тобой, Паш. Ты тоже не молчи. Если тебе плохо, трудно, говори со мной. Пашка взял моё лицо в ладони и внимательно посмотрел в глаза. Надежда в его взгляде полыхнула синим пламенем так явственно, что я зажмурилась, чтобы не разрыдаться от переполнявших меня чувств. – Со мной? – хрипло переспросил, обдав горячим дыханием моё лицо. – С тобой. – кивнула, не в силах открыть глаза и встретиться с горящим взглядом. Облизнула пересохшие губы и тут же почувствовала на них горячие и настойчивые Пашкины. Глава 39 Я пыталась отпустить ситуацию, не зацикливаться на неудачах, как советовали психологи в доступном когда-то интернете, но время шло. Неумолимо и безжалостно отдаляло меня от надежды, что родится именно мой мальчик. Мой сынок. Крамольные мысли, что, возможно, будет другой ребёнок, всё чаще прокрадывались в голову, заставляли сердце сжиматься в болезненный комок. Я молила бога, вселенную, мироздание, того, кто вернул меня в эту жизнь о Серёжке! Мрачный и студёный март уже вступил в свои права, выдул остатки снега с мёрзлой земли, смешав его с серой копотью и песком. По свинцовой глади реки плыли подтаявшие, грязно-жёлтые льдины и такого же цвета небо нависало над городом, давя сверху тоской и неприкаянностью. Беременность так и не наступила. Каждый месяц я с тайной надеждой ждала определённые дни, но мой цикл работал как часы на Спасской башне. Точно и без сбоев. Всё тяжелее становилось сдерживать эмоции, когда девочки на работе или кто-то из знакомых, спрашивали, не беременна ли я. Словно назло заводили эти разговоры. – Для себя решили пожить? Правильно! – Смотри Юлька, потом тяжело рожать будет! Не затягивайте! – У тебя что, не получается забеременеть? Сходи к врачу. – У мамы есть одна знакомая бесплодная. У неё вообще детей не было. Представляешь?! – Детей-то рожать собираетесь? Или так и будете только для себя жить? – Как без ребёнка-то? Кто в старости стакан воды подаст? Беспардонные эти вопросы и разговоры раздражали и заставляли нервничать ещё больше. В конце концов, я стала грубо хамить в ответ и обрывать любопытствующих на полуслове: "Какое вам дело?" Люди отступали, но неприятный осадок от разговоров оставался. Каждый раз, когда наступали женские дни, я тайком плакала в ванной, а Пашка с каждым месяцем мрачнел всё больше. Я чувствовала, что и секс у нас становился похож на отчаянную попытку сделать ребёнка, а не доставить удовольствие нам обоим. Даже то тепло, что возникло между нами, таяло, истончалось, неумолимо утекало, как вода между пальцев. Муж отдалялся, всё больше времени проводя за учёбой и переводами в своей бывшей комнате, превратив её в рабочий кабинет. А я не знала чем его удержать. Что я могу ему предложить? Горячий ужин? Заботу и ласку? В прошлый раз его ничто не остановило. Даже моя искренняя любовь и обожание. Даже сын. – Юля, нужно поговорить. Я так глубоко задумалась, сидя перед пишущей машинкой, на которой изливала свою тревогу бумаге, что не услышала, как Пашка вошёл в комнату. Босой, в домашних брюках и футболке, со взъерошенными волосами, словно запускал в них пальцы и дёргал в разные стороны. Несмотря на это, муж выглядел очень серьёзным и собранным. По напряжённому выражению его лица поняла, что разговор будет для меня непростой. Даже тяжёлый. Если не убийственный. Вот в одну секунду поняла, что это ВСЁ! – Ты меня бросаешь? – страх сковал тело так, что я не могла даже гордо выпрямиться. Только голос звенел, срываясь в фальцет. О чём Пашка думал последние два дня, закрывшись в комнате под предлогом работы и сведя наши разговоры практически к нулю? – Бросаешь? Пашка болезненно поморщился, словно мой вопрос хлёстко ударил по лицу. – Зачем ты так, Юль? – муж сел рядом на диван, развернувшись ко мне всем телом в одним слитном движении. – Давай поговорим. Мы взрослые люди, я хочу, чтобы ты поняла меня. Выслушай для начала. Я в панике шарила взглядом по мужу, по дивану, по журнальному столику, с печатной машинкой, для удобства продвинутому ко мне, и не могла ни за что зацепиться. В конце концов, уставилась на свои, лежащие на коленях, руки. – Ну давай, говори. – Юль, – Пашка рассеянно потёр пальцем бровь. – Я же рассказывал тебе, что у меня, кроме Сергея, не было детей? Я сцепила пальцы в замок и с силой сжала их, готовясь услышать что-то неприятное, возможно болезненное. – Их не было не потому, что я или мои жёны не хотели детей. Инфекция, которой я переболел в Израиле… сделала меня бесплодным. Я вскинулась, заскользила взглядом по лицу мужа. – Ты думаешь, что сейчас тоже бесплоден? Пашка пожал плечами и вымученно улыбнулся. – А вдруг? Вдруг проблема пришла со мной и в эту жизнь? – Но ты ещё не подцепил инфекцию. Ты здоров. Несложно сопоставить факты. Не было ещё никакой болезни, откуда ей взяться? Мы ещё не дожили до этого момента. – Юль, это не всё. – Пашка снова напряжённо потёр бровь. Тяжело выдохнул решаясь. – Я не всё тебе рассказал. Там в Израиле, ещё до болезни, мы с Рахель прошли полное обследование. Мы два года были женаты, но дети не получались. Она настояла на анализах. Моя спермограмма показала, что у меня очень маленький процент подвижных и здоровых живчиков. Один на сотню. То, что у нас с тобой родился Серёжка можно считать чудом. Я задохнулась. Эта новость была оглушающей. Я не верила. Не хотела верить. Он врёт! – Почему ты не сказал мне об этом? Почему не признался сразу? Я прижала руку к, перехватившему спазмом, горлу. – Как, Юль? – возмущённо поднял брови Пашка. – Ты себя помнишь в тот момент? Если бы у тебя не было надежды, ты бы справилась? Мне нужно было тебя добить? Неприятная догадка заставила ещё внимательнее всмотреться в глаза мужа, искать в них правду. – Ты просто думал о себе. Боялся, что я уйду. Пашка взгляда не отвёл. Смотрел невозмутимо, спокойно, словно ему нечего больше скрывать – Тогда боялся. Не хотел отпускать. Я надеялся, что всё сложится как в прошлый раз. Но не получается. – Пашка сокрушённо развёл руками. – Я люблю тебя, Юла. Очень люблю и хочу, чтобы ты была счастлива. Я не имею права тебя держать. Тебе нужен ребёнок, а я не могу тебе его дать.