— О, Оливия, — хихикнула Фиона. — Ты такая забавная! Впрочем, как и всегда. Натянутая улыбка не могла скрыть ее истинных чувств. Глаза Фионы метали молнии. Однако Лив проигнорировала это, продолжая прожигать Джеймса взглядом и явно ожидая его ответа. И тогда он решил исправить положение, насколько это было в его силах. — Я действительно подумывал жениться, — ответил он, пожав плечами. — Но, видит Бог, леди Элоди несказанно повезло, что этого не случилось. Думаю, никто из присутствующих не будет отрицать, что мужа вроде не пожелаешь и врагу. Гости рассмеялись, а Изабель бросила на Джеймса благодарный взгляд. Он улыбнулся ей одними уголками губ. Если бы он хотел, то мог бы уничтожить Элоди прямо сейчас. В два счета. Всего-то и нужно сказать, что это ему повезло, а не ей. Обществу плевать, кто из них разорвал помолвку. Брошенной и бракованной всегда охотнее назначают женщину. Несколько пренебрежительных слов виконта, и Элоди могла бы забыть о замужестве на долгие годы. Но зачем ему это? Меньше всего Джеймс хотел навредить ей больше, чем уже умудрился это сделать. Оливия продолжала смотреть на него хищным взглядом. Черт, почему никто этого не замечает? Или просто никому нет дела? Даже ее мужу? От тяжкий размышлений и неловкости Джеймса спас камердинер, который вошел в зал и направился к нему. Он склонился и тихо сказал на ухо: — Прошу прощения, милорд, но господин Буршье просит вас подняться в его покои. Сердце Джеймса начало бешено колотиться. Старый граф отчитает его и вышвырнет? Расскажет, зачем его пригласил? Или предложит руку Элоди? Последнее было настолько нелепым, что Джеймс едва не рассмеялся. — Спасибо, я сейчас же отправлюсь к нему, — кивнул он, поднимаясь из-за стола. — Дамы и господа, прошу меня извинить! — Вас проводить до комнат Его Милости? — спросил камердинер. Джеймс покачал головой. — Нет, я справлюсь сам. Он прекрасно помнил, где находятся покои графа. Нужно выйти из зала, пройти широкий коридор, а потом подняться на третий этаж. Затем немного влево… Оказавшись у заветной двери, Джеймс обнаружил, что дрожит всем телом, как осиновый лист. Нужно набраться смелости и постучать. Просто стук. Не побьет же его старик, в самом деле. И всё же виконт был вне себя от страха, когда представил, что сейчас ему придется заглянуть в глаза графу. Роберт Буршье всегда был добр к нему, и вот как Джеймс ему отплатил. Разбил сердце одной дочери и чуть не оскандалил другую. И теперь ему было… Стыдно. Просто стыдно. Стыд скручивался узлом у него в груди и заставлял щеки пылать. Джеймс занес руку, но постучать получилось только с третьей попытки. Может, убежать, пока не поздно? Но с первым же стуком ему разрешили войти. Что ж… В любом случае разговор с графом — это лучше, чем похотливые взгляды его дочери. Джеймс вошел. В комнате было темно, шторы плотно задернуты, а тусклый свет исходил только от небольшого камина в углу, да еще от лампы на столике у кровати. Лорд Буршье полулежал на подушках, и раскрытая книга валялась у него на коленях. Он выглядел гораздо старше, чем Джеймс запомнил. Тени под глазами говорили о его глубокой усталости. Но живой огонек всё еще горел в глазах, и виконт обрадовался этому. Ему было жаль, что граф болен, и он вовсе не хотел, чтобы тот умирал. — Виконт Рочфорд, — улыбнулся граф. — Проходи, мальчик мой, позволь мне взглянуть на тебя. Сердце Джеймса сжалось от теплоты, которой он не заслуживал, но он послушно прошел в комнату и встал в нескольких дюймах от кровати. Старик посмотрел на него снизу вверх и весело покачал головой. — Невежливо так возвышаться надо мной, молодой человек! Присядь. Джеймс покрутил головой и заметил стул позади себя. Придвинул его и сел. — Рад снова видеть вас, милорд, — сказал он графу, улыбнувшись. Тот фыркнул. — Прошу, никаких «милордов». Я помню тебя еще пухлым младенцем! Зови меня Роб, так называл меня твой отец. Джеймс кивнул. — Как пожелаете… Роб. Старик улыбнулся и откинулся на подушки. — Полагаю, ты жаждешь узнать, зачем я пригласил тебя сюда? Особенно после того, что случилось в прошлый раз? Перейти сразу к делу было самым лучшим решением, и Джеймс это оценил. — Да, — ответил он. — Этот вопрос приходил мне в голову. Граф рассмеялся над этим явным преуменьшением, но выражение его лица быстро стало серьезным. Он заглянул виконту в глаза. — Я пригласил тебя ради Элоди. У Джеймса перехватило дыхание. — Моя дочь, — продолжил граф, — она сама не своя с тех пор, как ты… разочаровал ее. Разочарование. Какой интересный термин для измены. — Вы пригласили меня, чтобы я… загладил вину? — спросил Джеймс, стараясь не выдать волнения. — Возможно, — мягко ответил граф. — Загладь вину, если сможешь. Или сделай что-нибудь еще, чтобы всё исправить. Я просто хочу, чтобы Элоди продолжала жить, а не чахнуть. Джеймс горько рассмеялся и покачал головой. — Не думаю, что это возможно. Загладить вину, я имею в виду… — Почему нет? Виконт пожал плечами. — Элоди этого не хочет. Ей не нужны мои извинения. Она четко дала это понять сегодня утром. — А ты сказал ей правду? — спросил граф. — Про тебя и Оливию? У Джеймса тут же пересохло во рту. Он нервно сглотнул. — Какую правду? Граф усмехнулся. — Правду о том, что ты был обманут. Старик даже не моргнул, а у Джеймса отвисла челюсть. Граф всё знал? Неужели? Оливия что, призналась отцу, что сама всё подстроила? С чего бы ей быть такой честной и благородной? Граф словно прочитал его мысли, хотя Джеймс их не сильно-то и скрывал. — Я прекрасно знаю своих дочерей, мальчик мой, — улыбнулся он. — И Лив не исключение. Но также я знаю кое-что о тебе… Он сделал паузу и глубоко вздохнул. — Ты бывал безнадежно пьян, но ты никогда не бывал бесчестным. Вот почему, когда первый гнев прошел, я понял, что произошло в ту ночь. К горлу виконта поднялся ком. Он опустил глаза, стараясь не допустить, чтобы в них скопились слезы. — Если это чего-то стоит, — прошептал он, — я не пил уже почти два года. Граф протянул руку и потрепал его по плечу. — Я верю тебе. И это дорогого стоит, не сомневайся. У твоего отца были похожие демоны, но это не значит, что он не был хорошим человеком. И у меня есть сильное подозрение, что ты тоже хороший человек, Джеймс Клифтон. О, если бы старый граф был прав! Но Джеймс и сам в это не верил. Он промолчал, не зная, что сказать. Старик сделал хриплый рваный вдох, который свидетельствовал о болезни, терзавшей его легкие. — Не знаю, сможет ли Эли простить тебя, но я точно знаю, что если она не отпустит это, то никогда не будет счастлива. А это мое самое большое желание, чтобы мои дочери были счастливы. Джеймс тоже хотел счастья для Элоди. — Вы двое в конечном итоге либо поженитесь, либо возненавидите друг друга окончательно, — продолжил граф, глядя наверх. — Честно говоря, мне всё равно, что именно выберет Элоди. Главное, чтобы выбор дал ей тот покой, которого ищет ее душа. У Джеймса остался еще один вопрос, который терзал его с того самого момента, как он преступил порог графского дома. — Почему сейчас? — спросил он. — Почему вы решили пригласить меня именно сейчас, а не раньше?