Консьержка это знает. Ведь слишком мало времени прошло… Получается, в его дом я вхожу в качестве любовницы, а не любимой. Унизительно. Противно. Гадко… Андрей нажал семнадцатый этаж. Лифт плавно закрылся и тронулся вверх. - Любимая!.. Меня приобняли за плечи, подтянули к себе… Возврата нет. Пусть всё идёт так, как есть. Может, я этого заслужила? Андрей уткнулся носом в мой затылок, горячо выдохнул: - До сих пор не верится, что ты согласилась… Алина!.. Прости за беспорядок. Не ожидал гостей… От его прикосновений, от нежных поглаживаний моих оголенных плеч, охватила дрожь. Пикантность ситуации, ее фривольность – мы обнимались в лифте, под камерами, у всех на виду, неожиданно понравилась мне. Как и то, как твердо развернул меня к себе Андрей и как быстро, судорожно даже, впился в губы. Властно и с таким ожиданием, что в ногах что-то дрогнуло. Я обреченно облокотилась спиной о зеркальную стену лифта. Мне хотелось поддаться ему. Перестать что-то думать, выдумывать, надумывать и принимать решения самой. Хотелось отпустить ситуацию и просто поплыть по течению. Довериться ему, как раньше. - Алина!.. – хрипло произнес Андрей. Двери лифта раздвинулись внезапно, я даже вздрогнула. Он выдохнул и перехватил мою руку, потянул за собой: - Ты сводишь меня с ума!.. Я коварно улыбнулась. Да, так и есть. Я очень хотела свести его с ума, мечтала это услышать. Андрей отпустил мою руку перед темно-коричневой железной дверью. Коврика на полу не было. Этаж чисто вымыт. Кроме квартиры Андрея, еще было три двери. Он достал ключи, распахнул передо мной вход в свои владения. - Не суди строго, - с виноватой улыбкой напомнил он, - Я не заказываю клиринг, убираюсь сам… По мере возможностей. Мы вошли. Свет включился не сразу, а только, когда мы сделали пару шагов. - Реагирует на движение, - пояснил Андрей и сбросил кроссовки, - Бери тапочки… если хочешь. Он с запинкой уставился на пустую обувницу, раскрытую так, будто её нагло распотрошили воры. Потом пошарил рукой за нею и выудил две серые мужские тапочки. Весьма потрепанные. - Спасибо, я обойдусь… Ох! – не сдержала удивления я, наткнувшись бедром на большие коричневые коробки, горкой выставленные в коридоре, - Ты недавно въехал? - Нет. Жена еще не все свои вещи забрала, - натужно улыбнулся Андрей и закрыл за мной дверь на ключ, - Проходи… Вон там, справа, ванная. Полотенца на полочке есть чистые. Кухня – напротив, буду ждать тебя там. И он быстро пересек широкий холл. Как будто скрылся с места преступления. Я растерянно огляделась еще раз. Что его так напугало? Воспоминание о жене? Разочарование неудавшейся семейной жизнью? Мы же только что так сладко целовались! Я ожидала, что он овладеет мной чуть ли не в коридоре… Но эти коробки… Они как будто отрезвили его и убили всё очарование. Вот же блин! Продвигаясь к ванной я насчитала восемь больших коробок из Леруа. Нехило так его Алиночка поделила вещи. Что-то мне подсказывало, что там не только трепье и обувь. Да ладно. Это не мое дело. У меня сегодня совершенно другие планы… Надеюсь, кровать она с собой не забрала? Это было бы обидно!.. Вымыв руки, я оглядела себя в зеркале. Ну и видок! Алкоголь, истерика и моральные метания не прибавили мне красоты. Никак. Я выглядела не на тридцать два, а на все сорок! Под глазами пролегли синюшные тени. А рот был таким красным, будто его обкололи филлерами и у меня побочка с аллергией… - Ну и что! Как будто он меня не видел в машине! – рявкнула я и охладила ледяной водой горящие щеки, - Не в красоте дело. И всё же, на фоне идеального ремонта шикарной ванны, где даже для рук предполагались отдельные крохотные полотенчики, стопочкой возвышающиеся на деревянной полке, я выглядела дешево и потрепанно. - Алина! Всё в порядке? – отвлек меня от созерцания собственной ничтожности стук в дверь. Выключив воду, я еще раз вытерла лицо и руки полотенчиком и кинула его в специальную плетеную корзину. Для стирки. Как в ресторане прям. Фу! Недовольство его женой поднялось во мне с новой силой. Я чувствовала, что мы с ней очень непохожи. И неизвестно, в чью пользу эта разница. Андрей ждал меня в коридоре с бокалом красного вина. Он нервничал, но хотел казаться уверенным и сильным. - Будешь? Сухое. Каберне… Есть бри на закуску и яблоки… Дома я почти не ем. - Отлично! Люблю мягкий сыр… – с энтузиазмом воскликнула я и взяла бокал из его рук. Щедро отхлебнула, глядя в его глаза, - М-м-м… как вкусно!.. Что ж, я готова. Показывай мне свою кухню… Вместо этого он подался вперед и неожиданно обхватил мое лицо руками. Его поцелуй отдавал отчаянием и решимостью всё наверстать. Он был безудержным, страстным, сметающим всё на своем пути. Как я не выронила и не разлила оставшееся вино – понятия не имею. Андрей так неистово меня целовал, что закружилась голова! - Выпей! И мы пойдем дальше, - сказал он, когда я уже почти сдалась, - Я тоже выпью, в горле пересохло… И он оставил меня одну в холле. Вино я выпила залпом, даже не почувствовала его вкус. В горле и вправду пересохло. А ум… он не понимал. Совсем не понимал, что происходит. Почему Андрей мнется? Он ушел на кухню, спустя минуту я услышала звон бокала о бутылку. Сил идти за ним туда и есть обещанный бри – не было. Как и смотреть, что он делает там на кухне. Я всё еще стояла в холле и подпирала плечом дверь ванной. Чувства снова возбудились, взбунтовались и взяли надо мной контроль. - Готова? – Андрей проявился внезапно, как чёрт из табакерки. Заглянув в глаза, он сказал: - Идём. Взял мой бокал и отставил на одну из коробок. И повел меня не на кухню, а совершенно в противоположную сторону… …Спальня была полупустой. Стоило только на неё взглянуть, как становилось понятно, что и здесь радивая хозяйка вытащила большую часть вещей. Пол был пустым и холодным. Огромная двуспальная кровать, заправленная коричневым плюшевым покрывалом, стояла между двух широких окон. Наверное, когда-то на них были шторы и тюль, теперь же они пугали меня чёрными впадинами. Одна одинокая тумбочка была завалена газетами и бумагами. С другой стороны кровати зияла говорящая пустота. В спальне было так неуютно и одиноко, что казалось, будто по ногам гулял ветер. Хотя приоткрыто было всего лишь одно окно, да и то – чуть-чуть… Холодно и неуютно, будто кому-то разбили сердце и бросили умирать в заброшенном непроходимом месте. Где никто не придет к нему, не протянет руку помощи… От этих мыслей мне стало окончательно не по себе. - Нас никто не увидит? – поежившись, я непроизвольно прижалась к Андрею, - Не слишком-то тут… у тебя уютно.