Я брызгаю из пробника на запястье, промокаю им второе, а потом провожу остатками влаги за ушами. На коже аромат ощущается ещё невероятнее, и я предлагаю оценить запах Максиму. Он берёт руку, глубоко вдыхает, а потом вдруг подтаскивает меня к себе, втягивает воздух за моим ухом и целует чувствительную кожу так, что я еле сдерживаю стон. Макс берёт со стойки флакон с самым большим объёмом, и мы идём на кассу. Он отказывается от моих денег и оплачивает все наши покупки. Хорошо, что у меня есть секретный ответ в виде очков загадочного полицейского. В самолёте Тимофей не отлипает от Макса. Тот вскоре запихивает в кармашек переднего кресла свою толстую книжку в мягком переплёте с таким же бородатым мужиком на задней обложке как сам и принимается помогать моему мальчику собирать лего. Потом они долго обсуждают какие-то важные для четырёхлетнего человека вопросы. Изучают картинки в книжке про Шмяка. Играют в аркаду на дисплее в спинке кресла. Смотрят мультфильм, разделив наушники. Тим категорически отказывается спать сам, не давая уснуть и нам. И вот, к концу полёта, за час до рассвета, когда я совершенно измучена попытками его усмирить, Тимофей, наконец, вырубается на середине предложения. Конечно, он не реагирует на мои попытки разбудить его после посадки, так что Макс берёт Тима на руки и так мы проходим паспортный и таможенный контроль. Я качу наши чемоданы по кафельному полу аэропорта, когда вижу в зале прилёта знакомую фигуру. Артём тоже издалека замечает нас и подходит быстрым шагом. -Надин, — кивает он мне. Смеривает взглядом Макса и тянется к Тимофею, — я возьму сына. Я, наверное, похожа на выброшенную на берег рыбу, беззвучно хватающую воздух. — Артём, что ты здесь делаешь? Я ведь сказала, мы приедем на такси. — Я посмотрел во сколько рейс из Подгорицы. Спасибо за помощь с ребёнком, — кивает он Максу. Мы уходим, — говорит мне и идёт к выходу. Я в панике поворачиваюсь к Максиму. — Всё в порядке, — заверяет меня он. — Я позвоню тебе из дома. Я оставляю его чемодан и несусь вслед за Артёмом. Глава двадцать пятая Артём садится вместе с Тимом на заднее сиденье машины, пока его водитель помогает мне загрузить наши чемоданы в багажник. Я сажусь вперёд в полной прострации. — Зачем ты приехал за нами в аэропорт? — снова спрашиваю я. — Соскучился по сыну, — отвечает мне Артём, — хочу забрать к себе на выходные. — Но ты ведь несколько месяцев вообще не вспоминал о нашем существовании! — протестую я. — Надин, я не собираюсь здесь выяснять отношения. Мы сейчас поедем ко мне домой и там всё обсудим. Я задыхаюсь от возмущения и твёрдо говорю, что мы едем домой ко мне и только там я согласна о чём-то с ним разговаривать. Артём недовольно вздыхает и командует водителю ехать на мой адрес. Дома я указываю на кровать, чтобы уложить туда Тима. Благодарю водителя за помощь с чемоданами и закрываю дверь. Мы проходим с мужем на кухню и там, сцепив руки на груди, я жду объяснений. Первым делом он обращает внимание на грифельную доску, которую я перенесла сюда из прихожей и повесила вместо безвкусной картины с натюрмортом. Перед отъездом, дурачась с Тимофеем, мы нарисовали на ней солнце, облака, море и две человеческие фигурки. «Жди нас, бабушка!» — написала я над картиной. «Я тибя люблю!», — добавил внизу корявыми буквами сын. — Когда он научился писать? — спрашивает Артём и я слышу ревность в его голосе. — Весной, наверное. Буквально в один день начал складывать слова из магнитных буковок на холодильнике. — Отвечаю я. Артём поворачивается и видит разные комбинации слов. Там, где Тиму не хватило правильных букв, он заменил их похожими: «МАМА», «ЛОСЯШ», «ОБЕД», «КЛЩП». — КЛЩП? — недоумевает Артём. — Наверное, «каша»? — пожимаю плечами я. — Артём, я не хочу, чтобы Тимофей когда-нибудь пересекался с Ириной. Я готова судиться за полную опеку, если думаешь, что твоя любовница хотя бы на десять метров приблизится к моему сыну. Артём садится за кухонный стол и сцепляет пальцы. Он секунду смотрит на свои руки, потом поднимает непроницаемое лицо. — Ирина съехала, — сообщает он мне. — В каком смысле? В отпуск? — Нет, вообще. Мы... больше не встречаемся. — О, — только и могу сказать я. — Хочу вернуть вас с Тимофеем домой, — вдруг сбрасывает на меня бомбу Артём. — Я знаю, что виноват и ты злишься, поэтому готов дать тебе время подумать. Мы можем начать с малого. Я буду забирать к себе сына на выходные, а ты потихоньку начинай собирать вещи. Я просто в шоке. Несколько раз я пытаюсь начать говорить, но из горла выходит только жалкий сип. Наконец, откашлявшись, я начинаю истерически хохотать. У этого мужчины совершенно незамутнённое сознание! — Артём, — выдавливаю я из себя, вытирая с глаз злые слёзы, — прошло сколько, полгода? Полгода, с тех пор как ты заявил мне, что я «заезженная пластинка» и «раздолбайка»? С тех пор как я узнала, что мой муж завёл себе расчудесную любовницу, которая моложе, красивее и явно успешнее меня. Напрочь забыл о своём сыне на несколько месяцев. Совершенно не беспокоился как и на что мы живём. И вот ты, совершенно ошалевший от своей наглости, смеешь ещё говорить мне собирать вещи? Этому человеку явно нужен психиатр. — Надин, мне искренне жаль. Я, пожалуй, повёл себя не очень красиво… — Не очень красиво?! — перебиваю его я. — Когда именно?! Когда скрывал свои шашни на стороне? Врал мне в глаза? Или когда любезно согласился оплатить три месяца аренды это квартиры? Ооо, — злобно хохочу я, — тогда, когда заставил меня подписать послебрачный договор, где я отказываюсь от алиментов и получаю жалкие крохи с вашего барского стола?! — Какие к чёрту крохи?! — протестует Артём. — Я выделил тебе сумму, куда бОльшую, чем полагалось в алиментах! — Ты идиот или прикидываешься? — овладев собой, я достаю телефон, открываю сообщения и тычу выписками банковских транзакций. Артём бледнеет и трёт лоб. — Это какая-то ошибка. Должно было быть в десять раз больше, — хрипло говорит он. — Я сам диктовал Ирине, чтобы она отправила письмо адвокату. — Подожди, подожди, — я не могу поверить в услышанное. — Ты диктовал Ирине, сколько мы с твоим сыном должны будем получать? И она сама, своими наманикюренными пальчиками, — я делаю в воздухе движение, словно печатаю, — набирала от тебя сообщения твоему адвокату? Что ещё такого важного ты ей доверял? Стой, — осеняет меня, — ты в курсе, что я отправляла резюме в твой отдел кадров в прошлом году? Недоумённое лицо Артёма служит мне ответом. — А когда я просила тебя поговорить с директором конкурса по реновации, ты сам ему звонил или поручил ей? — Не сам, — отвечает в сторону Артём. — Но ведь вашу заявку приняли. — Даа, — тяну я, задумавшись. — Какая-то несостыковочка. — Надин, — Артём встаёт из-за стола и подходит ко мне. Он замирает и тянет носом воздух. — Что это за аромат? Я снова сцепляю руки на груди. — Мой новый парфюм. И я буду пользоваться им, потому что он нравится мне и… ещё кое-кому. И, поскольку я не собираюсь к тебе возвращаться, можешь засунуть свою нелюбовь к духам куда подальше. — Мне нравится, — резко возражает Артём. — Неужели ты не пользовалась туалетной водой из-за меня? — Ооо, Артём. Этот брак был полон ограничений и моих жертв. Теперь, когда я поняла, чего стою, я больше не согласна ужимать себя во всём. — Я поднимаю кулак в шуточном приветствии, — «но пасаран!» Артём склоняет голову и внимательно разглядывает меня. Отмечает серьги, новый кулон на шее. Смотрит на мои руки. — Откуда у тебя это кольцо вместо обручального? — спрашивает меня он. — Это напоминание о том, чтобы я никогда больше не теряла своего пути, — говорю я, поглаживая синие камушки. — Надин, я идиот, признаю, — вдруг хватает меня за руки Артём. — Давай забудем обо всём и начнём заново? Кто бы и что тебе ни говорил, ты ведь знаешь меня лучше всех. А я знаю тебя. Тебе нужен кто-то, кто каждый день будет бросать тебе вызов, будет давать пищу твоему мозгу, кто будет восхищаться тем, как он работает, — Артём стучит пальцем по моему виску. — Я был дурак, когда разменял тебя на глупую девку и почти потерял!