Жаль, мне хотелось бы прикоснуться. – Питаются они белой пядью. Это мошки, рои которых носит воздушными течениями. У паладина человечьи глаза. И я отражалась в черных зрачках и в золотой радужке, как отражался Урфин, берег и далекое море. А потом паладин ушел. Он взмахнул не то еще плавниками, не то уже крыльями, и ветер едва не сбил меня с ног. Каждый взмах уносил его дальше и дальше. Плач крылаток звал гиганта за собой. – Прежде их было много, – сказал Урфин, разрушив очарование момента. – А теперь паладины – редкость. Люди почти всех выбили. – Из-за мяса? – Нет. Мясо у них жесткое, такое только для рабов и годится. Из-за костяной решетки, которая стоит в горле. Ее пускают на корсеты. А еще в голове паладина есть особое масло. Из него делают духи или ароматное мыло, еще иногда – особые свечи. Корсеты? Масла? Духи? Убить подобное чудо ради такой ерунды? – Идем, Иза. – Урфин подал руку. – Нам действительно пора. Тисса ждала, присев на желтый валун. Она была задумчива, если не сказать – растерянна. Вряд ли ей доводилось видеть живого паладина. Мы переглянулись, и впервые я увидела в глазах девушки сожаление. К воротам Высокого замка мы подошли даже не в сумерках – впотьмах. Пожалуй, из-за темноты, а еще из-за усталости я и не обратила внимания на рыцаря. Точнее, обратить-то обратила, но приняла за статую, которых здесь имелось во множестве. Но вот статуя, громыхая броней, преградила нам путь, и Тисса со сдавленным каким-то, отчаянным всхлипом распростерлась в поклоне. А Урфин как-то совсем уж обреченно произнес: – Вечера доброго, Кайя. Не ждал тебя сегодня. Глава 7 К НАМ ПРИЕХАЛ… Не так страшен лорд, как его малюют. Из откровений старшего конюха, посетившего галерею изящных искусств, открытую под патронажем и во славу лорда-протектора Нет, я люблю сюрпризы, но только приятные, потому как если разобраться, то таракан в банке со шпротами тоже своего рода сюрприз, а вот удовольствия не доставит. Наверное, я подумала о таракане лишь потому, что сама вдруг ощутила себя насекомым. Маленьким, ничтожным и беззащитным жучком. – Вечер добрый, – только и сумела выдавить я. Рыцарь. Ну, рыцарь. Ну, огромный. Небось на экологически чистых стероидах вскормленный. Так чего теперь – в обморок падать? Во-первых, камни грязные, во-вторых, не приучена наша светлость к обморокам. И потому держимся с достоинством, насколько это возможно. Разглядываем свежеприбывшего супруга. Черт, он меня определенно одной рукой раздавить способен. Просто положит на плечо, и прощай, Изольда. В нем метра два роста, а если с этой штукой, которая из шлема торчит – нечто среднее между султаном цирковой лошадки и потрепанной щеткой, которой в доме убирают, – то и все два двадцать будет. Против моих-то полутора метров. Вширь их светлость тоже раздался. А уж грозен-то… Броня блестит, словно маслом смазанная. Тут тебе и шипы, и рогульки, и завитушки какие-то. Даже львиные морды имеются. Пасти раззявили и хвосты плаща держат. А ветерок его этак готичненько развевает за плечами лорда-протектора. Для полноты картины не хватает лишь кровавых сполохов за плечами. Ну или дымов черных, зловещих. В общем, задумалась я несколько, а очнулась от короткого и веского приказа: – В замок. Он бы еще «место» скомандовал. – А ты, Урфин, ко мне! Ага, это уже на «рядом» похоже. Я собиралась было возразить, но Тисса, вцепившись в руку нашей светлости, бодрой рысью потрусила в указанном направлении, и мне не оставалось ничего, кроме как последовать за ней. Куда только подевалась обычная ее девичья бледность? Щеки Тиссы полыхали, что породистые маки. А пальцы, сжимавшие мое запястье, были горячи. – Ваша светлость, – остановилась она лишь у дверей, отделявших мои покои от общедворцовых, – при встрече с их светлостью надо делать реверанс. – Сделаю, – пообещала я, изнывая от любопытства. – В следующий раз. Как встречусь, так прямо сразу и сделаю. Больше всего я опасалась, что Гленна перехватит эстафетную палочку опеки надо мной, но Гленны не было. И вообще в покоях царила удручающая пустота. Только старый знакомец – кот, чье имя мне так и не удалось выяснить (мы сошлись на том, что я зову его Котом, а он под настроение отзывается), – возлежал на кровати. – И где все? – поинтересовалась я у кота. Он зевнул и потянулся, пробуя когтями атлас. – Понятно. Крысы покинули тонущий корабль. А ты, выходит, остался? Могу поклясться, что Кот распрекрасно понимал человеческую речь, но отвечать считал ниже собственного достоинства. Сейчас он спрыгнул с кровати, подошел ко мне и потерся о ногу, то ли утешая, то ли подбадривая. Я наклонилась и почесала его за ухом. Будет ложью, если сказать, что подслушивать я не собиралась. Очень даже собиралась – как не подслушать, если разговор пойдет о нашей светлости и дальнейшей ея судьбе, – но имела некоторые опасения, что осуществить желаемое не удастся. А тут голоса. Своевременно. Громко. И близко. Хотя не настолько близко, чтобы различить слова. Мы с котом переглянулись и прекрасно друг друга поняли. – Веди, – велела я, здраво рассудив, что кот лучше ориентируется в дворцовых переходах. Он и повел, сначала к двери, которую обычно использовала Гленна – уверяла, будто за дверью нет ничего интересного. Соврала. За дверью была лестница, узкая и с крутыми ступеньками. Кот двинулся вверх, а я за ним. Правда, пришлось разуться – мои замечательные туфли имели твердую и, как выяснилось, громкую подошву. Я оставила их на ступеньках. – Надеюсь, оно того стоит. – Если разговаривать, пусть даже и шепотом, то не так страшно. – И если нас поймают, то не прикажут повесить… а то мало ли, вдруг они там не меня, а государственные тайны обсуждают. Оно мне надо, их тайны знать? Должно быть, со стороны я выглядела жутковато. Наряд мой прогулки не вынес – измялся, запылился, а рукава белой блузы потеряли изрядно белизны. Растрепанные волосы, бормотание бормотания ради – чем не ведьма? К счастью, нам с Котом никто не встретился по пути. Да и путь был недалек. Вскоре я оказалась на площадке перед дубовой, почти сейфовой с виду дверью. Кот делал вид, будто точит когти, и налегал на несчастную дверь всеми своими килограммами. И дверь поддалась, приоткрылась беззвучно, ровно настолько, чтобы мы прошмыгнули. – …Кайя, хватит на меня орать! Дай же… – Замолчи! Сказано так, что даже я рот прикрыла, хотя совершенно точно не собиралась говорить. Молчание вообще, если разобраться, золото. А голос-то, голос какой! С таким басом только парадами командовать. Воцарилась тишина, до того гулкая, что слышно было, как колотится мое сердце. Я огляделась. Комната. Большая такая комната. Мрачненькая, если не сказать – зловещая. Стены – голый камень. Потолок – тоже камень. И пол, что характерно, каменный, холодный. Хоть бы коврик бросил… нет, я понимаю, брутальность образа, имидж обязывает и все такое, но коврика однозначно не хватало. А вот на стенах коврики были, вернее, не коврики – гобелены, но стирались они лет двести назад, а то и триста, с тех пор изрядно заросли грязью, копотью и розовой плесенью, которая, несмотря на цвет, умудрилась в интерьер вписаться. – Ну? – прозвучало крайне недовольно, я аж шарахнулась, едва не налетев на рыцаря. При ближайшем рассмотрении рыцарь оказался пустышкой, в смысле доспехами, установленными в уголке, не то красоты ради, не то в качестве выходного костюмчика. Отполированы были до блеска. – Ты же велел молчать. Я и молчу. Я повернулась к доспеху одной щекой. Потом другой. Профиль нашей светлости размазало по нагруднику. Нос растянулся, а подбородок исчез, отчего я сделалась похожей на гусыню. – Урфин, прекрати, пожалуйста. Действительно, не надо злить злого человека. Он устал. Ехал, ехал, а тут я. Надо понимать, что их светлость немного другого ожидал. Чего? Ну… наверное, чего-нибудь изможденного, с высоким и покатым лбом, напудренным личиком и париком в полметра, сквозь который, аки сорняки на кладбище, перья пробиваются. – Извини. – Урфин пошел на попятную. – Я пришел к тебе с миром. Я оставил тебе договор. Я надеялся, что мы правильно друг друга поняли. И что ты просто уладишь формальности. Я договорился с лордом-канцлером. Он уверил, что леди Лоу будет не против… – …еще бы… – И вот вместо того чтобы просто сделать то, что должен сделать, ты приводишь… вот это?! Я – «это»? Да он себя видел? Македонский фигов. Лорд Война и полцентнера пафоса в придачу. Обидно, между прочим.