– Мне скучно. Я способна сидеть, стоять, ходить, бегать и прыгать. Меня не клонит в сон после небольшого вояжа по комнате. Не мутит. Не знобит. Я настолько в порядке, насколько это возможно. Вот только не знаю, как донести до Кайя эту простую мысль. Он смотрел на меня исподлобья, с подозрением и легкой обидой. Рыжая морда… Ну не виновата я, что они с котом одного окраса! – А чем ты занимаешься? – Я посмотрела на палец. Ранка затянулась, оставив красную точечку на белой коже. Кстати, уж не знаю, надолго ли, но кожа у меня стала изумительной. Белая, нежная… острые углы такую обожают. – Бумаги в порядок привести пытаюсь. – Кайя поднялся. Отчитывать будет? Точно истерику устрою. Детскую и со слезами. Он поднял кресло, которое стояло у камина, потому что там нашей светлости было теплее, и перенес его к столу. – Садись. Приглашением я воспользовалась немедленно. Бумаги, бумаги, чудесные бумажечки… не думала, что буду радоваться ковырянию в бумагах. – Протекторат разделен на тринадцать частей. Это мормэрства, и управляют ими… – Мормэры. – Верно. Похоже, Кайя решил, что безопаснее меня занять. Правильно, неизвестно, какие силы бушуют в хрупком теле нашей светлости. Пусть себе в мирное русло энергия идет. – Каждое мормэрство разделено на меньшие части. Это танства. Есть баронства и земли коронных рыцарей, поместные владения, а также несколько коронных городов, которые обладают правом избирать бургомистра и судей. География? Я не против. Сейчас я очень даже за! Пожалуй, дошла до состояния, когда и Гербовник читался бы как приключенческий роман в картинках. – Те земли, которые неотторжимо принадлежат роду, зовутся майоратными. Они не могут быть проданы или переданы третьему лицу и всегда наследуются по прямой линии. Но помимо майоратных любой род имеет иные владения. Купленные. Полученные в награду. Завоеванные. Данные на откуп или на время. К примеру, я могу подарить тебе город. Хочешь? Гм… хочу. Или нет? Зачем мне город? Назвать в честь нашей светлости улицу? Или поставить на площади памятник? А! В города играть удобно будет. Мой город – как хочу, так и называю. – Налоги, Иза. – Кайя улыбался. Черт, какая у него улыбка… и вид становится мальчишеский, хулиганистый. Ну разве можно с таким видом о налогах говорить? Налоги – это тоска. – Мастера, торговцы, да и все жители платят налоги. Часть идет в казну города, из которой тратится на содержание улиц, водостоков, канализации, городскую стражу, приюты. Но часть пойдет тебе. А… часть – это сколько? Но получается, что иметь город выгодно. А я чуть было не отказалась. Нет, наша светлость не жадная, она домовитая. Лишний город в имении никому еще не помешал. – Правда, взамен тебе придется выполнять некоторые обязанности… Ну вот, взять и разрушить розовую мечту. Обязанности, обязанности… куда от них денешься. – …хотя с ними справляются назначенные бургомистры. Или управляющие. Не суть важно. Главное, что они будут составлять для тебя отчеты. Это мне понятно. Контроль и еще раз контроль, иначе не то что ложечек – не покидал меня их светлый образ, – городских стен недосчитаешься. – Вот их-то я и проверяю. – Много. – Я взглянула на горы бумаги свежим взглядом. – Это от городов? – Города. Танства. Мормэрства, за исключением майоратных земель. Острова. Рыбацкие артели. Охотничьи общины. Мой бедный муж. Я от домовых книг едва не получила нервное расстройство, а здесь совсем иной порядок цифр. – Ингрид! – Кайя вдруг вспомнил, что мы не одни. Или он не забывал о сем прискорбном на мой взгляд факте? – Вы бы не могли… – Конечно. Она сделала реверанс и удалилась. Так, ожидается что-то интересное. Помимо города мне подарят государственную тайну? Вот к этому я точно не стремлюсь. – Иза, есть темы, которые не то чтобы запрещены, скорее уж предназначены для обсуждения в узком кругу. Семейном. Я и Кайя. Свечи тоже в наличии имеются. Такая вот бухгалтерская романтика. – Ты моя жена. И рано или поздно, но тебе придется коснуться вопросов более серьезных, чем выбор платья. Я не придерживаюсь мнения, что женский ум менее развит, нежели мужской. Спасибо. Как понимаю, взгляд более чем прогрессивный для местных реалий. – Здесь лишь то, что касается рабов. Количество. Пол. Возраст. Статус и принадлежность. Число умерших и проданных. Число родившихся и купленных. Кайя накрыл ладонью левую стопку. – Это прошлый год. Правую. – Позапрошлый год. И та, что лежала перед ним неразобранной. – И нынешние полгода. Мне давно следовало бы все это упорядочить, но как-то руки не доходили. – И что ты делаешь? – Я взяла в руки лист. Номера. Цифры. Имена. Имена – редко. Номера – чаще. Приходный ордер на людей? И рабство не способно существовать без бюрократии? Рост. Вес. И краткие примечания, расшифровать которые я не в силах. – Я пытаюсь понять, изменилось ли хоть что-то. – Он забрал лист и вернул его на вершину стопки. Сколько здесь людей? Незаметных, спрятанных за обезличенными цифрами? И действительно ли я хочу вникать в расчеты Кайя? Может, стоит вернуться к булавкам и внушениям? – Кайя, – я убираю руки от бумаг, – зачем они вообще нужны? Рабы? Почему нельзя без них? Кайя не стал смеяться. Наверное, вопрос мой был не так глуп, каким казался. – Можно, сердце мое. Но невыгодно. Глава 28 ОСНОВЫ ЭКОНОМИКИ Наклонности прирожденных преступников – любовь, страсть к игре, к лакомой еде отличаются необузданностью, непостоянством и насильственностью. Даже благородные чувства и влечения у многих из них принимают болезненный характер и отличаются неустойчивостью.{50} Из изысканий мэтра Ломброзо о преступной сути человека За телом явились в полночь. Добрейший доктор, потребив сливовицы – сугубо для успокоения расшатавшихся нервов, – задремал в ожидании и был разбужен настойчивым, если не сказать наглым, стуком. Сперва он разозлился: приличные люди в подобное время спят и не мешают снам других приличных людей, но тут же вспомнил, где находится и по какой причине. Натянув парик, благоразумно повешенный на крюк – вещь дорогая, качественная, а ну как помялась бы ненароком? – доктор одернул жилет, взбил кружевное жабо и лишь после этого поспешил навстречу гостю. Старый раб, приставленный привратником скорей из жалости, нежели из действительной на то необходимости, открыл ворота. Гость был высок и обладал мезоморфной телесной конституцией,{51} которая весьма свойственна людям, склонным к насилию. Большое туловище и широкая грудь его свидетельствовали об агрессивном типе личности. Выдающаяся вперед челюсть и высокий лоб, а также оттопыренные уши – доктор испытал огромнейшее желание ощупать череп гостя, не сомневаясь, что отыщет за левым ухом бугор разрушения, – довершали портрет. Доктору случалось и прежде видеть этого человека, но не так близко. И страх сменился жаждой познания. В трактате, почти уже завершенном, остро не хватало изюминки. – Добрый день, ваше сиятельство, – произнес доктор приветливо, ласково. Всем известно, что личности с ограниченным мышлением более чувствительны к тону, нежели к словам, которые произносятся. – Ночь на дворе. Тан Атли проявил вполне ожидаемую неучтивость. И доктор поздравил себя с тем, что его изначальные выводы верны: предопределяющую роль в формировании личности играет происхождение. Раб обречен оставаться рабом, даже если ему дать свободу. А титул не способен скрыть недостатков духа, равно как нарядная одежда не скроет телесного уродства.