– Какой кошмар, – покачал головой лорд-казначей и надушенным платком заслонился от гостя. Что ответил Кормак, Кайя не слышал. Его накрыло-таки волной. Алой. Ослепляюще яркой, которой не случалось прежде. Огонь внутри требовал выхода, и Кайя спрыгнул с помоста. Толпа отпрянула. Чуяла. И Кайя готов был ударить. Пусть кто-то… не важно кто, пусть лишь шелохнется. Подумает даже шелохнуться. – Ваших рук дело? – сухо поинтересовался Магнус. – Нет, – лорд-канцлер рванул роскошный воротник из брабантского кружева, – я не самоубийца. Кайя шел, с трудом, но еще удерживая сознание. И не желая удержаться. Его невесту при въезде в его же город закидали дерьмом? Неужели и вправду думали, что это сойдет с рук? Предали. Он верил людям, а его предали. Крысы. И как с крысами следует поступить? Отпустить волну. Пусть катится по площади, по узким городским улочкам, до берега и дальше. Хватит всем. Один удар страха, и первые ряды дрогнут, отпрянут с единственной мыслью – спастись. А задние будут напирать. Случится давка. Добавить ярости, и люди обезумеют. У многих с собой ножи. Сойдут и камни. Палки. Зубы тоже. Алое безумие – хороший подарок на испорченную свадьбу. Нельзя. Не сейчас. Изольда может пострадать. Она сидела прямо, глядя поверх конской головы и, казалось, не замечая ничего и никого. Урфин и Сержант держали щиты, верхние края которых почти смыкались над головой Изольды. И сами щиты, и плащи, и доспехи были покрыты темной смердящей жижей. – Она цела, – сказал Урфин и, уронив-таки щит, схватился за плечо. Сколько он его нес? Долго. И на чистом упрямстве. Спасибо Кайя потом скажет, когда сумеет говорить. Если сумеет. Он снял Изольду с седла. Легкая. Невесомая почти. И хрупкая. Как можно было с ней так обойтись? – Нет, Кайя. – Теплые пальцы коснулись щек. – Не надо. Я не знаю, что ты хочешь сделать, но не надо. Пожалуйста. Иза гладила щеки, нос, лоб, стирая ярость, словно грязь. А Кайя только и думал о том, чтобы не уронить. Не потерять. Не обезуметь. Глава 33 ОДИН ПЛЮС МНОГО Воздержание не проходит бесследно. У одних появляются прыщи, у других – законы об охране нравственности.{59} Размышления о жизни дядюшки Магнуса Я прекрасно осознавала, что если заслон прорвут, то смерть моя будет быстра и довольно мучительна. Что Гнев увязнет, а со мной, скорее всего, погибнут Урфин и Сержант: два рыцаря – слишком мало, чтобы сдержать толпу. Стража предпочтет слиться с людским потоком, нежели ему противостоять… Благородные дамы благоразумно отстали… И, скорее всего, мы не дойдем. Но мы шли. Я сидела, глядя перед собой, желая и ослепнуть, и оглохнуть, а лучше – оказаться в уютном подземелье и никогда больше его не покидать. Наступившая вдруг тишина оглушила. Кайя шел. Один. Ни брони. Ни оружия. Но то, что его окружало… я видела это – черное и алое, смешавшееся в безумной связи огня и ветра. Воздух вязкий. Сердце метрономом отсчитывает время. Люди пятятся, медленно-медленно. И слышу плач, от которого становится не по себе. – Останови его, – шепчет Урфин прежде, чем уронить щит. И Сержант свой отбросил. Я только сейчас сообразила, насколько им было тяжело. Остановить? Иначе случится, как на той картине. Город сломанных домов, и люди в огне. Нельзя, чтобы это, чем бы оно ни было, сорвалось с поводка. Кайя себе не простит. И мне тоже. Он сгреб меня в охапку, сдавив так, что еще немного и кости затрещат. Взгляд совершенно безумный. Что мне делать? Только и могу просить. Я и просила, надеясь, что буду услышана. – Пожалуйста… – Я уткнулась в раскаленную шею, понимая, что вот-вот – и зареву от бессилия. – Не надо, – бормочет Кайя. – Я уже… нормальный. Вижу. Темнота отступает и красное тоже. Он зол, но злость эта обыкновенная, человеческая. И глобальные разрушения отменяются. – Ты сильно меня испугалась? – Тебя – нет. За тебя – да. И за себя тоже. Не потому, что Кайя причинит мне вред, но просто… я вряд ли смогу без него. – Ты еще не передумала выходить за меня? – Кайя слегка ослабил хватку, наверное, поняв, что сбегать я не собираюсь, да и желающих оскорбить нашу светлость в присутствии их светлости не наблюдается. И в чем-то я понимаю: близость войны как-то резко градус благоразумия поднимает. – Нет, если ты сам… Он мотнул головой и повернулся к Урфину: – Приведите себя в порядок. Вы, леди… Только сейчас я заметила полную женщину в простом сиреневом платье. Точнее, когда-то оно было сиреневым, но ныне представляло собой весьма печальное зрелище. И женщина была бледна, напугана, но держалась прямо. – Как вас зовут? – Леди Арианна Броккенвуд. – Она присела в реверансе. – Тайрон Броккенвуд – ваш супруг? – Да, ваша светлость. – Очень достойный рыцарь. И верный вассал. – Кайя сказал это для меня, но женщина зарделась. Ее пальцы нервно терзали грязное кружево, но лишь это теперь выдавало испытываемое ею волнение. – Леди Арианна, я умоляю вас принять мои извинения по поводу сего происшествия… Его слышали все. И толпа, вновь было ожившая, попятилась от оцепления. Впрочем, оцепление попятилось тоже, как понимаю, на всякий случай. Улица сразу стала шире. – …обстоятельства которого будут расследованы. И позволить мне хоть как-то загладить свою вину… …разве ты виноват? …я хозяин. Я несу ответственность. – Вы… вы не виноваты, ваша светлость. Вот! И я о том же. Но их светлость определенно не настроен на возражения. – …Север помнит песни.