Колени Дэгса согнулись. Затем с силой выпрямились, подбрасывая его в полноценном прыжке. Он ринулся вверх. Он не говорил своим крыльям расправиться. Он ни капельки не хотел расправлять их, но Дэгс понятия не имел, как это контролировать, хотя у него имелись годы типа практики. Он вообще не контролировал крылья, что уж говорить о том, когда они появлялись и исчезали. Даже если бы он по какой-то дурацкой причине намеренно подпрыгнул вот так, даже если бы он хотел, чтобы крылья вырвались из его спины, раздирая его любимую футболку и куртку и расправляясь на глазах незнакомой женщины и кучи копов, светивших на него фонариками, Дэгс не сумел бы сделать это нарочно. Дэгс не контролировал многие вещи, на которые был способен после Изменения. По той же причине он относился к этому как к странному хроническому заболеванию — очень странному и очень опасному хроническому заболеванию, о котором никому не мог рассказывать. Как и многие люди, страдавшие от хронических болезней, Дэгс избегал всего, что могло спровоцировать «приступ» или какую-то вспышку. Однако, в отличие от большинства хронических больных, Дэгсу практически ничего не помогало. Но он продолжал пытаться, зная, что это больше похоже на молитвы. К сожалению, это работало с такой же эффективностью, как и его молитвы. То есть, вообще не работало. Глава 3. Вот где ты живёшь? Дэгс открыл глаза, глядя на знакомый низкий потолок. Кто-то стучал в его дверь. Стучал очень громко. Стучал в такой манере, которая наводила на мысль — едва ли этот кто-то просто уйдёт. — Дэгс! — проорал голос, приглушаемый толстой дверью. — Я знаю, что ты там! Открывай! Он полежал ещё секунду, всё ещё надеясь, что незваный гость уйдёт. Каждая мышца в его теле болела. Он чувствовал себя так, будто пробежал марафон… а потом его сбил мусоровоз. — Дэгс! — голос сделался громче. — Открой чёртову дверь! Немедленно! Раздражённо выдохнув, он сел и тяжело охнул. От движения стало намного хуже. Он вернулся в свой «человеческий костюм». В смысле, когда проявления Изменения отступали, Дэгсу приходилось терпеть синяки, ноющие и потянутые мышцы, не говоря уж о чёртовом измождении. Он изо всех сил старался поддерживать себя в хорошей физической форме, и это помогало, но никогда не убирало последствия полностью. Всё в Изменении давалось ему тяжело. Он не раз гадал, может, он стареет по собачьим годам. Вот, например, сейчас. Болела его спина, плечи, руки, костяшки пальцев и сами пальцы. Вздрогнув, Дэгс потянулся, разминая руки и хрипя от боли. Даже чёртова ступня болела — наверное, от удара, что вывихнул челюсть того парня. Он схватился за край алькова, в котором спал, и сдвинулся настолько, чтобы свесить ноги. Не утруждаясь лестницей, встроенной в стену, он соскользнул на пол и вздрогнул, когда приземлился на голые ступни. Щурясь и силясь открыть глаза вопреки тусклому освещению, Дэгс на мгновение ухватился за стену, затем начал ковылять к входной двери. По дороге он держался за разные вещи для опоры — за спинку кожаного дивана, за стул, за другой сегмент стены, лодыжкой ударился о ножку декоративного столика. Он ругнулся, не останавливаясь и продолжая идти к оглушительному стуку и слабому свету, лившемуся из скошенного окна над входной дверью. Стук становился лишь громче и настойчивее. — Просыпайся! — рявкнула она. — Давай! Я знаю, что ты внутри! Я уже поговорила с твоей арендодательницей, и она видела, как ты вернулся вчера ночью. Твоя дурацкая машина на подъездной дорожке. Дэгс фыркнул, пробормотав себе под нос: — Арендодательницей. Он не потрудился её поправлять. Дэгс добрался до входной двери. На секунду он прислонился к ней всем весом, опираясь на ладони. На мгновение он подумывал запереть засов, воткнуть беруши и вернуться в постель, но потом повернул ручку и распахнул дверь, резко вздрогнув от яркого света и подняв ладонь. Он и не осознавал, как темно было в его студии. Его глаза так хорошо привыкли к жилью без окон, что он и не осознавал, что тут было темно хоть глаз выколи, пока утреннее солнце не ударило по глазам. Оно наполовину ослепило его даже вопреки густой тени огромного джакарандового дерева, занимавшего часть двора перед его домом. — Иисусе, Дэгс, — произнёс голос. — Ты серьёзно открыл дверь голышом? Он застыл. Затем медленно посмотрел вниз. Он был голым. На нём даже носков не было. Женщина перед ним изумлённо расхохоталась. Дэгс заставил свои глаза полностью открыться и сосредоточился сначала на пурпурно-оранжевой ауре, освещавшей её черты и крашеные каштаново-блондинистые волосы, в данный момент заплетённые в длинную косу. Теперь он дошёл до той стадии, когда узнавал людей по их аурам так же часто, как по лицам или голосам. Данный ореол света был ему знаком вплоть до похожих на звёздочки искорок золота, формировавших её силуэт. — Чего тебе надо, Кара? — промямлил он, потирая глаза. Она нахмурилась, скрестив руки на груди. Он увидел, как она во второй раз покосилась вниз, уже украдкой. Заметив, что он наблюдает за её взглядом, она слегка улыбнулась и вскинула бровь, когда её зелёно-карие глаза встретились с его глазами. — Пытаешься произвести на меня впечатление, Дэгс? — Чего ты хочешь? Она слегка фыркнула. Её тон резко сделался деловым. Он знал этот тон. Это был её полицейский голос. — Ты работал прошлой ночью? — спросила она. Мысленно он выругался. Внешне сохранял непонимающее выражение и интонации. — Что? Её полные губы хмуро поджались. — Ну же, Дэгс. Ты вчера работал? Ибо есть видео. Тот, кто на нём запечатлен, чертовски похож на тебя. На самом деле, вся эта история буквально воняет тобой и твоим обычным чудаковатым поведением. Она помрачнела ещё сильнее. — Ну. Эта ситуация содержит в себе особенно странные вещи. Страннее обычного. А это о многом говорит, когда речь идёт о тебе. Дэгс усилием воли опустил ладонь, всё ещё щурясь от её ауры и утреннего солнца. — А если я скажу «нет», это будет иметь значение? — поинтересовался он. Её губы ожесточились. — На данном этапе? Нет, — когда Дэгс не пошевелился, она скрестила руки на груди. — Ну мать твою, Дэгс. Надень чёртову одежду. Ты не помогаешь себе, открывая дверь голышом как лунатик. Ты пьян? Ибо я думала, что ты больше не пьёшь. «Не пью», — подумал про себя Дэгс. Он не употребил ни капли алкоголя со времён той вечеринки на пляже с Джейд и Юрием. Но он не сказал этого вслух. На деле ему не нравилось, чтобы кто-нибудь знал о нём больше абсолютно необходимого минимума. Это вдвойне касалось копов. Втройне — копов, которых он знал со старших классов.