– Продали семье с двумя детьми. После смерти матери Рамов сразу от нее избавился. А что касается твоей второй просьбы, то ума не приложу, чем тебя этот Костромин заинтересовал. Родом из Уфы, судимостей нет, ни в чем подозрительном не замечен. Единственное, что интересно – у парня много кредитов. Задолжал двум банкам внушительную сумму, с работы уволился два месяца назад, нигде не отсвечивал. Где сейчас, неизвестно. Можно копнуть поглубже… – Копни, – попросила я. – Сколько времени это займет? – Понятия не имею. День, может два. Может, и больше. – Постарайся побыстрее. Агап недовольно крякнул, но согласился. Сбросив звонок, я посмотрела в окно – машина плавно въезжала во двор, огибая детскую площадку. – Вот ваш дом, – любезно огласил таксист. – Спасибо. Я расплатилась и вышла из машины, оглядываясь в поисках вездесущих бабушек. На счастье, на одной из лавочек как раз сидели две пожилые женщины, очевидно, приглядывающие за внуками. Предвкушая интересную беседу, я решительно направилась к ним. – Здравствуйте, – поздоровалась я с бабушками, сидящими на лавочке. Женщины на мое приветствие не обратили ровным счетом никакого внимания, и я повторила громче: – Добрый день! – Добрый, – неодобрительно повернулась ко мне одна из них. – Чего кричать-то так? Мы не глухие. Ну, начало положено, осталось только разговорить этих двух нелюбезных женщин. Набрав в грудь воздуха, а на лицо приклеив дружелюбную улыбку, я завела разговор о погоде, затем плавно перешла на тему детей, и под конец стала ругать мэра. Вот здесь-то две пожилые леди и оживились. – Подлец этот Топорин, – сказала первая. – Дороги все раздолбаны, уже второй год возле рынка яму починить не могут, кое-как по кочкам за продуктами плетусь… Горячей воды постоянно нет, что ж это такое? – И не говори, – поддакнула вторая. – А в детских садах что творится, ужас какой… Стены обшарпанные, вечно деньги собирают… А где их взять, эти деньги? Работы нет, цены – до небес… А все правительство… Опасаясь, как бы они не начали обсуждать мировую экономику, я вмешалась в разговор. – Полностью согласна. А вот у меня друг, наоборот, Топорина этого хвалит. Он, кстати, тут раньше жил, друг-то мой. Может, знаете? Максим Рамов зовут. Женщины призадумались. – Слышь, Вер, это какой? Из сорок четвертой что ли? – спросила первая. Вторая беззвучно пошевелила губами, и кивнула. – Да, точно. Мать-то его помнишь, Людку? Ох, и занимательная же у ней вышла история. – Что за история? – быстро спросила я. Женщина словоохотливо принялась пояснять: – Людка-то всю жизнь нищей была, на заводе работала. А что поделать, коли мать у нее скончалась, а отец беспробудно пил? Ну, вот и выживала девка, как могла. А потом глянь – и вещички новенькие появились, и продукты стала домой таскать чуть ли не каждый день. Ясное дело, любовник появился. А как весна наступила, так мы и вовсе все обомлели. Идет, живот чуть ли не до носа! Ну, все, конечно, расспрашивать стали: как, от кого, когда? А она: не ваше дело, говорит. Ну, вскоре и родила. – Двойню? – с надеждой спросила я. – Нет, – замотала головой женщина по имени Вера. – Один ребенок был. Но живот у нее был такой, словно двоих носила, это ты верно подметила. И матерью Людка оказалась хорошей: с ребенком два раза в день гуляла, по два часа – и утром, и вечером. Вот как. С работы уволилась, видать, любовник обеспечивал. А потом и вовсе оказия случилась. – Что же? – Так любовник этот к ней домой приехал. С женой. Мы с Верой с детьми гуляли, – подключилась вторая женщина, – а они в подъезд заходят. Мужчина красивый, светловолосый, солидный. И жена ему под стать. Зашли, а потом с сумкой большой вышли. А Людка им с балкона кричит: чего же всех не забрали, ироды! И ругалась еще долго. Видать, что-то они у нее отобрали. Может, деньги, а может, вещи какие любовник дарил. – А ребенок? – спросила я. – А что ребенок? Вырос, Максимом назвали. Нормальный пацаненок был, но шебутной, правда. Людка-то обратно на завод устроилась, и зажили они скромно, уж не так, как раньше. Вот и все дела. – А мужчина этот кто был? Не знаете? – Да как же, если мы его в первый раз видели, – удивилась Вера. – Только… Она засомневалась, а потом добавила: – Людка, когда с балкона кричала, по имени его назвала. А имя уж больно редкое, необычное, вот я и запомнила. Валерьян зовут. Я кивнула, стараясь удержать на лице глупую улыбку, хотя мне хотелось закричать. Валерьян! А отчество Костромина Михаила, так похожего на Рамова – Валерьянович. Значит, они братья. Похоже, этот Валерьян просто заплатил Людмиле денег, чтобы она родила ему здорового мальчика, а та забеременела двойней. Но на двоих мужчина не рассчитывал, и забрал только одного. Это объясняет и огромный живот Людмилы, и ее частые прогулки – она просто гуляла с детьми по очереди, и ее крики «что же всех не забрал». Всех – это она про двух мальчиков: Максима и Михаила. Вопрос: знает ли настоящий Рамов, что у него был брат? Я досадливо поморщилась, поскольку в убийстве Михаила подозревала как раз таки Рамова. Только он мог заманить его на собственную дачу, и выдать за себя, а потом скрыться в неизвестном направлении. Или все-таки не он? Попрощавшись с собеседницами, я двинулась к остановке, попутно извлекая из сумки телефон. Перед разговором я поставила его на беззвучный режим, и сейчас на экране мерцали уведомления о пропущенных звонках. Все от Милки. Набрав номер сестрицы, я терпеливо дождалась ответа и спросила: – Чего? – Как чего? – завопила Милка. – Я тут сижу, переживаю, а ты трубку не берешь! Совсем совесть потеряла? – Не ори, – попросила я, – голова болит. Занята была, вот и не ответила. – Новости есть? – тут же перешла на деловой тон Милка. – Есть. Судя по всему, Рамов и Костромин – родные братья, – я кратко пересказала свой разговор с двумя бабушками, и добавила: – Одна загадка решена. Теперь мы знаем, отчего Костромин был так похож на Максима. Только ума не приложу, что он забыл в городе, и знал ли Рамов о его приезде? – Думаешь, он его сам позвал? – Сомневаюсь. Иначе с чего бы Михаилу выдавать себя за Максима? Нет, скорее, Рамов узнал об этом позже, разозлился и прикончил брата, удачно выдав его за себя. Милка замолчала, потом неохотно ответила: – А мне кажется, что это не он его убил. – Да? – усмехнулась я. – И с чего такие умозаключения? – Интуиция, – упрямо повторила сестрица. – Ну, не мог он родного брата убить. – А во времена бурной молодости, говорят, и не такое вытворял, – протянула я. – Кто говорит? – разозлилась Милка. – Агап твой? На себя бы посмотрел, ей-Богу, Лара, что ты все с этим бандитом возишься… – Как бы там ни было, интуицию к делу не пришьешь, – отрезала я. – Ты сейчас где? – В доме у Стаса. – А почему там? – Так в целях безопасности. Ребята Тагалова меня по всему городу ищут. – Стрелецкий знает об этом? – Да. Он же сам и предложил пока у него переждать. Про тебя, кстати, спрашивал. – Да ну? Опять гадости говорил? – Дура ты, Лара. Человек переживает… – Ага, ты верь ему больше. – Я тебе правду говорю. На кой черт мне врать? – Ладно, мне Стас неинтересен. А Воркутов что? Не объявлялся? Милка хихикнула. – Нет. Стас сказал, что он куда-то пропал. – Как пропал? – нахмурилась я. Может, этот Дрон и Санек до него добрались? – Да не боись, люди Топорина его до сих пор ищут. Стас считает, что Денис залег на дно, чтобы им в руки не попасть. Ждет, когда буря утихнет. – Смотрю, Стас в этом специалист, – буркнула я. – Не злись, – посоветовала сестрица. – А то морщины появятся. Ты что делать собираешься? – Навещу Агапа и поужинаю с ним, – решила я. – Авось, что интересное узнаю. Милку новость, разумеется, не порадовала, но спорить она не стала. Договорившись, что я позвоню ей после встречи с Агапом, я набрала номер старого друга и любезно предложила поужинать вместе. Он, разумеется, согласился, и предложил забрать меня, и я назвала торговый центр, планируя купить платье, чтобы выглядеть прилично.