Вошла мать в кут, наткнулась на Лушку, лицо сердитое сделала, кивнула, чтоб та вбок ушла. Взяла снеди и на стол несёт. — Батюшка, свадьба скоро, — решила Ульяна лаской его взять. — Ежели б лент раздобыть, была б я красивой невестой. Сняты сапоги, поставлены рядышком, а Ульяна уж онучи (8) расплетает. — Будут тебе ленты! — кивает Касьян, а в бороде улыбка играет. Справят теперь хорошую свадьбу, лучшее платье Ульяне муж купит, осталось только обмолвиться об том, что Зосим теперь её мужем будет, а не Назар. Касьян не был самодуром да и детей своих любил, только жизнь прожить — не поле перейти. Бывали у него дела с Зосимом, а теперь, когда урожай не удался и до нови (9) пришлось бы зерно покупать, задумался крепко, где деньги брать. А тут Зосим. Так и так, я твою семью хлебом до нови обеспечу, а ты мне за это Ульянку в жёны. И дело не только в зерне. Подумал Касьян, что дочка нуждаться ни в чем не будет. Богат Зосим, хорошо дела идут. Хлеб продаёт, соплеменникам взаймы даёт. Добрая изба и хозяйство, а детей и семьи нет. Померла первая жена при родах, оставила Зосима в одиночестве. Только и ему ласки хочется, а потому решил сызнова жениться. А как увидал Ульку, сон потерял. Слыхал, что Назару обещана, потому не ведал, как подступиться. А как прознал, что Протасовым хлеб нужен, решил обмен предложить хороший. Задумался Касьян, да по рукам и ударили. Быть теперь Ульяне невестой щербатому. — А когда же свадьба наша с Назаром? — будто забывает Ульяна важный день. — Свадьба, — жуёт губы Касьян, смотря сверху вниз на сидящую на полу дочку. — Через две недели свадьба. И в груди Ульяны трепещут испуганные птицы. Не всё батюшка сказал, приберёг напоследок ужасное. — Только не с Назаром… — А Лушка всё послушала и Ульке донесла, — раздалось с печи. Сдвинул брови Касьян, зыркнул на жену. — Где Лушка? — зарычал. — Дитё она ещё, не серчай, — махнула рукой Фёкла. — Не пойду я за Зосима, — вскричала Ульяна, вскакивая я места. — Вот Лушка, — сдавал сестру Ванька. — В куте прячется. Взвизгнула девка, бежать бросилась, хоть и нельзя отцу в кут соваться, а всё ж страшное вдруг обычай нарушит. Выскочила да мимо отца ровнёхонько. Схватил он вожжи, что под коником лежали, успел дочку по спине достать, как вылетела та на крыльцо, сверкая пятками. — Утоплюсь, — рыдала Ульяна, — а Зосимовой женой не стану! — Уууу, — замахнулся на неё Касьян да так и бросил вожди себе под ноги.- Как сказал, так и будет! А ты, — глянул на жену сердито, — смотри, чтоб из дома девку не выпускала до свадьбы! Поняла⁈ И Фёкла горько кивнула. Примечания: 1. Горница — чистая праздничная комнату с большим окнами и обилием солнечного света, где принимались дорогие гости. 2. Передний угол направо от входа — «бабий кут» или «стряпной», он часто отделяется от остальной избы дощатой перегородкой. 3. Рубаха -косоворотка. Ее отличительной особенностью было то, что разрез у нее был сбоку, а не посередине, как у обычных рубашек. 4. Порты — это грубо сшитые неширокие крестьянские штаны из домотканой ткани 5. Гашники — веревочки или шнурки, которые вставлялись в верхнюю часть штанов. 6. Коник — угол налево от входа и прилавок от двери, тут место для спанья хозяина, а под лавкой кладутся упряжь и разные пожитки. 7. Полати — настил, поднятый на уровень печи, где размещались старики и дети. 8. Онучи — прямоугольные полосы ткани, которыми обматывали ноги. Аналог портянок. 9. Новь — новый урожай пшеницы. Глава 2 Глава 2 — Ну, будет-будет, — гладила Фёкла дочку по голове, когда Касьян ушёл, — стерпится-слюбится. Вон я тоже супротив воли пошла, — призналась, и Ульяна подняла на мать заплаканные глаза. — Отец решил — ослушаться не посмела, а там оказалось, что Касьян человек неплохой. Вишь, какая семья добрая вышла? — Не люблю его, не люблю, — зареванная Ульяна смотрела снизу вверх с мольбой в глазах, будто могла ей чем-то помочь Фёкла. — Дак чего я могу? — сокрушалась та. — Слова поперёк сказать не смею, а тут и подавно. Заголосила Ульяна, уронила лицо в материнский подол, и сердце у Фёклы защемило, что не описать. Себя так жалко не было, как дочку. — Неужто така любовь? — задалась вопросом и почувствовала, как кивает девчонка быстро -быстро. — Ох-ох-ох, — вздыхает женщина и на иконы смотрит. — Смилуйся, Господи, над рабой твоей. Только зря слёзы льёшь, может, твой Назар ближний жребий (1) вытащит! — Верное средство знаю! Натереть иконку полотенцем, а потом парня обтереть, — затараторила Ульяна. — Господь защитит. А ещё упросить батюшку нашего, чтоб за него помолился. Или мылом покойника помыться, он от Назара жребий и отведёт. — Молодая ты, глупая, Улька. Коли судьба твоему Назару ляжет, никакая икона не поможет, а уж мыло тем более. Каждый год в ноябре месяце все мужчины, которым в январе исполнялось 20 годов, должны были явиться на жеребьёвку в назначенное место. Государство само определяло, сколько душ мужского пола потребуется в этом году на воинскую службу, а потому осень для парней была волнительна, забирали не всех. Каждому хотелось вытянуть число поближе к концу, чтоб в рекруты не попасть. Никто не хотел покидать дом на 6 лет, а то и на 7, ежели во флот призовут. Ни одна девка столько ждать не станет, родители не позволят, да и коли война начнётся, в любой момент призвать могут даже после службы, пока не выйдет девятилетний срок. Потому никто из крестьян не желал такой участи ни себе, ни соседу. Только всё ж кому-то жребий выпасть должон. Потому лучше соседу, чем себе. А решал всё обычный случай. На бумажках писались цифры, и каждый парень подходил и тянул из колеса жребий, на котором и был написан номер. А после комиссия решала, годен молодец для службы или нет. Иногда бывало и несколько дней приходилось ждать, пока набор не закончат. Волнительно было иметь номер недалеко от того, на котором всё кончится должно. И вот пришел черед Назара в этом году судьбу испытывать. Коли упасет Господь, значит свадьбу сыграют. Только не ведал он, что Касьян уже с Зосимом по рукам ударили. Плачет Ульяна, а Назар и не знает, что его суженая слезы проливает по их призрачному счастью. Открылись двери, вошёл Петька, и мать поправила занавески. В избе нигде не спрятаться, одна на всех. Только бабий кут может укрыть от чужих глаз. Самое грязное место в доме, где утварь хранится да обеды готовятся, а только тут можно бабе поплакать и укрыться. Мужчинам сюда ход заказан, не говоря уж о чужих. И дети на свет тоже тут появляются, ежели баба дома рожать начнёт. — Мать, — зовёт Петька. На отца похож сильно, только бороды такой нет, и чует Фёкла — хороший из него хозяин выйдет. — Сиди, сейчас я, — шепчет Фёкла дочке. С места поднимается, а Ульяна влагу солёную по лицу растирает. Не охота, чтобы кто, окромя матери видал. — Чего тебе? — выходит Фёкла, поправляя занавески. Лушка сбежала, носа не кажет, Ваньку сама полотенцем отходила, чтобы знал, как родную сестру выдавать. Хоть и отец, а всё ж нельзя. — Воды дай! — А у самого, что ж, руки отсохли? — кряхтит, только подходит к кадке и черпает кружкой. Впитала тепло избы вода, зубы хоть не сводит. Напился сын, усы мокрые утёр, только не уходит, будто что сказать ещё хочет. — Ну, — кивает мать. — Да ничего, — махнул рукой, собираясь уйти, только видит Фёкла, гложет его чего -то. — Говори уж! — сдвинула грозно брови. — Только про свою Аньку, не смей заикаться! — будто догадалась! — Да хорошая она! — Мне невестка такая ни к чему! — принялась серчать, уперши руки в бока. — Вон девок сколько вокруг, а тебе старуху с дитём подавай⁈ — Так говоришь, будто прокаженная! Не всё, как ты с отцом до гроба. — А ты меня не хорони, Петька, сколько надо, столько поживу ещё. — Ну, поговори с отцом! — не отставал парень — Ой, — махнула на него рукой мать. — Много он меня слушает. Вон, — кивнула на кут, — осчастливил уж одну. Продал за зерно. Сказала, да сама же язык и прикусила. Хлеб оно иметь хорошо, и Касьян хотел, как лучше, а потом стерпится оно, сколько баб с против воли замуж шли, сама Фёкла тому пример. Ничего, притирались, мужьёв уважали, детей приносили по девять штук. И Ульянка привыкнет. Любовь она вещь такая, придёт потом. — Иди, Петька, — прикрикнула на сына. — Дай бабьи дела доделать. Нынче рано тебе о женитьбе говорить. Подумай, как жена ждать тебя станет, коли жребий вытащишь. — Анька станет! — Старая она! Не бывать ей невесткой, пока я жива! — топнула Фёкла ногой. — Против воли пойду тады!