Глава 4 Глава 4 Темна ночь. Только горит в углу лампадка, да дрова потрескивают в печи. Спит Касьян на конике, как подобает хозяину. Ежели кто в дом сунется — первым должон встретить. Предлагала ему жена на печку нынче перебраться, ночь прохладная выдалась, только на печи старики и дети спят, а он уж давно не дитё, да и в старики записывать рано. Поджарый, сильный, волевой. У такого ещё десять детей народиться могут. А уже внуки народились. У Авдотьи двое. Скоро и Улька станет женой, а там быстро детишки пойдут, а за ней Петька девицу в дом приведёт. Спит изба, а Фёкла с Ульянкой ждут, когда выйти можно будет. Только захочет подняться дочка, а мать ей. — Рано. Как утерпеть, когда чует сердце, что за окном уже суженый её дожидается. Слышат, будто глубоко Касьян дышит, сап пошёл следком. А как захрапел хозяин, не выдержала Ульяна, вскочила с места и бросилась вон из избы. — Ах ты ж, — выругалась Фёкла, медленно поднимаясь с лавки. Грузная, дородная, не поспеть за тонкой дочкой. Даже дверца скрипучая голоса не подала, будто помочь хотела влюблённым. Но только ступила Фёкла, как ту же храп прервался. — Что такое? — вопрошает Касьян, глядя на призрачную фигуру в ночи. — Я это, я, — спи, — шепчет жена, а у самой сердце в груди заходится. Никак прознает Касьян, никому спуску не даст. — Куды? — опять вопрос задаёт. — По нужде, чтоб тебя, да спи уже, — нарочно ругается, а сама Богу душу почти отдала. Бежать бы туды к молодым, а она мужа баюкает. Ступила шаг. — Улька где? — опять не успокаивается Касьян, встать собирается, будто и впрямь чует что. — Спит девка, неужто будить станешь по дурости своей? Глянул в темноту отец, не ясно, спит али нет. А Фёкле и оставить его тут страшно, никак и впрямь проверять пойдёт, и бежать надобно. «Ууууу, ирод», — думает про себя. «Вот дура старая, что Назарку позвала». Только шаг, а он не успокаивается. — Сильно серчает на меня Улька? — будто и впрямь дело ему до неё есть. — А сам-то как думаешь⁈ Конечно, — шипит Фёкла. — Спи уже, детей разбудишь, — машет на него. Трогает за плечо и пытается к лавке придавить. — Утро уж скоро, ну! Сколько прошло? Чего успели за это время молодые натворить? Ой, что же Фёкла наделала. А ежели сбегут? — Я вот что думаю, — опять усаживается на конике Касьян, — ежели пшеницы у Зосима больше нужного попросить, можно её и продать будет. — Ага, — нервно кивает Фёкла, прислушиваясь к звукам за избой. Даже собака не брешет, такая тишина. Куды подевались? — Зосим сказал, что не будет Ульянка девицей — с позором выгонит, на всю деревню слухи пойдут. Ты — мать, что знаешь по этому? Обомлела Фёкла. Не Касьян, а чёрт какой-то. Будто чует всё. — Де’вица она, де’вица, — говорит, а сама уж не верит. Надо как-то мужа уложить, чтобы Ульку с улицы вернуть. И чтобы ещё раз Фёкла уговорилась на такое⁈ Ни в жисть! — Вот и хорошо, хорошо, — кивает Касьян, чего-то опять себе на уме кумекая. — Ты только не думай им свиданку устроить, — опять говорит, и Фёклу в который раз испугом обдаёт. Не муж с ней живёт, чёрт, что мысли людские читает будто. Это ж как можно было столько угадать⁈ — Слыхала? — Ещё из своего ума не выжила, — отвечает жена, чтобы хоть что-то ответить, а сама понимает. Ежели что молодые делать стали, так поздно, не успела точно. Оставалось надеяться, что дочка на иконах клялась. Как только Улька вылетела за порог и сбежала босыми ногами по ступенькам, бросилась к калитке. Старый Черныш лишь повилял хвостом, завидев хозяйку, и проводил взглядом девицу, выбежавшую за калитку. — Назар, — бросилась в объятья парня, кутающегося в армяк. Пришёл как только стемнело, боялся момент упустить, когда зазноба его появится. Простоял не знает сколько, только луна была его провожатой, да где-то вдалеке выла псина. — Улюшка, — прижал к себе девицу, чувствуя, как дрожит. — Погодь, сейчас, — отстранил, стаскивая с себя армяк и покрывая свою любимую. — Уедем, Назар, сбежим, — молит девушка, еле различая его лицо в свете луны. — Да куды ж? — не понимает парень. — И зачем? Не знает ещё, не ведает. Придётся Ульяне теперича ему всё рассказать. — Замуж меня выдают, мой ненаглядный. — Знаю, любушка. Ежели жребий… — Не за тебя, Назар, — сразу перебивает, чтобы речь его не слушать. И так знает, что сказать хочет. — Как? — ахает, смотря недоверчиво. Сводит ноги от холода Ульяне, только молчит. Не хочет встречи прерывать. — Зосим Рябой батюшке зерна вдоволь даёт. Загубят мою жизнь за пшеницу. Качает головой Назар, думу думает, что сделать можно. — Бежим, — тянет Ульяна, только куда ей босоногой, простоволосой идти? Где их ждут теперь? — Погоди, подумать надо! — останавливает парень. — Припасов взять, одёжи. Да и ежели не приду на жребий, искать станут. Как жить будем, Улюшка? Положила на плечи его думу страшную, ждала, заберёт её сразу, а он будто не рад. — Любушка моя, — прижимает к себе, а она на ноги ему наступает. Только сейчас понял Назар, что Ульяна без лаптей пред ним стоит. — Да чего же ты, — подхватил на руки, прижал к себе. — Больше жизни люблю! Дарит она поцелуй ему, а в груди всё жарче жар разгорается. — Знаю место, — шепчет на ухо, — ставь на землю. — Не желаю! — противится парень. — Ставь, говорю. Скоро жаром меня своим согреешь. Уж, ежели не суждено мне твоей женой стать, так и Зосиму не бывать моим первым! — Не боишься, что люди скажут? — Пред собой хочу быть честной, — отвечает. — Выбрала тебя в мужи, потому тебя любить хочу, а на него и смотреть не стану. Добрались они до сенника, забрались наверх. И случилось меж ними то, что только между мужем и женой бывает. — Люблю тебя, Назарушка, — шептали её губы, когда он накрывал их поцелуем. — Никого так любить не стану боле. — Как дело решится — сразу за тобой, — обещает Назар, да только не знает, что прежде свадьба, а уж потом жребий его. — Выпрошу у батюшки твоего благословение, найду зерно! — говорит и будто сам себе верит. Кажется сейчас, когда волшебство с ним происходит, что всё решить он может, всё ему подвластно. Вышла всё же Фёкла на крыльцо, а уж петухи начинают кричать. Глядит по сторонам — нет девки. Выскочила за ворота, никого. — Дура старая, — ударила себя по голове Фёкла, не представляя, что мужу скажет, кады тот встанет. Походила туды-сюды, люд уж просыпаться стал, а она бродит. Не ровен час спрашивать начнут, чего надобно ей в такую рань. Вернулась домой злая. Вошла в избу, глядь, а на лавке Улька лежит, будто и не бегала никуда. Откуда взялась? — Спишь? — толкает дочку мать, а та делает вид, что и впрямь уснула. Не хочется ни о чем говорить, помолчать да поплакать. От горя, от счастья, от того, что любит её парень. Сдержала слово Ульяна, не сбежала. А что именно Назар отказал, неважно, вернулась ведь, как обещала. А в чём пред иконами не клялась, так девицей оставаться. Тут она пред Богом чиста. Глава 5 Глава 5 Не узнал Касьян, что ночью той случилось. Да и Фёкла, как не допытывалась, не смогла выведать, чем встреча их закончилась. Ульянка как воды в рот набрала, просто на мать смотрела с грустью, будто похоронила себя заживо уже. Только ждала любого сигнала от Назара, готовая бежать без оглядки за ним хоть на край света. А Назар, вернувшись домой, с отцом говорить принялся. — Да где ж я тебе столько зерна возьму? — сокрушался Ефим. — Нету, — разводил руками в стороны. — Отец, заведи разговор с Касьяном, вы ж уже по рукам били! — Да куды нам, голодранцам, супротив Зосима? Знаешь, сколько у него добра? Забудь про Ульку, Назар, — положил Ефим руку на плечо сына. — Другая будет. Мало ли девок народилось? — Не надо мне другой, — оттолкнул отца, уходя в сторону леса.