— Жесть… А что он попросил взамен? — спросила я не особенно рассчитывая на честный ответ. Она молчала. И по одному этому молчанию можно было понять много. — Я делаю ему массаж каждый вторник вот уже полтора года. — ответила в итоге Салли. — Просто массаж? — недоверчиво спросила я. — Не совсем. Но мне запрещено об этом рассказывать… — она явно пожалела, что открылась мне. Поняла, что сболтнула лишнего. — Ясно. Я никому не скажу. — заверила я. Она вздохнула с облегчением. А я искренне была рада за эту девушку. За то что ей удалось спасись. Жаль, что такое вообще имеет место быть в этом мире. Жестоком, беспринципном, основанным только на власти сильных. Но вопреки всему внутри разгоралась ревность, почему? Ведь это не мой мужчина, я не имею на него никаких прав, чтобы ревновать. — Ты сказала, что это заведение его матери? — Да, он подарил ей его несколько лет назад. Сейчас «Миллениум Бьюти» — один из самых дорогих и престижных заведений в Эмиратах. Сюда столько знаменитостей приезжает… Кто-то просто на процедуры, а кто-то и на пластические операции. — А какая она, его мать? — Знаешь, она раньше была очень простой и сердобольной. Она так искренне меня жалела, когда я попала в эту… ситуацию. Но в последнее время стала немного нервной. Не знаю, с чем это связано. Может быть есть какие-то проблемы. Мне-то не докладывают об этом. — Понятно. Неплохой семейный бизнес. Получается, что после переезда сюда Павел забрал и семью. Интересно, а что с остальными? — А еще родственники есть у Павла Александровича? — Есть еще двоюродная сестра — Салли поморщилась — она что-то вроде правой руки по управлению салоном. Она конечно стерва редкостная… Салли осеклась, опять поняла, что сболтнула лишнего. — Простите, она просто истеричная очень, импульсивная. Орет на всех, кроме Павла Александровича, конечно. Обычно, те кто перейдет ей дорогу долго не задерживаются… — Ясно. А отец? — Отец, насколько я знаю умер давно. Но Матушка часто о нем вспоминает с грустью. Ей его не хватает. — Салли немного подумала и произнесла, — Матушка — это она просит так себя называть. Не знаю, с чем именно это связано, но я уже настолько привыкла… Салли снова начала что-то наносить мне на волосы. А я поняла, что успокоилась. Даже боль между ног отступила и перестало так сильно щипать. Теплая вода пахла приятно, пузырьки пены лопались на руках, а Салли творила с моими волосами что-то невероятно приятное. По сравнению с тем, что пришлось пережить этой хрупкой девушке — мои беды просто фигня. Меня никто не насиловал. Ведь то, что произошло между нами было по обоюдному согласию. Она вымыла мою голову и спину. Ополоснула и повела на кушетку. Прошлась по моему распаренному телу скрабом, а потом завернула в какой-то шоколадный мусс нереально благоухающий шоколадом. Потом растерла меня персиковым маслом и повела дальше, укутав в банный халат. Я оказалась в просторном помещении, где меня ожидали сразу три девушки. Одна из них явно была парикмахером, судя по переднику из которого торчали разные инструменты. Другая, с небольшим маникюрным столиком ожидала меня справа от кресла, в которое мне предложили сесть. Третья девушка расположилась в моих ногах, явно с намерением сделать педикюр. Немного обалдев заняла предложенное сидение. Никогда не делала такие процедуры в салонах, но даже мне было понятно, что это высший разряд из возможных. Девушки приветливо мне улыбались. Салли представила мне каждую из них, но увы, я не запомнила их имена. Они приступили к работе, а я уставилась в огромный экран плазмы на которой показывались тревел-ролики ОАЭ. Красота на экране зашкаливала. Эстетика вокруг меня тоже. Девушки не делали ни одного лишнего движения. Кажется они даже боялись поднять на меня глаза. Я позволила себе отключить мозг и даже сама не заметила, как чуть не уснула. *** После этих процедур были и другие, меня отвели к мастеру по депиляции, косметологу, визажисту… Во всей этой круговерти я потерялась во времени. Интересно, который час. Подумала я, когда наконец оказалась в комнате, в которой надевала халат в самом начале. Я взяла в руки казенный телефон и обнаружила, что время близится к шести. А ведь я даже не успела ни слова написать маме с папой… Они наверное ужасно волнуются. Я залезла в сумочку и достала свой старенький телефон. Хорошо, что вчера вечером я настроила виртуальную сим-карту и мне не придется покупать новую. 17 пропущенных от мамы… Обалдеть. Я с замиранием сердца набираю номер. У меня такое чувство, что я в чем-то виновата. А еще, что все знают что я больше не девственница. Все. Каждый мастер, который у меня сегодня был, родители, знакомые, просто встречные люди. Мозг конечно понимает, что я ошибаюсь, но… Не могу ничего поделать. Мама взяла трубку не сразу: — Маргоша, ты почему трубку не берешь? Ты представляешь, как мы с папой волновались? — Мамуля, все хорошо. Ничего не случилось, мы просто весь день ездим по делам и мне некогда было смотреть на телефон. — Фух… Мы то тут уже напридумывали. Сережа, Маргарита звонит! У нее все в порядке. — Мамуль, мне и сейчас на самом деле некогда. Мне пора бежать… — Ладно, но вечером позвони по видео. Мы так соскучились! — Обязательно. Люблю вас! — И мы тебя. Сбросив вызов развернулась к зеркалу и сняла халат. Красивая. Сегодня я себе действительно нравилась. Легкий макияж подчеркивал глубину глаз. Матовые розовые губы стали как-будто немного больше в руках визажиста. Кожа, после масок и массажа лучилась здоровьем и блеском. Волосы мне все-таки обрезали, но совсем немного, чтобы придать объем. Тело было стройным и подтянутым, а также безумно вкусно пахло шоколадным обертыванием, которое делала мне Салли. Быстро надела белье и платье. Трусики усилили боль в промежности, но в целом было терпимо. Сложила телефоны и вышла. Салли уже ждала меня снаружи, чтобы отвести вниз. Мы стали спускаться по лестнице и вдруг услышали голоса. Первым я распознала голос Павла. Он что-то уверенно и сосредоточенно доказывал женщине с истерикой. Истерика явно прогрессировала. Женщина начинала говорить все громче. Я посмотрела на Салли. Она покраснела. Я не понимала слов на арабском, но мне было очень интересно. Поэтому дала Салли знак остановиться. Мы встали и я шепотом спросила ее: — Ты понимаешь, о чем они говорят? — Понимаю… Но вам это не понравится. — глядя мне в глаза с жалостью прошептала Салли. — Расскажи пожалуйста! — Александра Вячеславовна говорит, что Павел Александрович совсем охренел таскать в ее салон своих шлюх. — А кто это? — Это как раз его двоюродная сестра. — Говорит, что в зеленой комнате теперь убираться надо неделю — все в крови. Тут что-то начал отвечать Павел. — Павел Александрович просит ее успокоиться и не лезть не в свое дело. Истеричная особа снова начала заливаться. — Она говорит, что о нем заботится, а он никак не хочет это увидеть и заметить. И все затихло. Я выглянула из-за угла, чтобы понять, что же там происходит. И увидела, как Павел обнимает стройную длинноволосую блондинку, прижимая ее к своей широкой груди. Я сглотнула. Подала Салли знак бесшумно пройти выше. Мы поднялись на несколько ступеней и я прошептала. — Сейчас мы с тобой будем громко спускаться. — прошептала я Салли. — Только сначала скажи мне свой номер телефона. Я должна его записать, на всякий случай. — Да, конечно — Салли вздохнула, но все еще чувствовала себя обязанной, поэтому взяла мой телефон и послушно записала свой номер. По моей команде мы начали спускаться вниз. Я заговорила нормальным голосом с Салли: — Скажи, а как часто мне теперь нужно ухаживать за волосами? — У вас прекрасные волосы, мойте шампунем и бальзамом 1–2 раза в неделю по мере загрязнения. Раз в неделю можно делать крапивную маску и все будет отлично. Мы как сработанная команда негромко продолжали беседу до тех пор, пока не вышли на первый этаж. Павел и Александра уже стояли рядом, никаких следов их ссоры не было видно. Лишь злобный блеск в глазах выдавал, что леди в бешенстве. Я узнала ее сразу. Это она была на фотографии, когда мы обедали в кафе и Павлу срочно нужно было ответить на звонок. Салли проводила меня к ним. И сразу же ушла поклонившись и пожелав хорошего дня. Александра оценила меня холодным взглядом с головы до кончиков пальцев. Я выдержала этот взгляд улыбаясь и не подавая вида, что мне неприятно. На Павла старалась и вовсе не смотреть, чтобы не смущаться.