Часть 4 из 23 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Она вдруг шагнула ко мне, прижалась всем телом и схватилась за шею.
– Я совершеннолетняя, и ты у меня не первый. Или ты боишься?
Потом провела пальцами по моей щеке. Пальцы были прохладные и немного подрагивали. И пахло от нее какими-то чуть ощутимыми духами и вином.
Я закрыл глаза. Что делать-то? Не буду двигаться, не буду отвечать. Она передумает и уйдет. Где она набралась этой дикости – прийти и лезть в кровать к человеку, которого видела несколько раз в жизни? Это могли бы сделать другие девчонки, но не эта же… Катя сняла мои очки, погладила меня по волосам и опять по лицу. Заставила наклониться, и я почувствовал, как теплые губы целуют шею в вырезе футболки, и щеки, и глаза, и лоб. Это тоже было странно, необычно, непривычно… Затем ее ладонь скользнула под мою футболку, а потом она потянула ее вверх. Я дернулся.
– Нет!
Футболку я не снимал ни с кем и никогда.
– Хорошо, – шепнула она прямо в ухо. – У меня там… на спине… молния.
Черт, да что же это такое… Отступать она точно не собиралась… Да и хотел ли я теперь, чтобы она отступила? Я дернул замочек вниз, и платье легко упало на пол. А она все целовала меня и целовала…
…Шевелиться не было ни сил, ни желания. Пожалуй, теперь я даже не смог бы сказать, какой сейчас день и какой час. Время остановилось. Катя лежала рядом и молча перебирала мои волосы. Теперь пальцы у нее были не прохладные, а теплые, я сначала ощущал их движение отчетливо, потом все слабее и слабее…
Очнулся, когда за окном было уже очень светло. Я что, спал всю ночь? Сел, огляделся. На полу возле дивана что-то блеснуло. Наклонился, поднял. На ладони лежала прозрачная капелька с молнии – держатель от собачки. Катя! Это что, было на самом деле?
Она
Рыдать в ванной – очень разумно. Даже можно сказать, прагматично. И слезы сразу смываются, и родителям тебя не слышно. Впрочем, когда я вернулась, они уже спали. Свет в коридоре горел, и дверь в их комнату была открыта. Приличные современные родители – отпустили, но волнуются, спят тревожно, ждут. Дверь хлопнула – можно расслабиться и спать спокойно.
Я налила горячей воды, села и наконец заревела. Всю дорогу сдерживалась, еле дотерпела до дома. Вот тебе и подарочек на день рождения, Катя. Не чудо, нет, опять все своими руками. Как только в голову пришло…
Хотя как пришло – я как раз отлично помнила. Сидели с девчонками в кафе, пили коктейли, пьянею я быстро, чтобы не сказать мгновенно. И мне так паршиво вдруг стало… Полумрак там был, музыка, огоньки по стенам, пары танцуют. И мое «ничего мне к восемнадцати не удалось» вдруг комом в горле застряло. В день рождения надо веселиться, а я чуть не плакала. И не пила за себя, любимую, а как будто с горя напивалась. Глупости, конечно, но вдруг подумала: надо было Андрея сюда позвать. Не пришел бы? Но попытаться было можно. Может, ему теперь все равно, с кем пить. И с кем спать… Это было следующей мыслью. Я вспомнила тех трех девиц… А ведь они его даже не любят. Я была в этом уверена на сто процентов. Не любят, но… А ты, Катенька, вздыхай и дальше. Можешь даже дотронуться, если выпадет случай снова дать бутерброд. Можешь еще кинуться под машину на его глазах, есть надежда, что он ухватит тебя за воротник. Очень романтично. И противно. И несправедливо.
Когда все вокруг уже покачивалось, я, злая и расстроенная, представляла, что это не какие-то незнакомые люди тут танцуют, а мы с ним. Потом злилась еще больше – да что же за проклятие, чего ж плохо так мне. И наконец решила: потому и плохо, что он – мой вымысел, сказка и девичья мечта. А вот окажись я с ним… Скорее всего, я разочаруюсь. Даже наверняка. Что в нем такого замечательного? Ничего. Нет и быть не может.
С дня рождения меня должны были подвезти – парень моей подружки. Но я от этого отказалась и ушла пораньше. Поехала к Андрею. По дороге рассчитывая протрезветь и передумать. Меня как будто разделило на две Кати. Одна думала: а что тут такого, вот поеду к нему и сделаю все, что мне хочется. Разочаруюсь и забуду. Эта Катя даже сунулась в аптеку и купила маленькую квадратную коробочку. С двумя изделиями внутри. Рожать от него я не собиралась. Да и с его жизнью мало ли что, лечись потом… А вторая Катя была в шоке от первой, постоянно хотела убежать и вернуться к своей обычной жизни в розовых мечтах. Будь я потрезвей, победила бы вторая. Но теперь думать об этом было слишком поздно…
Добралась до его дома я очень быстро. Вошла в подъезд и решила звонить во все квартиры, пока он не откроет сам. Вторая Катя во мне в это время надеялась, что он живет не один. Хотя трудно было представить, чтобы его мама вдруг поселилась в этой пятиэтажке и допустила то состояние, в котором он сейчас был.
В общем, второй Кате не повезло. Он жил на первом этаже, совершенно один… И первая Катя была пьяна. А трезветь, быстро и страшно, начала, когда уже разулась у него в квартире и прошла в комнату. Теперь оставалось сказать: может, чаю попьем?
Но если бы я не решилась сегодня, не решилась бы больше никогда. Кажется, он посчитал меня сумасшедшей. Или еще хуже – что мне тоже все равно с кем. Поэтому я сейчас и рыдала, сидя в воде. Если у нас что-то и могло когда-то получиться, то не теперь, после всего. А что будет теперь – вообще неизвестно. Как мне ему в глаза смотреть? А если он в университете все разболтает? Раньше бы он такого не сделал, но мало ли что было раньше…
Выглядело это, наверное, ужасно. Ничуть не романтично, а даже цинично. Я его за шею обнимала, а рука была сжата в кулак, в кулаке – то самое изделие, что не позволяет размножаться таким дурам, как я. И таким придуркам, как он… И тряслась я от страха, а не от возбуждения… По крайней мере сначала…
Потом голова у меня все-таки отключилась. Как и положено. Я так долго могла о нем только мечтать, а теперь могу все. Он весь – мой. Пусть ненадолго, пусть даже в выключатель ткнул перед тем, как… То ли видеть меня не хотел, то ли что… Пусть даже раздеваться полностью не стал, как это делают с совсем незначимыми девушками… Это уже было неважно.
Но теперь… Что мне делать теперь? Как завтра идти в университет? Конечно, вполне вероятно, мы и не столкнемся там. День не столкнемся, два. Потом все равно увидимся. Наверное, я сквозь землю провалюсь…
Только успокаивалась, как слезы подступали снова. Так вот ты какая, взрослая совершеннолетняя жизнь…
Уснула я под утро, не понимая, добилась ли я того, чего хотела, – разочарования в Андрее…
В пятницу я передвигалась по университету короткими перебежками, но, к счастью, с Андреем не столкнулась. А за выходные успокоилась. С чего вообще устраивать трагедию? Парни не заморачиваются на эту тему – захотел девушку, переспал с ней. Почему мы вечно страдаем и с ума сходим? Будем считать, что это был акт равноправия. Я его хотела и получила. Мне было хорошо, а что думает он – его личные проблемы. Разболтает? Только лишний раз докажет, что непорядочный человек. И это тоже его проблемы.
Я себя отлично убедила и ко всему подготовила.
Так что, когда увидела его в понедельнику расписания, прошла мимо. Ничего между нами не произошло. Ни-че-го.
На следующий день я выходила из университета, когда меня кто-то удержал за локоть. Я обернулась. Андрей стоял за моей спиной, в одной руке крутил какой-то мячик, не теннисный, а чуть меньше, а вторую тут же отдернул.
– Привет.
– Привет.
На этом наша содержательная беседа завершилась. Потому что меня позвала подружка, а он все стоял молча и крутил свой мячик. А я вдруг поняла, что, кажется, начинаю приходить в норму. Он ко мне обратился, а я не затрепетала и не впала в ступор. Пожалуй, не зря я пошла к нему тем вечером. Может, получится уже жить дальше? Подумать о чем-то или о ком-то другом. Например, о Стасе из нашей группы. Хороший парень, с сентября на меня смотрит, погулять звал, но я не собралась. А надо, наверное.
– Кать, – Наташка обернулась, – а чего этот псих тебя за рукава хватает?
– Какой? – не поняла я.
– Ну этот, со второго курса.
– Он с третьего…
– Да нет, второй курс, управление. Уж поверь.
Я сосредоточилась. Наташка жила в общаге и могла знать многое, чего не знала я.
– Псих, говоришь?
– Полный. Если тебе вдруг в голову взбрело с ним связаться, забудь эту идею сразу. Девчонки говорили, что он в академ на год уходил, потому что в психушке лежал.
– Даже так…
– Я подробностей не знаю, просто не связывайся, ага?
– И не собиралась, – сказала я, – он просто спросил, сколько времени.
– Да? А у самого ни часов, ни телефона? Говорю же, ку-ку.
Я кивнула, и мы пошли к Наташке пить чай.
Кажется, все вокруг указывало мне именно на то, что связываться с Андреем больше не надо.
Он
В пятницу в универ я не пошел. Во-первых, проспал, а во-вторых, это «проспал» было для меня так непривычно, что я просто не решился выходить из дома. Вдруг, если я останусь, мне удастся снова заснуть? И еще я постоянно думал о Кате. Что-то такое произошло… Она была не такая, как все девушки, которые были у меня до нее. И я сначала не мог понять и сформулировать, что же не так. Почему с ней все вышло как-то иначе, и вообще – почему я об этом думаю после ее ухода. Потом мысль стала оформляться. Катя смотрела на меня не так, как другие. И вела себя так, как будто я что-то для нее значу. Даже круче: как будто она сто лет хотела именно меня. Бред, конечно. Хотя… бывает же любовь с первого взгляда. Некоторые умудряются так вляпаться. К концу выходных пазл у меня в голове сложился окончательно – безусловно, Катя эта в меня влюбилась. Поэтому и пришла за «подарком». Поэтому и гладила так и не ушла сразу, а усыпила. Вопрос только, когда на нее успело свалиться большое и светлое чувство – когда я ее из-под колес выхватил или когда во дворе послал куда подальше? Все эти вопросы можно было решить только одним способом – поговорить с Катей. Разговор этот я себе представлял слабо, но, в конце концов, мы теперь довольно хорошо знакомы, если можно так выразиться… Так что уж как-то поговорим.
А потом оказалось, что разговаривать со мной Катя не собирается. В понедельник прошла мимо меня, как мимо пустого места, а во вторник я попытался с ней заговорить, но она только поздоровалась и ушла.
Я вернулся домой, не понимая, что происходит. Почему она со мной не общается? Я сделал что-то не то? Обидел? Вечером пошел на встречу с мамой. На этот раз встреча даже не напрягала, потому что думал я не о родителях, не о себе и не о том, что когда-то произошло. Передо мной все мелькали Катины глаза. И я даже все положенные этапы не высидел. Увидели друг друга – и достаточно. Домой почти бежал. Почему-то мне пришло в голову, что так же неожиданно, как явилась в прошлый раз, Катя может возникнуть на моем пороге и снова. Разумеется, она не возникла. Ночью, когда уже и ждать не было смысла, я сидел и тупо смотрел на занавеску. Форточка была открыта, и занавеска колыхалась. Я смотрел и пытался понять, что же случилось и почему это меня так зацепило. Перебрав в памяти всех девчонок, я признал, что никто и никогда не заставил бы меня о них думать так, как я сейчас думал о Кате.
Даже те две, которые были в прошлой жизни… С которыми меня познакомил Данька…
Занавеска дернулась, и ее охватило оранжевым. То, что сейчас загорится все вокруг, я понял за секунду. Чтобы оказаться на улице, у меня ушло меньше минуты. Выскочив раздетым, поскользнувшись и чуть не рухнув на припорошенную снегом землю, я посмотрел на свое окно. Ничего там, разумеется, не горело. Я сел на скамейку у подъезда. Это не галлюцинации, это называлось по-другому, словом, которое я не запоминал, потому что не хотел его держать в голове. Возвращаться в квартиру было страшно. Жутко настолько, что, наверное, я даже предпочел бы замерзнуть на улице. Но я уже знал, что все это – фокусы мозга. Нужно взять себя в руки и вернуться. Просто не надо было вспоминать Даньку. А Катя? Да мало ли почему она в универе со мной не заговорила. Подружки постеснялась. Или ей вообще неловко, что пришла тогда. Она же не сказала мне прямым текстом: отвали. Значит, рано делать выводы. Подожду ее завтра и поговорю.
Назавтра я ждал Катю долго и все-таки дождался. Но она опять была с подругой. Поэтому я сначала направился за ними. Они дошли до ближайшего супермаркета, на крыльце которого распрощались, подруга продолжила путь по улице, а Катя проследовала в торговый зал. Я держался метрах в трех от нее, и она меня не видела. Она взяла какие-то йогурты, покрутила в руках большую шоколадку, но положила ее на место. Я прошел следом и захватил эту шоколадку. Правда, денег у меня с собой не было… Потом мне стало не по себе – вдруг Катя все-таки не захочет разговаривать. Но эту мысль я отмел. Взял еще бутылку вина, слабого какого-то, как девчонки предпочитают, засунул под куртку, и шоколадку туда же. А в руки взял батончик «Сникерс». У кассы как раз рассчитывался какой-то пацан-подросток. За ним стояла Катя. Она смотрела в сторону, и я незаметно для нее кинул «Сникерс» пацану в капюшон. Потом схватил Катю за руку, дернул за собой в проход между кассой и окном и крикнул:
– А у вас малолетки шоколад тырят. Вон он в капюшон спрятал и еще… я видел!
Мужик-охранник метнулся к этому бедолаге, а я спокойно вытащил Катю к выходу.
– Ты сдурел? – выпалила она. – Я не заплатила.
– Ничего, не разорятся. Кстати, здравствуй.
– До свидания, – отрезала она и отправилась обратно на кассу – платить.
Зануда. Я думал, ее это развеселит. Но ничего не оставалось, как подождать.
– Что тебе надо? – спросила Катя, вернувшись и осознав, что я не ушел и не собираюсь.
– Поговорить.
– О чем?
– Ну, может, не здесь? Может, хоть на улицу выйдем?
Мы вышли на улицу. Перед супермаркетом была маленькая детская площадка. Я сел на край карусели и достал из-под куртки шоколадку:
– Держи. Ты такую хотела?
– Так это ты специально на кассе устроил? Я еще удивилась, зачем пацан себе в капюшон «Сникерс» положил.
– По-моему, это смешно.
– А по-моему, нет. У него теперь проблемы.
– За батончик? Я тебя умоляю. Погрозят пальцем и отпустят. Бери.
– Сам ешь.
– Я такое не ем.