Так возьми моё сердце и душу согрей. Я тебя, лишь об этом, прошу. Алёнка уткнулась лбом в мою грудь и я, обхватив её за плечи, прижал к себе. Рядом стоял Пушок, с тревогой поглядывавший на нас. Но вот взгляд его успокоился, и он полез на свой пост, под смородину. Опять пропустил чужого человека, даже не подав голоса. А чужого ли? Для меня уж точно не чужого. Может и это пушистое чудо тоже это поняло, да ещё пораньше меня. — Чего бы ты сейчас хотела? Она подняла глаза, а потом опустив их, начала водить пальчиком по моей груди. — А можно ещё на твоём велосипеде покататься? Мне так понравилось. О, незамутнённая, детская непосредственность. — Конечно можно. Идём. Я, обхватив её за плечо, повёл в наш двор. Бабушка, увидев нас, нахмурилась. Да-да, помню, что ты просила не тащить всё это в дом. Но я не могу по-другому. Не могу оттолкнуть человека, только что вытащившего меня, невесть откуда. Бабушка, присмотревшись, что-то про себя решила и лишь кивнула. Взяв велосипед, мы пошли на школьный двор. Алёнка, оседлав железного коня, сразу припустила в сторону спортивной площадки. Тут уже собиралась молодая поросль посёлка. Заняв одну из лавок, я стал наблюдать как подруга наворачивает круги вокруг футбольного поля. Делала она это с азартом, как будто готовилась к соревнованиям на велотреке. На краю поля появился Андрей Никитич. Он нашёл глазами Алёнку, но не пошёл к ней, а продолжил свои поиски. Заметив меня, направился в мою сторону. Ну что ему ещё надо? Никак не угомонится? Так здесь не место для выяснения отношений. Слишком много любопытных глаз вокруг. Мне-то по барабану, а ему тут жить и работать. Он же весь статус себе порушит. Когда он подошёл и молча присел рядом, тут же подскочила Алёнка, бросив велосипед и растолкав нас, села между нами. Вот защитница нашлась. Интересно кого и от кого она защищать собралась? Толи папашу от меня, то ли меня от папаши. Первым заговорил Андрей Никитич. — Ты извини меня. Я там наговорил лишнего. Был на взводе. В общем был не прав. Как же тяжело дались ему эти слова. Видно, что они искренние, но мешала разница в возрасте. Взрослому мужчине извиняться перед дошкольником. Алёнка повернула голову ко мне и стала ждать ответа. А я чего? Я ничего. Мне все его закидоны по одному месту. Выложился конечно по полной, но вон, кнопка в себя вернула. Так, только наука на будущее будет. — Да я зла никакого не держу. Каждый может запутаться. Вы лучше у женщин своих попросите прощения. Им больше всех досталось. Алёнка развернулась к отцу, словно ожидая слов раскаяния. Я чуть не рассмеялся. Детская непосредственность, но теперь попробуй проигнорируй её. Он немного помялся, но в конце концов решился. — Дочка, извини меня пожалуйста, был не прав, погорячился… Он хотел ещё, что-то сказать, но обнявшая его Алёнка не дала это сделать. От неожиданности, он развёл руки в стороны, но потом приобняв её легонько похлопал по спине. — Ну что ты, что ты. Всё же хорошо? — Папка, какой ты у нас с мамой умный, но иногда такой дурак. Тут мы оба не сдержались и рассмеялись в голос. На нас стали оборачиваться. Устами младенца, глаголет истина. Алёнка подскочила, взяв руку отца и мою, соединила их. — Ну что? Мир? — Мир. — дружно ответили мы и снова рассмеялись. Убедившись в нашем мирном сосуществовании, она схватила велосипед и помчалась дальше наворачивать круги по стадиону. Люди вокруг стали делать вид, что ничего тут не происходило. — Ох, — вздохнул Андрей Никитич — что завтра говорить начнут? — А чего начнут? Если на придумывают что-то, то это их проблемы. Главное, они видели, что между нами дружба. А с нашей семьёй не дружат, нас боятся, уважают, приятельствуют с нами, но не дружат. Не могут они этого. А вы дружите, значит вы находитесь на другом уровне иерархии. И это безусловно падает в копилку вашего статуса. Андрей Никитич с удивлением посмотрел на меня. — С такой стороны я не смотрел на ситуацию. Спасибо. — Не за что. Пользуйтесь на здоровье. Мы некоторое время посидели в молчании. Но было заметно, что его гложет что-то. — Ну давайте уже. А то так и будете мучиться. — Так заметно? Впрочем, я конечно верю, но всё-таки, как ты сделал кроватку для куклы. Извини, но не укладывается в голове, что это мог сделать ты. Вот настырный. Хотя, наверное, хорошее качество, для человека, ищущего и познающего. Чтобы ему ответить? Я поднял с земли небольшой обломок ветки и стал гладить его руками. — Понимаете? Когда мы вступаем в жизнь, мы становимся пешками. Фигурами слабыми, ограниченными, но рвущимися вперёд. Мы понимаем, что когда достигнем задней линии, то сможем стать, любой другой, более сильной фигурой. Можем стать даже ферзём, самой, казалось бы, могущественной фигурой. На пути нас подстерегает много трудностей и опасностей. Нами пренебрегают более сильные. Нами даже жертвуют в угоду чьих-то амбиций. Но вот кому-то удалось прорваться, цель достигнута. Но это лишь иллюзия. Какими бы сильными мы не стали, мы все зависим от весьма слабой фигуры. — От короля? — Именно. Все сражения ведутся за короля и во имя короля. Всё вокруг завязано на короле. И именно королём, пешке никогда не стать. — Ты это к чему? — К тому. Когда вы сможете понять, как пешке стать королём, тогда вы и поймёте, как я это делаю. Я раскрыл ладони и подал ему, сделанную из обломка ветки, изящную пешку. Он осторожно взял её в руки и стал внимательно рассматривать. — Но на ней нет следов обработки. У тебя не было никаких инструментов. Ты не мог… Но ты сделал. Как? — Вы сейчас говорили про обработку, про инструменты. Почему? — Это то, при помощи чего можно что-либо изменить, придать форму. — Ну, договаривайте. Андрей Никитич задумался и всё никак не мог продолжить. Я решил немного подсказать: — Придать форму по правилам … — Этой игры? — В точку. А если мы выходим за рамки этой игры, то… — Мы можем не следовать её правилам. И тогда пешка может стать королём? — Вот видите, как всё оказывается просто. — То есть, ты хочешь сказать, что ты выходишь за рамки игры под названием жизнь и делаешь, что хочешь. — Нет конечно. Просто Вам известны далеко не все правила этой игры, и вы используете только маленький клочок. Я чуть-чуть больше прочитал в инструкции к ней и теперь пытаюсь читать дальше. — Ты очень интересный мальчик. А ты не боишься. — Чего? — Что есть люди, которые тоже захотят узнать, то, что знаешь ты. — Флаг им в руки, барабан на шею. Я буду только рад. — Ты не понимаешь всей опасности этого. Не понимаешь, чем может это обернуться для тебя. — Извините, но это вы не понимаете, чем это может обернуться для вас. Я ни в коем случае не угрожаю. Просто есть силы, которые не подвластны ни мне, ни вам, ни даже государству, да никому на Земле. И эти силы похоже затевают сою игру, правил которой неизвестны никому. Андрей Никитич глубоко задумался. Наверно о том, как бы не оказаться в жерновах чужой игры. Это открыто читалось на его лице. — Знаете, что? А не берите вы всё это в голову. Как говориться: «Меньше знаешь — крепче спишь». Помните только одно, я никаким боком не допущу, что бы это как-то отразилось на вашей семье. Не переживайте. Он опять задумался, повертел пешку в руках. — А ты сам в этой игре, кто? — Всего лишь пешка. А вот кем или чем хочу стать, пока не определился. Время покажет. Хотя время ли. Но это ему не обязательно знать. И так мужика загрузил по самое не могу. Уверен, теперь у него эта пешка будет находиться на самом видном месте. — Валентин! — раздался знакомый голос. Я покрутил головой и увидел, как нам идёт моя мама. Ух ты, мама приехала. Она немного не успела на свадьбу своего брата, но меня, кроме неё, никто не сможет увезти домой. На ней был красивый брючный костюм, голубого цвета. Да и вся она, несмотря на то, что только приехала, излучала уверенность и даже какое-то превосходство. За версту чувствовался город. Такого здесь, просто так, не увидишь. Люди вокруг стали оборачиваться в её сторону и пошёл лёгкий гул. Я сорвался с места и побежал на встречу. Обняв её, вдохнул запах дороги. Тут было намешано всё, и запахи большого города, и запахи железной дороги, но особенно сильно бросался в нос запах бензина. Похоже последний автобус, на котором она ехала со станции, весь пропах им. — Вот ты где. А я приехала, тебя нет. Сказали пошёл на велосипеде кататься. А ты без велосипеда. — Да на велосипеде я, на велосипеде. Просто сейчас подружка на нём. — Это какая такая подружка? Давай, показывай.