Опять её смех разнёсся по двору. — Ну вот. Только решили, что ты большой мальчик, а ты ещё совсем ребёнок. Эти её слова неприятно отозвались в душе. Щёки полыхнули огнём. И я опустил голову, чтобы она не увидела моего красного лица. Ну да, мальчик. Так идите и найдите ещё такого мальчика. Посмотрю я на вас, как вам это удастся. — Ну-ну. Не обижайся. Тебя останавливает не зарок, а кровь нашего рода. Как она проснулась в мужчине, не знаю. Но это хорошо. Наверно в тебе уже достаточно навыка, что ты можешь сильно влиять на окружение. Поэтому тебе и была дарована способность ощущать последствия этого. Ты можешь увидеть картину мира и какие твои действия могут её разрушить. — Я называю это тканью мира. Я могу почувствовать, как она складывается, как натягивается, вплоть до разрыва. И когда я встаю на грань разрыва, то меня и покидают силы. — Пусть будет ткань. Так вот наша кровь и не даёт тебе порвать эту ткань. И это хорошо. Ты похоже действительно силён. Будь осторожен. — Так что? Мне теперь совсем нельзя применять свою силу? — Вот ты говоришь, что чувствуешь натяжение, когда применяешь свои способности? — Да. Но не всегда, а когда это может привести к негативным последствиям. — Отлично. Значит ты можешь контролировать, куда направлены твои усилия. — Наверное могу. — Тогда попробуй не рвать мир, чтобы достичь желаемого, а вплетать свои силы в его ткань. Создавая таким образом новый узор, который и приведёт всех к твоему результату. — Вплетать, узор. Как-то это больше по-женски. Мне это наверно сложно будет сделать. — Тут тебе решать. Пробудил в себе женскую ипостась родовой крови, значит должен уметь и действовать как женщина нашего рода. И она опять, расплылась в улыбке. Да чёрт возьми, во вляпался. Прямо по самые уши. Что же теперь делать? И так. Никакой зарок меня не останавливал. Просто я как слон в посудной лавке, пытался проламываться напрямик. Как настоящий мужчина. А нужно научиться вплетать свои действия в окружающий мир. Чувствовать его волны, направления и усилия ветров. Быть яхтсменом, на просторах мирового океана. Быть байдарочником, на порогах бурной и своенравной горной реки. Быть музыкантом, вплетающем ноты в завораживающую мелодию жизни. Быть шахматистом, просчитывающим ходы на десятки вперёд. Быть художником, который может показать в картине не фотографическую точность, а душу объекта. Да так чтобы каждый мог увидеть и почувствовать это. А не слышать: «Ах вы просто не разбираетесь в современных течениях искусства. Какой вы тёмный». Художник так видит. Да пусть он видит, как хочет. Только не надо навязывать своё мнение другим. Не надо рвать ткань мироздания. Она очень нежная. Весь мир до основанья мы разрушим, а затем… А затем будете бродить по пепелищу ища, что пожрать. Уже не до стройки будет. Если только не найдётся кто-то с железной хваткой и поставив вас раком заставит своими языками наводить порядок. Проходили уже это и не один раз. Внутри стала разгораться злость. Да что такое? На кого я злюсь? Да на себя, бестолкового такого. Вот всё всегда лежало на поверхности. Вот оно, на глазах, а я тыкаюсь по углам и ломлюсь в закрытые двери. Я подошёл ближе к Марье Сильвёрстовне и низко поклонился. — Спасибо, мудрейшая. Глава 6 Марья Сильвёрстовна подняла руку и положила мне на голову. — Я, родительница Марья, именем покровительницы Тары, дочери Тора и сестры Тарха. Принимаю тебя, отрок Валентин, в свой род. Что? Не успел я сообразить, как получил лёгкий толчок в лоб и повалился спиной на траву. Я чувствовал, что лежу на траве возле качелей, но не могу, да не хочу шевелиться. При этом я также чувствовал, что нахожусь на какой-то лесной поляне, залитой ярким, но не палящим солнцем. Оно нежно согревало мою кожу. Сев на землю, я огляделся. Вокруг никого. Ощущения мне знакомы. Во время медитаций, в том моём взрослом воплощении, было также. Другие где-то летают, бродят, а я остаюсь лежать на полу. Потом я научился тоже где-то бродить, но ощущение себя лежащем на полу никуда не исчезло. Я слышал, что происходит вокруг, но при этом был и ещё где-то. Потом я понял, что меня не двое, а трое. Один бродит по неизвестным местам, второй находится в позе медитации, а третий составляет из себя связующее звено между первым и вторым. Я тогда пожаловался наставнику, что не могу полностью отдаться полёту. Он удивленно посмотрел на меня и похвалил. Говорит, что половина находящихся здесь людей, просто не могут выйти в медитацию. Он их использует как чемоданы или якоря, по-другому. Чтобы улетевшие могли вернуться в своё тело. Мне же этого не требуется. Я сам прекрасно контролирую всё. И он за меня спокоен. Так было и сейчас. Я лежал у качелей, сидел на лесной поляне и чувствовал, что всё это контролирую. Но это понимание промелькнуло мгновенно. Меня выбили из колеи действия бабки Марьи, по-другому я уже не мог её называть. Вот же зараза, я уж совсем поверил, что она никакая не колдунья и на тебе. Какое-то посвящение, да ещё с моментальным выбросом в медитацию. Что она там говорила? Покровительница Тара, ну это понятно. Богиня указывающая путь как земным людям, так и душам, идущим на следующие воплощения. Её ассоциируют с полярной звездой. Ну это мне в тему. И по поводу выбора правильного пути в жизни, и по поводу выбора следующего воплощения. Ладно, согласен. Ещё Тару считают покровительницей лесов, она ведала всё о тайнах зелёной природы. Конечно, ведь именно она привезла на Землю семена священных деревьев. Ну не было их на планете Земля. Что за священные деревья? Так дуб, берёза, осина, ель, сосна и далее по порядку. То есть всё из чего состоят наши леса. Опять согласен, годная девчуля. Дальше: «Дочери Тора». А Тор тут с какого перепугу. Вот я болван: Тор — Пор или Пунар — Пунаер — Донар — Турараз — Перкун — Перун. Это всё разные наименования одной и той же личности. Короче Тара дочь Перуна. А Тарх — это Даждьбог. Брат близнец Тары. На сколько помню славяне называли себя то ли сынами, то ли внуками даждьбожьими. Ничего так пантеончик собрался. Годные личности. Ничего не имею против них. Пока меня всё устраивает. Тут из леса вышла девушка. На вид сразу и не скажешь лет 20 или 25. Светлые волосы, отдающие в золотой оттенок, заплетены в толстую косу, достающую до поясницы. Лицо, вроде как славянское с чуть вздёрнутым носиком, но имеющее какие-то уж очень правильные черты. Одета она была в женскую рубаху с вышивкой и длинную юбку, до щиколоток. Остановилась она в метре от меня. — Ты чьих такой будешь? Ха. Чьих, не кто такой, а именно чей. Интересно девки пляшут, по четыре сразу в ряд. Хотя нет. Одна она тут. — Так это. Родительница Марья меня в род приняла, и я это. Тут оказался. — С каких это пор Марья отроков стала метить? — Так вот с этих вот самых. — Да не робей. Вижу я и метку свою, и кровь родовую пробудившуюся. А вот и ещё одна метка. Ведаешь ли чья? Ещё одна? Какой ещё бог меня пометил. Понятие то какое «пометил» прямо как собака столбик. Точно, вспомнил. — Валькирия должно быть. Я через 16 лет мог оказаться в Карелии. Там мы искали место для проведения святок по традициям Финно-угорской культуры. Ну и забрели в одно поганенькое место нас и повалило. Кабы не Валькирия со своими воинами, так бы там и остались лежать. — Да не остались бы. Ты то в сознании был. — Ну да. Со мной она просто пообщалась. А остальных воины её чем-то отпаивали. — А в другой рядь? Да знает она всё. Вон улыбается. Эх, грехи мои тяжкие. — В Тобольске дело было. Отец там у одного парня умер, а душа не ушла, здесь осталась. — И ты конечно полез туда. — Было дело. Отбила она, со своими воинами, нас от кучи какой-то нечисти. Тара, а это была явно она. Рассмеялась. — Ох и ругалась Валька тогда. Попался, говорит, червяк, в каждую вонючую дырку залезть пытается. Да не робей, это она любя. Понравился ты ей, часто приглядывала, но вроде сам выбирался. Ты лучше скажи, как здесь оказался? — А что? Не должен был? — Нет конечно. — Ну тогда я пойду назад. — А сможешь? Хотя да. Сможешь. Канат то у тебя крепкий, такой отовсюду вытянет. Она наклонила голову и лучезарно улыбаясь, разглядывала меня. Явно, что-то замышляя. Потом решилась. — Ладно. Сделаю тебе подарок на память, раз в это измерение пробился. Ты же любишь в разные непотребства влипать, а сила твоя раз от раза только больше становится. Будет тебе поддержка. Она вытянула ладошку и на её руку упал дубовый листок. Он тут же закрутился и преобразовался в кольцо, а внутри кольца пророс какой-то узор. Я и разглядеть не успел, как она приложила ладонь к моей груди и тут же убрала. Колечка уже нигде не было. — Когда вернёшься, может быть немного неудобно. То мой оберег прорастать будет. Ну да потом и замечать перестанешь. — О! Подарок богов. — Ха-ха-ха. Каких богов? Мы не боги, мы Ассы. Я непроизвольно почесал затылок. — Не бери в голову. Придёт время узнаешь. Да и про то, что здесь был тоже лучше забыть. — И бабе Марье нельзя сказать? — Ей можешь передать, что заждалась уже я. Да и матушка её будущая уже на сносях, того гляди переходит. Она звонко рассмеялась и махнув рукой исчезла. Хм. Не боги значит. Ладно, по ходу дела разбираться будем. И я открыл глаза.