— Ваша светлость! — всплеснула руками. — Дочка, почто ты хочешь покинуть меня? Оставишь одного, меня, такого несчастного, на поруки этому чурбану? Чурбаном, между прочим, был родной сын графа Астера и мой так называемый жених. Граф имел все основания полагать, что осле выплаты долга я потребую расторжения помолвки. — Ваша светлость, мы же с вами это уже обсуждали, — устало вздохнула, — что эти деньги пойдут в счет уплаты долга баронства Винтер перед графством. О том, чтобы сейчас разрывать нашу с Джеймсом помолвку, речи, пока он на войне, не идет. Граф откинулся на спинку своего кресла и скрестил руки на груди. — Мне все равно! Можешь забрать свой чек и больше его при мне не доставать, дочка. Лучше оставь деньги себе, купи на них… — граф окинул меня взглядом, прикидывая в уме, что сказать дальше, проходясь глазам по невзрачному наряду, — платье новое или конфет, ты же любишь сладкое? Я это еще в прошлый твой визит заметил… Где еще мне найти невестку, которая будет навещать одиноко старика в этом пустом доме? — граф надул губы. Старики и дети были всеобщей слабостью. Моей в том числе. Но я уже хорошо знала, где граф притворяется, а где нет. Во-первых, на миллион левисов, которые вот уже второй год я не могу всучить, по-другому и не скажешь, графу Астеру, моему «будущему» свекру, я могу платьев купить столько, что и жизни не хватит перемерить все, если только я не буду переодеваться каждые десять минут, а уж про количество сладкого и говорить не стоит. Можно питаться в самой дорогой кондитерской столицы моим потомкам на три поколения вперед. Одно дело было эти деньги заработать, но вот проблема появилась там, откуда ее не ждали — граф отказывался принимать деньги. Ни подкуп, ни лесть — не работало ничего. — Ваша светлость, у вас полно слуг. И повар, и горничные, дворецкий, даже садовник и конюхи имеются. Вы в этом доме никак не одни, полно вам, одиночестве не умрете. — Доминик! — заорал вдруг граф, спугнув присевшую на ветку дерева птицу за створкой открытого окна. Я тоже ненароком схватилась за сердце. Граф вечно жаловался на свое хрупкое здоровье, но вот голос его был полон жизни, да и с легкими все нормально, раз он так громко кричит. — Да, ваша светлость. Вы звали? В дверях появился одетый во фрак с иголочки дворецкий. Преданный до мозга костей этому дому и роду Астеров мужчина чуть младше самого графа. — Ты уволен. Вы все. С завтрашнего дня чтобы в этом доме не было ни одной живой кроме меня души. Дворецкий округлил глаза и почему-то уставился на меня с немым вопросом, мол, ну и что вы, леди, будете делать с этой ситуацией. Моя вежливая улыбка трещала по швам. Значит, вот так он решает проблемы. Уволив всех разом, он хочет начать давить на жалость, используя свое одиночество? — Ваша светлость! Что вы такое придумали?! — пожурила старика. — Как же так, поместье развалиться, если вы распустите слуг, не говоря уже о том, что будет с вами, граф. Мужчина подумал, покрутил пальцами тронутые сединой аккуратно стриженные усы и воскликнул, словно его осенило: — Тогда Флор, ты оставайся. Будем вместе жить и ждать возвращения Джеймса. Война закончилась, скоро он уже будет дома. Час от часу не легче. Да, война действительно закончилась. Никаких выгод она империи не принесла. Да и Алгамении — нашему сопернику — тоже. Ни одна из сторон не добилась желаемого. Правители заключили удовлетворительный для обоих мир и предпочли сделать вид, словно ничего страшного не произошло. Гидеон, наследный принц империи Элевис, не сходил с первых разворотов светской хроники, скача с бала на торжество, с охоты на чаепития, и говорят, подыскивал себе влиятельную невесту, которая смогла бы помочь ему упрочнить собственное положение и стать следующим императором. Казалось, никто и не вспоминал с чьей легкой руки и по какому предлогу вообще начался вооруженный конфликт. Не был объявлен траур по погибшим, никто не называл цифр чисел потерянных в бою солдат, не слышала я и про поддержку семьям погибших. Как во сне, словно ничего из этого и не было вовсе. Балы, приемы, развлечения… жизнь текла и пестрела красками. Аристократы наслаждались своим положением и с интересом наблюдали за гонкой между наследниками. Филипп в последнее время не покидает столицу. В отличии от брата, он и в газетах перестал появляться, уже несколько месяцев о нем нет вестей. А это для меня означало одно, бастард готовится к настоящей битве за власть. На фоне окончания войны и подписания мирного договора новости о болезни его величества прошли особняком, не вызывая ни у кого паники, но меня эти известия зацепили. Император болен. Будь это иначе, заметки в третьесортной газетке об этом не было. Но и в обратном случае дворец бы не допустил таких слухов, опасаясь взбудоражить пчелиный улей дворянства. Это означало, что такая осечка была не случайной. Гидеон спешно вернулся с фронта и блистает в столице словно он уже ее хозяин, но о принце Филиппе, чья звезда вдруг засияла на фоне неудачных похождений заигравшегося в героя принца, никто не забывал. Умные люди увидели то, что было нужно и сделали свои ставки. — Ваша светлость, меня ждут дома отец и брат. Я и приехала лишь из-за того, что Доминик написал о том, что вы находитесь между гранями двух миров. Я получила письмо сегодня во время завтрак и подумав, что старик при смерти, помчалась на всех порах в графство, чтобы застать его живее всех живых отчитывающим одну из служанок, что, по его мнению, недостаточно «резво» мела ступени у парадного входа в дом, но и этого было мало, граф решил еще и наглядно продемонстрировать, как нужно работать. Все сомнения в том, что он одной ногой за гранью, отпали сами собой. Дворецкий прокашлялся, но смолчал. Граф Астер был настоящим бесстыдником. Чувство неловкости у него отсутствовало напрочь. — Да! Так и есть. Я находился на грани миров — мира, где я счастливый отец и дед, и мира — где я встречаю старость в одиночестве. Флоренс, дочка, это был такой прекрасный сон, что, когда я проснулся, то немедля приказал Доминику написать тебе. Только ты способна стереть эту грань между мирами и подарить этому старому человеку счастье. Я уже устала считать, в который раз тяжело вздыхаю. Его невозможно переспорить. Понятно теперь, почему за столько лет Джеймс, так противившийся помолвке, так и не смог убедить отца ее отменить. — Ваша светлость… — Папа! — Что? — Называй меня папой, — синие глаза графа заблестели от нетерпения. Да фигушки, дважды в эту реку не войду, один раз уже поддалась на эти уговоры, подумала, он старый, немощный, с меня не убудет, так граф тут же заявил, мол, я признала факт нашего родства и теперь обязана женить на себе его сына и стать его признанной законом и обществом дочерью. Ему палец дай — руку откусит. — Ваша светлость, — начала я и встала, убирая смятый конверт с чеком на миллион чертовых левисов внутри в карман платья, стоило ли так ради них упахиваться, что теперь граф не желает их принять, — я поеду. Отец и брат ждут меня дома. Через портальную арку доберусь быстро и безопасно. Из графства до ближайшего города верхом было минут двадцать пути, оттуда я с легкостью пройду через арку и выйду в Лоррине. Часа через два таким образом окажусь наконец дома. Мужчина поджал губы и прищурился. — Ты обещала остаться на ночь и составить мне компанию за ужином. Сегодня Ламис приготовила твои любимые вафельные трубочки. Черт. Он знает мои слабости. За два года знакомства граф основательно изучил меня. И нанял одного из лучших кондитеров империи. А еще выкупил мою любимую кафе-кондитерскую в Лоррине и периодически угрожал мне ее закрытием, если я его долго не навещала. — Хорошо. Но завтра утром я уеду. Мне показалось, что мужчина хитро улыбнулся. Но когда он снова поднял голову, его лицо было таким же, как обычно. Что это, глюки? — Будь по-твоему. Старшее поколение должно идти на уступки младшим. Эй, граф, вы сами себя слышите? — Вы правы, — я с чувством кивнула. — Поэтому уступите мне и примите конверт. Его светлость стушевался, но быстро вернул себе уверенность. — Во всех правилах есть исключения. Я тебе эти деньги дал, и мне решать, нужны они мне или нет. Я говорю, что нет, — пошел на попятную граф. Переобувается в воздухе, никакого стыда. После безуспешного разговора с графом я поднялась в уже успевшую стать привычной гостевую спальню и стала ждать ужин лежа в кресле за чтением увлекшей меня книги. Работу с собой не взяла, делать нечего, вот и развлекалась, а заодно и отдыхала как могла. Из окна открывался чудесный вид на розовый сад. Каждый цветок и растение росли на своем месте. В баронстве Винтер был обустроены дороги, построены школы и библиотека, медицинские пункты, облагораживалась для отдыха и развлечений инфраструктура — мы открыли первый на территории парк и ботанический сад — но сад самого поместья все так же стоял неухоженным. Отец не желал нанимать садовника и никого не подпускал к заросшим кустам и сухим деревьям. С этим пришлось смириться. Вафельные трубочки были выше всяких похвал. Ламис, как всегда, справилась великолепно. И, к моему счастью, завернула мне с собой целую корзинку, чтобы я могла угостить барона и Томаса. Он сильно подрос и был уже выше меня — полагаю, что любовь к сладкому у нас семейное — но все еще смущался, стоило его немного подразнить. А еще Том делал вид, что перерос детские вкусовые предпочтения, в угоду мужской брутальности, однако его жадные взгляды в сторону десертов выдавали его с головой. Утром попрощалась с ничуть не расстроенным моим отъездом графом, вскочила в седло, натянула поводья и поспешила домой, не догадываясь еще о том, какую встречу мне подготовила судьба… Или один старый интриган… Глава 13. «Поцелованная солнцем» В начале июня было еще не очень жарко, по обоим сторонам от дороги цвели и пестрели красками луговые цветы, а чуть впереди раскинулось целое поле ромашек. По пути мне не встречался никто. Но я, занятая своими мыслями — конверт с чеком на миллион левисов словно прожигал карман платья — ничего необычного не заметила. Как же мне вернуть долг графству? Наверное, ничего не поделать и придется ждать возвращения жениха. Я была рада, что он прошел войну и вернется домой живым, но радость эта была не близкая мне, как бы чужая, словно радуешься за незнакомых людей или соседей. Просто думаешь: хорошо, что так сложилось, а сердце продолжает равнодушно и ровно отбивать привычный ритм. Гром под седлом мерно отстукивал копытами по каменистой дороге, убаюкивая свою невыспавшуюся всадницу. Этого дымчато-серого коня я любила больше всех остальных. Всегда брала его в аренду в Порте — городке близ графства Астер — и расстраивалась, когда его не было в общем стойле и приходилось брать другого коня.