— Водки он взял много? — вместо ответа спросил Юрий. — Граммов двести. — Тогда ждем до победного конца. — А может, он только раз в неделю и залезает в чужой карман, — пошутил я, — что, всю неделю будем за ним ходить? С голоду подохнем. Вон у меня только десятка осталась да мелочь кое-какая. — Тогда не пропадем, — бодро заметил Юрий. — Давай за пирожками, а я за входом в ресторан понаблюдаю. Пожевав всухомятку пирожков, мы с Костовским решили разделиться: он остался у парадного входа в ресторан, а я на всякий случай прошел к служебному. Есть такая шутливая поговорка: ждать и догонять — самое муторное дело. Ну а если на самом деле кому-нибудь приходилось ожидать кого-то или чего-то, тот поймет и узнает всю серьезность этой поговорки. Иногда каждая минута кажется часом, а час — сутками. Так было и в этот раз, когда я пять с лишним часов то двигался как маятник, то топтался на месте, не выпуская из виду входные двери ресторана. Недавно я прочитал, как засыпало одного шахтера в результате обвала на угольной шахте. Его товарищи в течение семи суток добирались к нему, а когда пробились сквозь завал, то спросили, сколько суток он здесь сидит. Он ответил — суток четверо. У этого парня были наверняка стальные канаты вместо нервов. Мне же пять часов показались пятью днями. Наконец в первом часу ночи начали расходиться официантки, и только тогда рядом со мной появился Костовский. — И ты знаешь, где этот тип? — Черт бы его побрал, — выругался я и хотел добавить кое-что покрепче. — Не злись, не злись, — успокоил меня Юра, — мы же с тобой решили: до победы! — Ну и где он? — спросил я, немного успокоившись. — Дремлет на скамейке в зале ожидания. — Вот деятель! — Давай обменяемся пиджаками и будем попеременно дремать на скамейках поблизости. — Придется, — не особенно весело согласился я. Под утро незнакомец зашевелился, потянулся, посмотрел на часы и, позевывая, отряхнул с себя остатки сна. Он сразу уверенно направился к платформам пригородных поездов. — В шесть двадцать идет электричка на Ангарск, в восемь будем там. Садимся в разные вагоны, один с «пиратом», другой в следующий, — бросил мне на ходу Костовский. Примерно на половине пути до Ангарска мы с Юрой поменялись местами, и я смог хорошо рассмотреть незнакомца. Смуглая кожа, правильные строгие черты слегка удлиненного лица, не лишенного привлекательности, темные гладкие волосы, уверенный и спокойный взгляд, прямой нос и по-волевому сжатые узкие губы. Возраст — за тридцать. Обращали на себя внимание маленькие, холеные, но, по всей видимости, сильные руки с длинными тонкими пальцами. «Как щупальца», — подумал я, пройдя по вагону и бросив осторожный взгляд на «пирата». Вероятно, наш подопечный не заметил за собой наблюдения. Сойдя с электрички, он сразу же зашел в пристанционный буфет. Завтрак был у него плотным: кусок жареной курятины, колбаса, яичница из трех яиц и два кофе. — Заправляется на весь день, — сказал я Костовскому на улице. Мы же пока глотали слюнки. Во-первых, в буфете мы находиться не могли, чтобы не мелькать на глазах у карманника; во-вторых, наши студенческие средства не позволяли сотворить такой роскошный завтрак. Оставалась надежда, что где-то на ходу нам удастся опять полакомиться пирожками. — Сегодня же понедельник, магазины не работают, — неожиданно спохватился я. — Не бойсь, — успокоил меня Костовский, — сегодня не только понедельник, но и последний день месяца. Работают как миленькие. Юрий не ошибся. Когда мы вслед за «пиратом» оказались в центре города, магазины буквально кишели покупателями. Когда не выполняется план товарооборота, в ход идет дефицит. Но наш подопечный не изменил тактику. Он продолжал только приглядываться. Мы понимали, что он будет действовать наверняка и клюнет лишь на крупную сумму. К обеду мы оказались в комиссионном магазине. Толкучка в тесном торговом зале и духота не вызывали желания переступать порог этого торгового заведения. Но пришлось. Незнакомец остановился недалеко от пожилой четы, которая оживленно обсуждала качество коричневого кожаного пальто. — Афанасий, это то, что тебе нужно, — настаивала полная крашеная шатенка. — Посмотри, какой цвет, какая шлифовка, а застежки? До чего элегантно! А фасон? Экстравагантный!.. Кожа просто шелковистая. Наверняка импортное, — беспрерывно тараторила она, пока продавец с помощью длинной палки снимал пальто с высокой, находящейся под потолком, вешалки. Пальто оказалось отечественным, что слегка охладило пыл покупательницы. Афанасий, длинный, тощий, неуклюжий, напоминающий чем-то старого важного индюка, равнодушно влез в кожан, а шатенка хлопотала вокруг него словно наседка. Что она там говорила, я уже не слушал. Все внимание мое сосредоточилось на нашем подопечном. Он как-то весь напружинился и незаметно передвинулся в сторону шатенки. Сбоку я видел, что его левая рука мягко, по-кошачьи, скользнула в уже раскрытый серый ридикюль и вынырнула оттуда с пачкой красных тридцаток. Мы с Костовским одновременно схватили вора с обеих сторон, но он успел взмахнуть рукой, и купюры, как крупные лепестки роз, посыпались вокруг нас, запорхали, как рыжие голуби. Незнакомец рванулся в сторону, но мы с Юрой повисли на нем, и Костовский ловко взял его на прием: загиб руки за спину. Поднялся невообразимый шум, но все голоса перекрывал визг шатенки: ее голос звенел как перетянутая струна и больно резал уши. — Афанасий! — вопила она. — Собирай немедленно! Никому не прикасаться, здесь больше трех тысяч! Афанасий! Что же ты стоишь? Афанасий в кожаном пальто, которое болталось на нем как на вешалке, недоуменно хлопал глазами и вертел длинной шеей, не понимая, что произошло. «Пират» сопротивлялся недолго. Костовский держал в прочном захвате его правую руку, а я не давал ему размахивать левой. — Все, сдаюсь, — прохрипел он, и Костовский позволил ему выпрямиться, но от захвата не освободил. Смуглое лицо задержанного отливало синюшным оттенком. Дышал он тяжело, с присвистом. С помощью покупателей потерпевшая и ее муж собрали наконец разбросанные деньги, и мы в окружении небольшой кучки любопытных и свидетелей двинулись в сторону отделения милиции. «Гастроли» рецидивиста Виктора Майзебура заканчивались надлежащим финалом. Но он еще раз показал свои когти. Когда мы вошли в помещение милиции, то сразу же отпустили карманника, и он неуловимым резким движением ударил меня ребром правой ладони по шее. Отлетев к стене, я начал медленно оседать на пол, но успел отметить, как «пират», согнувшись дугой, со стоном падает лицом вперед В чувство я пришел быстро, без посторонней помощи, но шею ломило нестерпимо, а временами покалывало, как иголками. Костовский совместно с дежурным, старшим лейтенантом, приводили в чувство Майзебура. Оказывается, сбив меня с ног, он бросился на Юрку, но тот опередил его боксерским ударом в солнечное сплетение. ...Шея болела, и голова ворочалась с трудом. Второй день я не выходил на улицу. Лежал в общежитии. Вечером в нашу комнату заглянул дядя Миша. В руках у него был пакет, в комнате запахло апельсинами. — Что вы, что вы! — замахал я руками. — Я же не маленький. — Ясно. Не маленький. Но раненый, — пошутил Фомин. — Ну уж и раненый, — завозражал я. — Контуженый, — вмешался неожиданно Игорь, — контуженый Нат Пинкертон. — В его голосе проскальзывали нотки пренебрежения. — Не желал, чтобы мои ребята были похожи на Пинкертона, — блеснул Фомин глазами в сторону Игоря. — Нат Пинкертон, Шерлок Холмс — знаменитые сыщики. А ваши ребята стремятся к подобному идеалу, — подкусил уже откровенно Игорь. — Я вижу, вы Пинкертона и Шерлока Холмса ставите в один ряд? — спокойно спросил дядя Миша, хотя я видел, что он не в восторге от бесцеремонности Игоря. — А какая между ними разница? — удивился Игорь. — Мне кажется, что образованный молодой человек должен знать эту разницу. — Я ее не вижу. — Если не возражаете, объясню. — Ради бога, интересно послушать, — с неприкрытой иронией сказал Игорь. — Шерлок Холмс — литературный герой, бескорыстный, самоотверженный и храбрый, его глубокая мыслительная работа считается подвигом во имя справедливости. А Нат Пинкертон — реальное лицо, содержавшее в Америке специальную сыщицкую контору с обширным штатом вольнонаемных сыщиков-шпионов, обслуживающих в основном бизнесменов. И путать Шерлока Холмса с низкопробным дельцом... непростительно. Поставить их в один ряд — это не только осквернить доброе имя, но и показать элементарную неосведомленность в вопросе, о котором берешься судить. Самолюбивый Игорь сдаваться не хотел, его скулы покрылись румянцем. — Сыщик есть сыщик, — заявил он, — чему бы он ни служил: справедливости или денежному мешку. — А мне кажется, что вы сами не верите в то, что говорите, — спокойно улыбнулся дядя Миша. — Ну разве можно ваших товарищей сравнивать с каким-то Пинкертоном? На протяжении нескольких лет они бескорыстно ведут борьбу с преступностью, не считаясь с подстерегающими их опасностями и отдавая этому делу все свое свободное время. И результаты налицо. Город почти очищен от карманных воров. Сейчас в месяц бывает два-три задержания, не больше, а раньше было в отдельные выходные дни почти по три десятка задержаний. И я уверен, жители Иркутска благодарны этим ребятам. Недавно шестеро — лучшие из бригадмильцев — награждены Министерством внутренних дел именными часами. В их числе и ваш товарищ по комнате, — дядя Миша кивнул в мою сторону. — Не хотел раньше времени говорить, да уж к слову, — улыбнулся он мне. — А кто еще? Костовский, Китаев есть? — загорелся я. — Это секрет, всему свое время. — Ну, дядя Миша! — Нет, нет, и не проси, не скажу. Вот соберемся на своем слете, тогда и узнаете. А сейчас я пошел. Поправляйся, — протянул он мне руку. — До свидания, молодой человек, — обратился он к Игорю. — До свидания, приятно было познакомиться. — Игорь хотел загладить допущенную бесцеремонность. — А мне, откровенно говоря, наше знакомство не доставило большого удовольствия, — без дипломатии заявил Фомин. Руки Игорю он не подал. 7. Схватка — Беда, беда, — сказал Михаил Николаевич, как только я появился в его небольшом служебном кабинете, расположенном на втором этаже нового, недавно построенного здания управления милиции на улице Литвинова. — Какая беда? — Хуже не придумаешь, — махнул рукой дядя Миша. — Надю Седых ранили. — Надю? — Мое сердце прыгнуло и покатилось куда-то вниз. — Ну и побледнел же ты! — Дядя Миша выскочил из-за стола и взял меня под руку. — На тебе же лица нет, вот садись-ка сюда. — Он налил из графина воды и подал мне стакан.