Хамза решил, что в дом Лисицыных Китайгородцев больше не вернётся. И в Москве он тоже жить не будет — пока. Хамза распорядился снять коттедж на базе отдыха километрах в тридцати от Москвы: не сезон, коттеджи пустуют, только на выходные дни заезжают отдыхающие, чтобы уже вечером в воскресенье уехать — так что люди там все временные и приезжают ненадолго, вряд ли Китайгородцев им успеет примелькаться. — Поживёшь там, Толик, — сказал Хамза. — Отдохнёшь немного. — Сколько? — спросил Китайгородцев. — Пока не наберёшься сил. Я с тобой Лапутина отправлю. — Это зачем? — Мне так спокойнее, — не стал кривить душой Хамза. Значит, не ошибался Китайгородцев. Действительно, Лапутина к нему приставили с одной-единственной целью: присматривать. * * * Под холодным осенним небом цвета свежелитого свинца стояли однотипные одноэтажные коттеджи. Здесь росли сосны, под ними совсем уж было сумрачно, несмотря на непоздний ещё час. Ни одной живой души. Китайгородцеву здесь сразу не понравилось. Пустынно и безлюдно. Как в немилом его сердцу доме Лисицыных. А уже когда Лапутин принялся извлекать из багажника многочисленные пакеты с продуктами — тут вспомнился Михаил в похожих хлопотах, и у Китайгородцева окончательно испортилось настроение. А Лапутину тут нравилось. Вместо нервной изматывающей работы — считай, что отпуск. — Сейчас пообедаем, — сказал он. — И пойдём обследовать территорию. — Это без меня, — запротестовал Китайгородцев. — Почему? — Потому! — Понятно, — сказал Лапутин. Его отпускное настроение сейчас ничто не могло испортить. После обеда он действительно отправился на прогулку по сосновому лесу. А Китайгородцев переоблачился в спортивный костюм. Держал в руках брюки, в кармане что-то прощупывалось. Запустил в карман руку и извлёк на свет прозрачный запаянный пакетик с подозрительной травкой внутри. Как этот пакетик оказался у него, Китайгородцев объяснить не мог. И что в том пакетике, он не знал, хотя подозрения кое-какие у него сразу же возникли. Когда эти подозрения окрепли, поскольку никаких иных версий у него за время размышлений не появилось, он позвонил Хамзе. — Я думаю, вокруг меня что-то происходит, — сказал он шефу. — Какая-то провокация готовится. Откровенная подстава. Я только что нашёл в своих вещах пакетик с травкой. — Наркотики? — Похоже, да. — Откуда? — Не знаю. — Думаешь — подбросили? — Никаких сомнений! — Кто подбросил? — Ума не приложу. — А зачем подбросили? — Чтобы их у меня найти. * * * Хамза позвонил Лапутину. Тот вернулся в коттедж так быстро, будто прогуливался где-то неподалеку. — Уезжаем! Срочно! — объявил он. — Ты в курсе? — Да, — сказал Китайгородцев. Свои неразобранные сумки с вещами они оставили в коттедже — чтобы не привлекать внимания и чтобы всё выглядело так, будто они просто решили прокатиться на машине по близлежащим окрестностям. Лапутин погнал машину в направлении шоссе, но на развилке повернул не к шоссе, а в противоположную сторону, и километров через пятнадцать, миновав очередную деревушку, свернул с дороги в лес. Здесь была раскисшая грунтовка, ехать дальше не было никакой возможности, и Лапутин остановил машину. Прождали они меньше часа. На замызганной и местами проржавевшей насквозь «Ниве» примчались двое ребят из «Барбакана». Запечатанный конверт сунули в руки Лапутину со словами: — От Хамзы! «Нива», как оказалось, предназначалась Лапутину. Они с Китайгородцевым пересели в эту развалюху. Дальше должны были ехать, сверяясь с текстом, который для них от руки написал Хамза. На словах Хамза велел Китайгородцеву отдать этим двоим подозрительный пакетик с травкой. Китайгородцев отдал. — И мобильники — твой и Лапутина, — сказали ему. — Мы их забираем. Оба мобильника, и Китайгородцева, и Лапутина, они бросили на сиденье той машины, которую им отдал Лапутин. Увезут. Взамен передали мобильный телефон: сам телефон — отдельно, аккумуляторная батарея к нему — отдельно. Посоветовали: — Не включайте до того момента, пока не потребуется сделать звонок. После этого они сели в машину Лапутина и умчались. ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ КИТАЙГОРОДЦЕВ: «Значит, всё серьёзно. Значит, Хамза ожидает каких-то неприятностей — раз наши включённые мобильники сейчас увозят подальше от нас, а нам дали телефон с отсоединённой аккумуляторной батареей. Я слышал от наших технарей, что включённый сотовый телефон, который есть сейчас едва ли не у каждого горожанина, практически постоянно находится на связи с ближайшей базовой станцией, он с небольшими паузами посылает в эфир свой телефонный номер, как бы объявляя: «Я здесь! Я здесь!», и когда на этот телефонный номер кто-нибудь звонит, вызываемый абонент отыскивается моментально, где бы он ни находился — сотовая сесть «знает», в какой из её ячеек в это время находится мобильный телефон с таким номером абонента. Но мало кто слышал о том, что вместе с телефонным номером абонента мобильник периодически сообщает ближайшей базовой станции и свой «персональный» номер, присваиваемый производителем каждой трубке индивидуально и сохраняющийся за этой трубкой всегда. Можно поменять телефонный номер, вставить в свой мобильник другую SIM-карту, но вместе с новым телефонным номером абонента в эфир неизменно будет уходить и номер самой трубки, и если этот номер уже был «засвечен», по нему местонахождение мобильника те, кому надо, вычислят в два счёта, сколько ты SIM-карты не меняй. По незнанию всех этих технических подробностей погорело немало людей, находившихся в розыске. Они даже не предполагали, что носят в своём кармане такой предательский радиомаячок. Выдать местонахождение своего владельца может даже выключенный мобильник. Проблема решается только отсоединением аккумуляторной батареи. В общем, лучший мобильник — это мёртвый мобильник». * * * Они ехали по второстепенным дорогам, избегая выезжать на оживлённые шоссе. Встречных машин было мало. Деревни, через которые они проезжали, казались безлюдными — моросящий дождь разогнал всех по домам. Лапутин вёл машину, Китайгородцев был при нём за штурмана: сверялся с атласом, который специально для них оставили в салоне «Нивы», а маршрут прокладывал по тексту, написанному Хамзой. Очередное село. На пригорке высилась колокольня полуразрушенной церкви. — За церковью правый поворот, — сказал Китайгородцев. Скатились с пригорка. Действительно, здесь ответвлялась дорога. Последние дома. Поле, за ним лесок. Свинцовое небо. Мокро. Безлюдно. Раскисшая дорога привела их в лес. Китайгородцев оценил предусмотрительность Хамзы: если бы они ехали не на «Ниве», вряд ли смогли бы преодолеть это грязное месиво. Несколько километров пути через лес отняли у них около часа времени. Наконец, упомянутая Хамзой дорожная развилка и указатель: «Научная станция». Им туда. Повернули по указателю. Ещё километр пути, и дорога упёрлась в неказистые ворота — за ними несколько приземистых домиков, а дальше неспокойная водная поверхность спрятавшегося в лесу озера. Залаяли собаки. Лапутин и Китайгородцев ждали, но никто к ним из домиков не вышел. И только когда Лапутин подошёл к воротам, появился какой-то мужичок. Низкорослый, бородатый, в ватнике. Шёл к воротам не один, с собаками. Собаки были злющие, бросались на хлипкие ворота, и Китайгородцев заподозрил, что долго те ворота не выдержат. — Чего? — коротко и недружелюбно спросил мужичок. Собаки бесновались. — Мы от Хамзы, — сказал Лапутин. Это Хамза в своем письме велел ссылаться на него. — Цыть! — рявкнул на собак мужичок. И мгновенно наступила тишина. — Проходите, — пригласил мужичок и распахнул ворота. — Собак не бойтесь, своих они не тронут. * * *