Директор местного Дома культуры не смог припомнить, чтобы кто-то наводил справки о гастролях гипнотизёра Потёмкина, но Китайгородцев всё-таки попросил его вызвать к началу представления милицейский наряд. На всякий случай. Милиционеров было двое. С их помощью Китайгородцев прикрыл два входа: в зал и на сцену. Кулис здесь не было, поэтому сам Китайгородцев, чтобы не маячить на глазах у зрителей, спустился со сцены в зрительный зал и встал у лестницы в несколько ступеней, которая вела на сцену. Пока Потёмкин читал свою лекцию, Китайгородцев взглядом просканировал зрительный зал. Знакомых лиц он не увидел. Зато увидел нетрезвых, которых оказалось на удивление немало, и даже, кажется, один наркоман тут обнаружился: у парня, что сидел в шестом ряду, было странное выражение лица, словно он в мыслях пребывал где-то далеко отсюда. И взгляд какой-то стеклянный. На всякий случай Китайгородцев не выпускал его из поля зрения. Потёмкин дочитал лекцию. Теперь должен был начаться сеанс гипноза. Публика притихла. Потёмкин стоял у края сцены, вглядываясь в зал, будто бы высматривая, с кого ему удобнее начать. Китайгородцев ненадолго отвлёкся на Потёмкина, как вдруг в зале случился какой-то шум. Обеспокоенный Китайгородцев обернулся. К сцене шёл тот самый парень из шестого ряда, которого Китайгородцев принял за наркомана. Он шагал решительно, но походка его была странной: ступал широко, крепко впечатывая подошвы ботинок в пол. Китайгородцев встал у него на пути, закрывая собой выход на сцену, как вдруг услышал за своей спиной негромко произнесённое Потёмкиным: — Пускай идёт. Не мешайте ему. Китайгородцев посмотрел на гипнотизёра. Тот кивнул, подтверждая: да-да, не мешайте. Недоумевающий Китайгородцев отступил, парень шагнул мимо него, и у Китайгородцева вдруг возникло подозрение, что для этого парня он не стал бы препятствием: тот пёр, как танк, и вряд ли его можно было остановить так запросто. Парень поднялся на сцену и направился прямиком к Потёмкину своей странной походкой бывалого моряка. Китайгородцев тоже поднялся на сцену, чтобы иметь возможность вмешаться в происходящее при первых признаках опасности. Парень дошёл до Потёмкина, остановился в двух метрах от него, вскинул ладонь к своей непокрытой голове и гаркнул что было сил: — Ваше сиятельство! Боцман Торопыгин по вашему приказанию прибыл! Потёмкин пошёл к краю сцены, а парень поворачивался, не сводя глаз с Потёмкина, и всё тянул ладонь, отдавая честь их заезжему сиятельству. — Вы его знаете? — спросил у оторопевших зрителей Потёмкин и показал на парня. — Да-а-а! — загудел ничего не понимающий зал. — Год назад, когда я был у вас на гастролях, — сказал Потёмкин, — этот человек подошёл ко мне в вашем ресторане… Кажется, «Байкал»?.. — «Ангара»! — крикнули из зала. — Ах, да, «Ангара». Так вот, он много расспрашивал меня про гипноз. И я его загипнотизировал. Я сказал ему, что про тот сеанс гипноза он не будет помнить ничего, будет жить, как прежде, но когда я в следующий раз приеду в ваш город на гастроли, он обязательно придёт в тот зал, где я буду выступать, после моей лекции выйдет на сцену, и доложит мне о том, что он, боцман Торопыгин, по моему приказанию прибыл. Потёмкин вернулся к парню. Тот по-прежнему стоял, вытянувшись в струнку. Изображал служебное рвение. — Сейчас я досчитаю до пяти, — сказал ему Потёмкин. — Вы проснётесь и забудете о том, что вы — боцман Торопыгин. Раз… Два… Опустите руку… «Боцман» подчинился. — Три… Четыре… Сейчас вы проснётесь… Вы будете чувствовать какую-то лёгкость… Бодрость необыкновенную… Пять! Вроде бы ничего не изменилось. Но стоявший рядом Китайгородцев уловил случившуюся в парне перемену. Взгляд стал другим. Осмысленность появилась. И парень удивился, как показалось Китайгородцеву. Смотрел в зал и пытался понять, как это он здесь, на сцене, очутился. — Как вас зовут? — мягко поинтересовался Потёмкин. — Торопыгин! — крикнул кто-то. В зале засмеялись. — Саша, — сказал парень. — А фамилия? — продолжал Потёмкин. — Бобков. — Вы в армии служили? Или, может быть, на флоте? — Я в автомобильных войсках. Шофёром. — А на море? — допытывался Потёмкин. — Нет. — Может, вы всё-таки морской волк? Боцман, например. Парень растерянно улыбнулся, явно не понимая, чего от него хотят. — Вам такая фамилия — Торопыгин — знакома? — Нет, — ответил Саша Бобков. — А если подумать? — настаивал Потёмкин. — Нет! — уверенно открестился от неведомого Торопыгина Саша. — Хорошо, можете возвращаться на своё место, — сказал ему Потёмкин. В зале засвистели, зааплодировали. Потёмкин скромно поклонился. Обычные дела, мол, ничего особенного, я ещё и не такое умею проделывать. * * * В городе они не остались на ночь. Китайгородцев посчитал, что это может быть небезопасно. Они могли уехать поездом, потому что в этом городе была своя железнодорожная станция, но Китайгородцев решил запутать преследователей, если бы таковые объявились. Он нанял машину, которая за два часа доставила их в другой город — здесь тоже была станция, где Китайгородцев и Потёмкин сели, наконец, в проходящий поезд. Людей в вагоне было немного. В купе, которое заняли Потёмкин и Китайгородцев, так и вообще никого. Свет не зажигали, сидели в темноте, глядя, как за окном, едва различимые, проплывают силуэты деревьев. — Я хочу, чтобы вы попробовали ещё раз, — сказал Китайгородцев. — Зачем-то Михаил всё это проделывал. Может, он ещё меня заставил что-либо забыть. — Я не решался заходить слишком далеко, — негромко произнес Потёмкин. — Без вашего на то согласия. — Мне до сих пор не по себе. Я никогда не мог подумать, что можно залезть к человеку в мозги и хозяйничать там, как у себя в квартире. — Так вы согласны? — уточнил Потёмкин. — Да. * * * Размеренный стук колес поезда действовал усыпляюще. Китайгородцев в полной темноте, закрыв глаза, слышал негромкий голос: — Восемь… Девять… Вам тепло, вам спокойно, вы хотите спать… Он действительно хотел спать. Веки налились свинцом, их не поднять, и вообще пошевелиться невозможно, как казалось. — Десять… Одиннадцать… Уже и стук колес неразличим. Только голос гипнотизера. — Двенадцать… Тринадцать… Дыхание у Китайгородцева сделалось ровным и глубоким. Потёмкин продолжал считать, загоняя в транс Китайгородцева всё глубже и глубже. Проверил, насколько глубоко погружение: поднял руку Китайгородцева, отпустил её, рука зависла в воздухе, словно это был несгибающийся протез. — Я хочу, чтобы вы мысленно вернулись в тот дом в лесу, — сказал Потёмкин. — Где жил Михаил. Вы помните Михаила? — Да, — коротко ответил Китайгородцев, не открывая глаз. — У вас с Михаилом был разговор. Он вас расспрашивал о том, заподозрили ли вы, что вам подмешивают в пищу снотворное. Ещё он спрашивал, видели ли вы в доме кого-то ещё, кроме него самого и Натальи Андреевны. Вы это помните? — Да. — Теперь вспоминайте, о чём ещё он с вами говорил. Что ещё было в том ночном разговоре? Потёмкин выждал какое-то время, но Китайгородцев молчал.