— Очень даже. Но я еще раньше забрала из комплекта ножницы и оставила их дома. Я нервничала и велела быстро отрезать. В конце концов нож мне здесь не понадобится. У меня есть несколько идентичных. — А где он сейчас? — Разумеется, в чемоданчике. А где же ему быть? Паркер приподнял платок и достал блестящий инструмент. — Он похож на этот нож? — На этот? — Люси взяла нож в руку и осмотрела его. — Да, но у того номер больше. — Вы уверены? — Абсолютно. Она едва заметно улыбнулась наивному для нее, специалиста, вопросу, но тотчас стала серьезной. — Этот нож вымыт, — сказала она. — Но… — И внезапно положила его на стол. — Он грязный. На нем следы крови! — Где? — спросил Паркер. — Здесь. У рукоятки. — Значит, этот нож отличается от ножа, который вы храните в чемоданчике наверху? — От того… да. Но у меня есть другой, точно такой же. — Еще раз взяла нож в руки и осмотрела его со стороны рукоятки. — Это мой нож! — воскликнула. — Да! Мой! Откуда он здесь взялся. — Как вы его узнали? — У него две маленькие щербинки на конце рукоятки, почти незаметные. Я мечу так свои ножи, чтобы их мне не подменили. У меня свои инструменты, к которым я привыкла. А в операционной, где работают по очереди несколько хирургов, нож могут подменить во время дезинфекции. Вот здесь, видите? — Она наклонила свою прелестную светлую головку к лицу Паркера. — Вот, дотроньтесь. Это наверняка мой нож. — Вот именно… — сказал Паркер. — И вчера находился в вашем чемоданчике? — Да. Я не помню, видела ли его там. Но поскольку отсутствие какого-нибудь инструмента бросается в глаза, то я не могла бы этого не заметить. — Стало быть, вы можете объяснить мне, кто и почему убил им этой ночью Айона Драммонда? Вопреки ожиданию Алекса Люси не выказала удивления. — Я думаю об этом уже несколько минут. Нет. Не могу вам ответить! Айона? Мне это кажется совершенно невероятным! — Кто входил вчера в гардеробную? — Разумеется, Сара и я, а кроме того… Кроме того… мог войти кто-нибудь, когда мы ужинали. — А перед этим или позже? — Пожалуй, никто… Не знаю. — Ваш муж входил туда? — Мой муж? Может быть… Мне кажется, что да, я просила его принести мне теплый халат сразу после ужина. Позже уже никто туда не входил. — Кто еще? Вы не выходили из комнаты? — На минутку. Я брала бумагу для пишущей машинки у вас, — она повернулась к Алексу, — а потом заглянула к Филипу Дэвису. Он попросил меня помочь в одном деликатном деле. Была у него две-три минуты. — И тогда каждый мог войти в вашу комнату? Вы оставили дверь приоткрытой? — Да. Но ведь я могла вернуться в любой момент и застать постороннего в гардеробной. Кроме того, и Сара была у себя, поэтому… — Откуда вы знаете, что миссис Драммонд была у себя? — Я взяла у нее пишущую машинку. У нее есть маленький «Ремингтон», на котором она перепечатывает себе роли, чтобы лучше их запомнить. Как-то она говорила мне об этом. И когда я пришла к выводу, что мне лучше не перегружать руку, подумала, что могу отстучать письмо пальцем левой руки. Оно не очень большое. — Когда вы взяли машинку? — Где-то без пятнадцати одиннадцать. Потом отнесла ее к себе в комнату и пошла к мистеру Алексу, потому что у Сары не было бумаги, кончилась. Паркер посмотрел на Алекса, и тот сказал: — Когда я вошел к себе, было пол-одиннадцатого. Печатал двадцать минут. В 10.50 вы постучали. Я посмотрел на часы. — А вы могли бы сказать, в связи с чем возникла необходимость писать письмо среди ночи? Люси Спарроу заколебалась. — Мне очень жаль, но я не могу вам помочь, это не мое дело. Кое-кто попросил оказать ему услугу. — Кто-то из здесь присутствующих? — Я прошу не задавать мне больше вопросов. Я не смогу на них отвечать. Могу только поручиться, что письмо не имеет ничего общего с этим ужасным случаем. — В этом никогда нельзя быть уверенным, — буркнул Паркер. — Противоположные вещи притягиваются… в следствии также. Но Люси Спарроу не слушала его. Смотрела на лежавший перед ней нож. — Может быть, вы скажете, зачем убили Айона Драммонда? — спокойно спросил Паркер. Люси резко вздрогнула. Но тотчас взяла себя в руки. — По какому праву… Паркер снова поднял руку и опустил ее под платок. — Это ваше? Молчание. Люси смотрела на рубиновую подвеску, и лицо ее словно застыло. «Воистину греческое изваяние, — подумал Алекс, — белое и неподвижное, обладающее непонятной силой. Словно думающее о чем-то, чего никто в мире не понимает. Молчание мрамора». — Это ваше? — повторил Паркер. Она слегка кивнула. — Украшение нашли у ног убитого. Сначала мы не заметили его. Оно было в крови. Люси закрыла глаза. Потом открыла. Крепко стиснула руки. — Да. Это я убила Айона Драммонда, — спокойно ответила. — Прошу меня арестовать. Признаюсь в этом преступлении. Алекс вскочил, но Паркер остановил его движением Руки. — А почему вы убили Айона Драммонда, одного из самых лучших людей в мире, который наверняка не причинил вам никакого вреда? — Почему? — Она помолчала, глядя в окно, за которым уже наступал день, наполненный деревьями, птицами и распускающимися цветами. — Я отказываюсь отвечать. — Вы имеете право так поступить. Как друг Айона выражаю вам глубокую благодарность за самый лучший комплимент, который можно сделать человеку после смерти. Алекс удивленно посмотрел на него. Инспектор встретил его взгляд, и тогда Джо заметил в глазах друга холодный блеск, известный ему еще с военных лет. — А как оказалась здесь рубиновая подвеска? Вы ее потеряли в момент борьбы? — Что? — Было видно, что она не понимает. — Эту подвеску нашли у ног убитого. Как она там оказалась? Вы не помните? — Я… наверное за что-то зацепилась, и она осталась здесь. — Хорошо. Такое объяснение сгодится. А что делал Айон Драммонд, когда вы его убили? — Сидел… за столом. — Сидел, и тогда вы подошли и ударили ножом, зацепившись за что-то подвеской? — Я… Да! Перестаньте, пожалуйста! Она не закрыла руками лицо, не заплакала, даже не склонила головы, но Алекс чувствовал, что женщина сейчас потеряет сознание. Побледнела. — Почему вы лжете, Люси Спарроу? — жестко спросил Паркер. — Кого вы прикрываете?