*** Мы познакомились С Пашей почти тридцать лет назад в небольшом поселке в Тверской области. Я приезжала к своей бабушке на каникулы из Ленинграда, он к своей - из Москвы. Паша был старше меня на год. Он рос в семье потомственных военных. Его дедушка – военный пенсионер, который после выхода на пенсию перебрался жить в свой родной поселок, где родился и где были могилы его предков. Папа Паши занимал высокую должность в Москве, а до этого много лет мотался по гарнизонам по всей стране. Мы жили в одном подъезде, наши квартиры были расположены напротив на одной лестничной клетке. Мы долго не замечали друг друга. Нет, не так. Мы долго игнорировали друг друга, как это бывает, в определенном возрасте, когда мальчики и девочки избегают друг друга. Когда все мальчишки - дураки, а все девчонки - зазнайки. Когда назвать мальчика по имени - значит показать, что он тебе не безразличен и получить в спину «Тили-тесто, жених и невеста». То ли дело крикнуть: «Иванов! Петров! Васечкин!» - ничего личного, все очень официально. Когда не дергать девочек за косички или хвостики – значит «влюбиться». С Пашей мы даже не здоровались, когда рядом не было родственников или соседей. Просто пробегали мимо с опущенным взглядом. Я знала, что напротив живет мальчик Паша, с бабушкой, дедушкой и младшим братом. Думаю, что его знания обо мне ограничивались примерно тем же. Так продолжалось ни один год. Все изменилось летом, когда мне исполнилось шестнадцать. Моя внешность перешла из стадии «гадкого утенка» в стадию «какое милое личико и утонченная фигура». Мой взгляд стал более уверенным, я начала замечать внимание противоположного пола. Я стала более внимательно относиться к своему гардеробу и училась пользоваться косметикой. Время, которое я проводила перед зеркалом уже не ограничивалось одной минутой. Я любила покружиться и полюбоваться собой. Меня нельзя было назвать красавицей, но и некрасивой тоже. Тем летом, в начале августа, к бабушке приехала моя двоюродная сестра Оля из Калининграда. Обычно она проводила большую часть каникул на Балтийском море у других своих родственников. И если приезжала на каникулы к бабушке и дедушке, то не больше, чем на две недели. Я всегда с нетерпением ждала её приезда. Будучи девушкой энергичной, Оля таскала меня на все окрестные водоемы, в лес, в соседние поселки. Я хоть и бубнила, но была рада сменить обстановку, ведь с бабушкой и дедушкой много не нагуляешься. А все подружки у меня были деревенские, поэтому часто занимались огородами, сбором ягод или присмотром за братьями и сестрами, пока родители на работе. А у некоторых из них уже были серьезные отношения с парнями и им было не до меня. Так что, до приезда Оли, я много времени проводила за чтением книг или одиночным катанием на велосипеде. Однажды моя энергичная сестра потащила меня на дискотеку в наш сельский клуб. Я бывала там и раньше, но не часто – бабушка не охотно отпускала меня. В тот раз бабуля тоже была категорически против, но Оля не была бы собой, если бы не настояла на своем. Я долго выбирала наряд для дискотеки. Перебрав весь шкаф и комод, я решила надеть короткую джинсовую юбку прямого кроя и любимый топик с рукавами-фонариками. На ноги – белые босоножки на невысоком каблуке. Волосы собрала в хвост, а челку высоко начесала, как тогда было модно. Дискотека начиналась в семь часов. На улице перед клубом было многолюдно - ведь к нам на дискотеку приезжали и из соседних деревень и поселков. Девчонки уже были на месте, за исключением вечно–опаздывающей Маши. Я помахала подругам, и мы с Олей направились к ним. Они делились свежими новостями, а я с интересом слушала их. Оля пританцовывала под музыку, которая доносилась из клуба из-за закрытых дверей и окон. Когда пришла Маша, мы, наконец, пошли внутрь. В тот вечер мы много танцевали под громкую музыку, в свете самой простенькой цветомузыки. Нам было весело, несмотря на то, что в клубе было тесно, и мы стояли почти у самой колонки. Разговаривать друг с другом даже не пытались, так как перекричать музыку было невозможно. Но мы прекрасно общались жестами. Подпевали, если наш крик вообще можно было назвать пением, хитам «Гости из будущего», «Руки Вверх», «На-на» и других групп. Наш деревенский ди-джей был человеком разносторонних вкусов, поэтому, на дискотеке можно было услышать песни совершенно разных лет. Ну и, конечно же, какая дискотека без «медляков»? Многие из них я знала наизусть, но обычно танцевала в стороне одна или с кем-нибудь из девчонок, так как ребята меня не приглашали. Вообще, тот вечер ничем не отличался от других, которые я проводила на дискотеке. Кроме одного танца, который могу воссоздать до мелочей. «Дым сигарет с ментолом» - песня, с которой началась новая Я. Песня, которая стала пророческой для нас с Пашей. Когда ди-джей включил незабвенный хит группы «Нэнси», светомузыку немного приглушили и разноцветные лучи медленнее заскользили по танцполу. Моих подружек и Олю местные ребята пригласили танцевать, а я, оставшись одна, отошла к своей «любимой» стене и наблюдала оттуда за танцующими парами. Мой взгляд скользил по залу, я медленно двигалась в такт мелодии. - Потанцуем? – рядом раздался голос, который я с трудом расслышала из-за стоящего рядом динамика. Я повернулась и увидела ЕГО. Тогда я, правда, увидела просто его – моего соседа Пашу. Это уже потом он стал для меня целым миром. Кивком головы я согласилась на танец, в конце которого поняла, что пропала. Паша взял меня за руку и повел за собой в центр зала, сквозь танцующие пары. Мы двигались под музыку, Паша обнимал меня за талию, мои руки лежали на его плечах. Мы смотрели друг на друга и ничего не говорили. Наш диалог взглядами был красноречивее сотни слов. Для меня больше не существовало никого, кроме Паши. Мы, словно герои фильма «Золушка», унеслись в другой мир, где были только я и он. Я чувствовала тепло его рук на своем теле, ощущала его дыхание, не могла оторвать взгляд от его серых глаз. Вот так всего за несколько минут я потеряла голову. Когда музыка закончилась, Паша поблагодарил меня за танец, отвел обратно к стене, попрощался и ушел. Он вышел на улицу и больше не возвращался. Я искала его среди танцующих весь оставшийся вечер, но он так и не появился. Утром следующего дня мы столкнулись на лестнице. - Привет, - поздоровался со мной Паша, он как раз выходил из квартиры. - Привет, - я, наоборот, возвращалась из магазина и приготовила ключ, чтобы открыть дверь. - Как дела? - Все хорошо. - Погуляем вечером? - Погуляем, - согласилась я, не раздумывая. А ведь ещё каких-то пару дней назад я прошмыгнула бы мимо него, не поднимая взгляд. Тот вечер мы провели вместе – обошли близлежащие окрестности и много разговаривали. И все оставшиеся дни до его отъезда мы тоже проводили вместе. Оля сгорала от любопытства и засыпала меня расспросами, бабушка только укоризненно качала головой и вздыхала, когда я возвращалась ближе к полуночи. Но мне было все равно. Я засыпала и просыпалась с мыслями о Паше. В последний день, перед отъездом Паши в Москву, мы гуляли до самого рассвета. Разговаривали, целовались, бродили, держась за руки, встречали восходящее солнце. Бедная моя бабушка – мне до сих пор стыдно за свое поведение - не сомкнула глаз. Но я ничего не могла с собой поделать. Я не могла отпустить Пашу, не попрощавшись. Он уехал, а я почти неделю не выходила из дома, пока папа не увез меня домой в Ленинград. Целый год мы писали друг другу письма, очень редко созванивались. Я жила ожиданием лета и новой встречи с Пашей. Я не смотрела ни на кого. Мне были не интересны другие мальчишки. Ведь у меня был Паша. Я наизусть выучила его письма, но все равно перечитывала их перед сном. Мы снова встретились следующим летом. Паша приехал всего на три недели в перерыве между выпускными экзаменами в школе и вступительными в военное училище. И это были самые счастливые недели в моей жизни. Мы проводили вместе каждую свободную минуту, забывали обо всех, дышали друг другом. Тем летом Паша стал моим первым мужчиной. Наши три недели закончились, принеся новое расставание. Пашка поступил в военное училище, где была строгая дисциплина. Никаких звонков, редкая переписка. Я уговаривала себя, что и эту разлуку мы преодолеем. Этим и жила, зачеркивая дни в календаре. Совершенно неожиданно Паша приехал ко мне на Новый Год. Вместо поездки к родителям, которых перевели служить во Владивосток. Спасибо моим папе и маме, которые приняли наши отношения с первого дня и разрешили Паше остаться у нас. И снова в моей жизни – счастье до одури, до слез. Я не могла на него насмотреться, не могла наслушаться. Я так соскучилась по нему. В день отъезда Паша не разрешил мне проводить его на вокзал. Прощаясь, мы долго целовались в коридоре и не могли оторваться друг от друга. Я закрыла за ним дверь и рухнула на кровать, захлебываясь слезами. Это был последний раз, когда я его видела. Он больше не писал и не звонил. Я пыталась выяснить хоть что-то, но безуспешно. Единственной ниточкой были его бабушка и дедушка. Но они в том же январе уехали на постоянное жительство к детям во Владивосток. Я жила надеждой на встречу с Пашей, надеялась, что он вернется и у нас снова все будет по-прежнему. Для меня все потеряло смысл. Никакие ухищрения родителей не могли вывести меня из депрессии. Я закрылась от друзей, и все свободное время проводила дома. А через три года, когда я уже училась в Университете, я совершенно случайно узнала, что Паша жив, здоров и совсем недавно женился. Сказать, что мой мир рухнул – не сказать ничего. Меня словно живой закопали в землю - настолько мучительным было осознание предательства. Благодаря любви и терпению родителей я смогла выдержать этот удар и вернуться к жизни. Хотя поначалу желание наложить на себя руки было непреодолимым. Я запретила себе вспоминать о том, что когда-то сильно любила. Я вычеркнула из памяти целый период своей жизни – от шестнадцати до двадцати лет. И мне удавалось это делать на протяжении многих лет. Удавалось ровно до того дня, когда я оказалась в том ночном поезде «Москва-Санкт-Петербург». *** Глава 4 - Юля, - выдернул меня из воспоминаний мягкий голос Евгения. - Да? – очнулась я и посмотрела на него. - Там у вас телефон настойчиво звонит. Я подумал, что может это важно, раз вас ищут. Я судорожно стала ощупывать себя в поисках телефона – не сразу поняла, что он остался в купе и именно об этом говорил Евгений. - Спасибо. Я сейчас вернусь. Извините, если он вас беспокоит. - У вас все в порядке? – он внимательно смотрел на меня. – Может вы нас испугались? Так вы не переживайте по этому поводу. Мы вполне приличные и не обидим, - на его лице появилось подобие улыбки. – Слово офицера. Я не обратила внимание на его последнюю фразу, так как все еще не могла до конца отвязаться от воспоминаний. - Женя, извините меня, пожалуйста. Сегодня был тяжелый день, и я просто немного устала. А про вас и ваших друзей я ничего плохого не думала, - сказала я совершенно искренне. - Ну вот и отлично, - теперь он уже улыбался открыто. – Чай будете? Я кивнула. Евгений направился в сторону купе проводников, а я так и осталась стоять у окна. «Что делать? – спрашивала я у себя. – Может попросить проводницу переселить меня в другое купе? Сошлюсь на то, что мне будет не комфортно ночью ехать одной с тремя незнакомыми мужчинами». Я подождала, пока Евгений возьмет чай, помогла ему открыть дверь в купе и сославшись на то, что мне нужно освежиться, направилась к проводнице. В моей душе поселилась надежда. Я радовалась, что нашла такой простой и логичный выход из сложившейся ситуации - просто перейду в другое купе и никакого Паши в моей жизни опять не будет. Но моим надеждам не суждено было сбыться. Ни в нашем вагоне, ни в соседних, свободных мест не было. Единственное, что можно было сделать - дождаться остановки в Твери – вдруг кто-то опоздает или не придет. Я поблагодарила девушку-проводницу и зацепилась за слово «Тверь». Я не надеялась, что появятся свободные места, я просто решила там выйти. Мне было все равно, что за окном ночь и скорее всего придется сидеть на вокзале. Пусть. Хуже, чем сейчас мне уже не будет, по крайней мере морально. А на остальное – плевать. Я подошла к расписанию, запомнила время прибытия в Тверь, сделала глубокий вдох и пошла на свое место. Дверь нашего купе была открыта, из него доносились тихие мужские голоса. Я постаралась придать своем улицу беззаботное выражение и вошла. За время моего отсутствия Вячеслав с Пашей поменялись местами и теперь Паша сидел напротив меня. - Юля, ваш чай, - Евгений показал на стакан в резном металлическом подстаканнике. - Спасибо, - тихо поблагодарила я. Прежде чем приступить к чаю, я взяла телефон, чтобы проверить, кто же так настойчиво искал меня. Все звонки были от мамы. Я совсем забыла, ей сказать, что благополучно села в поезд. Я быстро написала сообщение, что со мной все хорошо и что перезвонить не могу, так как все уже спят. Пожелала спокойной ночи и отложила телефон. Мы с Евгением пили чай, Вячеслав с Пашей листали ленту в своих телефонах. Обстановка в купе была странная. Вроде ничего не произошло, но в воздухе чувствовалось напряжение. Судя по всему, его ощущала не только я. Евгений, хоть и делал вид, что все в порядке, но вел себя не так, как вначале. От его открытости не осталось и следа. Паша не произнес ни слова после того, как я вернулась. Только Вячеслав был спокоен и расслаблен. Он смотрел файлы в телефоне и периодически комментировал их. Если сначала я решила, что мужчины – инженеры или айтишники, то теперь, по обрывочным фразам, брошенным Вячеславом, я сделала вывод, что скорее всего они военные или полицейские. Мои предположения подтвердились самым неожиданным образом – дверь нашего купе распахнулась, а на пороге, широко улыбаясь, стоял молодой парень. - Евгений Александрович, товарищ полковник, - обратился он к Жене. - Ну мы же вас ждем, - в его глазах бегал озорной огонек, - Андрей, тебя стучаться не учили? – совершенно невозмутимо спросил Евгений. - Ну Евгений Александрович, - ничуть не смутившись и все еще продолжая улыбаться ответил парень. – Мы там с Леной вдвоем уже полчаса сидим. Боюсь, что она это не правильно поймет, - сказал, он чуть понизив голос. - А я жениться пока не собираюсь. Вячеслав посмотрел на Андрея и рассмеялся в голос. Евгений и Паша улыбнулись. И обстановка в купе мгновенно разрядилась. - Эх, Андрюша, нам ли жить в печали? - вздохнул Евгений и покачал головой. - Иди, мы тебя догоним.