Шумно выдыхаю, открывая дверь машины как крышку ящика пандоры. Совершенно не знаю, что меня ждет. Мы идем к входу в жилой комплекс, поднимаемся на пятнадцатый этаж и заходим в огромную квартиру. Здесь бы и болид Мирона поместился. Даже наша квартира Алекса не столь шикарная. Чего только стоит черный глянцевый кухонный гарнитур. Даша бы за такой убила, честное слово. — Нравится? — за спиной спрашивает Мирон, опаляя дыханием кожу шеи. И когда только подойти успел. – Помнишь. Мы мечтали жить с видом на море? — Помню, что добиться всего мы хотели вместе, — отхожу на безопасное расстояние. Только вот безопасное от кого. От Мирона, который так и не двигается. Или от меня, дрожащей от восторга. Да, вид потрясающий, а Мирон действительно добился всего. Без меня. — Поверь, детка, ты всегда была со мной. Каждое движение, каждый заработанный рубль я посвящал тебе, — подходит он совсем близко, и я понимаю, сейчас будет секс. Для этого ведь я здесь. Он всегда хотел от меня только одного, обманывал, опаивал, брал, не думая каковы будут последствия. И теперь добился своего. Отрезал пути к отступлению, вынудил быть с ним, а сейчас так мягко убирает на одно плечо волосы, что хочется кричать. Хватит! Просто сделай это и закончим! Отталкиваю его руку и разворачиваюсь спиной к стеклу, смотря в потемневшие от похоти глаза. Нужно не реагировать, пусть поймет, что мне все равно. Пусть поймет, что даже его приближение не делает с моим телом ничего. Ничего кроме острой нехватки воздуха. — Просто трахни меня. Я спать хочу. — Что? Даже целоваться не хочешь? Даже кончить? Вот еще. — Ты сам сказал, что я здесь для удовлетворения твоих потребность. — Верно, Сашка. Ты моя потребность, и то что ты здесь мне достаточно. Пока что... Он делает последний шаг, сминает мои губы в настойчивом поцелуе, который невозможно не принять, потому что его рука уже на затылке, а вторая до боли стискивает зад. Руки не тянется к нему, они просто повисли вдоль тела, пока оно предательски дрожит от каждого прикосновения, от каждой ласки, что спустилась на грудь, на соски, что становится болезненно ноющим. Я не открываю глаз, пытаюсь представить Алекса, но прекрасно понимаю, что его никогда не будет между мной и Мироном. Между нами только пропасть, которая заполнена лавой похоти и желчью обид и взаимных претензий. Но мы все равно целуемся как одуревшие звери, кусая губы, мучая языки, пока они не немеют, пока мои руки невольно сжимают влажную футболку. Вскрикиваю, когда наглая руку проникает в шорты, который я надела без трусиков. Между ног грязно влажно и Мирон собирает эту влагу пальцами, задевая самое сокровенное, проникает внутрь, скользит по кругу… Медленно натягивая каждую нервную струну, до звона, до стона, пока я сама развязно не трусь об его ладонь чувствуя, как сладкое предвкушение превращается в настоящую жажду. Как вдруг все заканчивается. В миг. В секунду. И вот Мирон уже на расстояние, слизывает с пальцев мой сок, нагло усмехаясь. — Хочешь кончить, детка? Стою недвижимостью, поверить не могу в такое хамство. Тело требует продолжения, желание еще до краев наполняет меня. Но чтобы я в этом призналась? Никогда. — Попроси, — снова требование? — Даже не надейся. Мы здесь не для моих оргазмов, говорю зло, подхожу резко и толкаю его в грудь. Снова и снова, пока он не падает на диван, а я в ногах сажусь. Смотрю на него снизу-вверх, ненароком отмечая как футболка натянута на мышцах и почти умирая, когда Мирон одним движением ее стягивает. Невольно понимая, что не испытываю привычного отвращения к тому, что буду сейчас делать. Просто хочется доказать Мирону, что раз он меня шантажировать, пусть не надеется на романтику и симпатии. Я здесь только для одного. Поэтому резво расстегиваю ширинку, выуживаю член, который за все это время кажется только увеличился в размерах. Как это в меня то помещалось? А еще принимаю окончательное решение порвать с Алексом, потому что после такого, я уже не могу есть сказать, что хочу оставаться верной. Та ночь в студии перечеркнула все мое будущее с Алексом. Теперь мне нужно пережить этот месяц с Мироном и окончательно обрубить концы с прошлым. Нахлебалась…. Поднимаю взгляд. Мирон так внимательно смотрит. Не боится что откушу? Большим пальцем оглаживаю темно розовую головку, тут же вспоминая ее терпкий вкус. — Приступишь? Или будешь любоваться – усмехается наглец и я не теряюсь. Стискиваю крепче с удовольствием замечая, как он сдался от страза, но тут же выражение лица сменилось, когда я обхватываю ртом плоть, глубоко. Втягиваю щеки, чтобы сделать кольцо губ плотнее, ликуя, когда Мирон громко выстанывает мое имя. Обхватывает голову, стягивая волосы на затылке и не двигается. Просто ждет, пока я сама оближу ствол, прочувствую пульсацию, что так схожа с той. Что между ног. А потом хочу ускориться, хочу закончить все это, но Мирон отпускает мой рот, смотрит на влажные губы, долго о чем-то размышляет. — Хочу, чтобы ты этого сама захотела. Сама пришла ко мне. Улыбаюсь пьяно. Облизываю губы, глотая вкус Мирона и шиплю. — Этого не будет никогда. — «Никогда» такое непостоянное слово, особенно, когда ты любишь обманывать саму себя. — Я здесь только из-за видео. Не обольщайся, если думаешь, что есть иные причины. И поверь мне. Через тридцать дней спустя я уйду. И не разу не оглянусь, потому что ты стал ничтожеством в моих глазах. Мирон дергает мои волосы, смотрит в глаза, словно в поисках лжи, но сейчас я говорю правду. В ней я уверена. Наверное, впервые в жизни. Зрительный контакт прерывает звонок телефона, и я знаю на ком стоит мелодия. Нужно все сказать прямо сейчас, но это будет нечестно. Встаю с колен, чувствуя на спине злой взгляд и отвечаю Алексу. — Привет, как твои дела? Решил все? — Дела неплохо, только я вот в Италию вернуться не могу. Меня подозревают в хранении наркотиков, сейчас разбираюсь. Ты справишься без меня. «Нет! – кричу в тишину сознания. – Нет Алекс, я так влипла, что страшно. Но я не могу навалить на него еще и это. Пора думать своей головой.» — Все нормально. Завтра очередная фотоссесия. Спасибо тебе за возможность заниматься тем, чем я люблю. Нет, это не Алексу, это Мирону, который пьет воду, а когда я заканчиваю разговор кидает его в раковину. Пусть сознает насколько бурно я живу без него. — Я спать. – бурчит он и уходит в постель, а я остаюсь стоять посреди комнаты, но вскоре занимаю диван. Это был очень длинный день. И я понятия не имею, что принесет следующий. Глава 37. Саша **** Месяц спустя **** Открываю глаза и долго-долго смотрю, как над морем поднимается солнце. До сих пор не верится, что я могу наблюдать это каждый день. А потом приходит осознание, что все заканчивается. И маленьких рай, в котором жила все это время, тоже. Мирон вчера сказал за ужином. Одно из его многочисленных требований за пройденный месяц – ужинать дома, а потом идти развлекаться. Всегда вместе. Всегда до безумия и сорванного горла. Я была уверена, что за этот месяц все, что от меня потребуется, это удовлетворять его в постели, но он только целовал меня. Почти постоянно. Кажется, мои губы настолько привыкли к постоянному контакту, а тело к ощущению постоянного возбуждения, что я уже сама тянулась за поцелуями, ждала, когда пальцы Мирона снова и снова будут толкать меня к пику и оставлять на краю, не давая даже самой сделать последний шаг. А может быть, он просто тащится от того, что я постоянно на взводе, что от невозможности снять напряжение я кричу, устраиваю истерики, сцены ревности, включаю обиженку, когда вместо шоколадки с цельными орешками он приносит с изюмом. А звонки Алекса добавляют в котел моих нервных клеток яда. Он скучает, он шлет мне стихи, он говорит, что любит меня и хочет действительно взять отпуск, показать мне Париж, Рим, свозить меня в Норвегию. Я ненавижу себя, когда ему отвечаю, когда всегда согласна на все его предложения, и не могу решиться сказать одну фразу, которая перечеркнет все планы. Но я должна сказать вживую. Должна смотреть ему в глаза и принять наказание в виде осуждающего взгляда. Вышвыривания моих вещей из своего дома. Требования вернуть все потраченные на меня вещи. Возможно, он даже решит убить меня... Но не сказать ему будет неправильно, как и остаться с Мироном после всего пережитого. Я вряд ли смогу быть с ним и доверять, любить его и не бояться, что завтра он снова рванет в неизвестном направлении. — Саша, — проходит Мирон в комнату и стягивает с меня одеяло. Рывком. — Хватит спать. — Придурок! А если я голая?! — кидаю в него подушку, но он успевает увернуться. Поднимает ее и попадает в меня. — Что я там не видел? Даже на вкус пробовал. Давай быстрее. У нас сегодня большие планы. После работы едем на день рождения Марчелло. Застываю с подушкой, готовая снова кинуть, наорать, но молчу. День рождения его наставника, человека, которого я успела неплохо узнать. Например, он души не чает в Мироне и в основном делает ставку на него. И на самом деле это страшно. Потому что Мирон редко отдыхает. Тренируется почти каждый день, участвует в гонках каждую неделю. И никогда просмотр гонок на экране ноутбука не сравнится с присутствием вживую. В такие моменты страх буквально обволакивает, и я уже несколько раз просила не таскать меня на это мероприятие, не показывать, но Мирон упорно приводит меня туда и садит в первый ряд. И после очередного окончания заезда заводит меня в подсобку и целует до умопомрачения, лезет под юбку, почти доводит до оргазма и отпускает. И я ненавижу его за это. Потому что после хождения по лезвию я не могу ему отказать. В такие моменты я готова сделать для него все, только чтобы он был жив. Чтобы не исчезал. И он знает это, и нагло пользуется. — Не хочу идти, — ворчу я, поднимаясь с кровати и шагая в душ. А по коже мурашки. Потому что сегодня последний день в этой квартире. А завтра в это время я уже буду в самолёте на пути в Москву. До сих пор не понимаю, что пытался добиться Мирон. Что он изменил, кроме того, что орать я начала в два раза чаше. В душе я закрываю кабинку, тяну руку вниз, уже зная, что ее заменит язык Мирона. Он всегда делает это в душе. Всегда вторгается в мое личное пространство, подавляет сопротивление и принимается меня вылизывать. Знает точки, куда нужно надавливать языком, чтобы подвести меня к самому краю, чтобы я задыхалась, кричала, умоляла не останавливаться, не смогла кончить. Потому что в следующий момент он просто принимается мыться, оставляя меня разрушенной до основания. Как и в этот раз. И буравь не буравь его взглядом, ему все равно. — Зачем ты это делаешь? — Вырабатываю рефлекс. — Придурок.