– Тщательно подобран кем? Он откинулся на спинку кресла и снова раскрыл газету: – Поди знай. Но между вариантом с бесконечным множеством вселенных, которые недоступны взгляду и существование которых доказать невозможно, и вариантом с одной Вселенной, которой управляет нечто, недоступное взгляду, существование чего ровно так же невозможно доказать, я бы выбрал одну Вселенную. Но это не делает меня верующим, ханурик, от моих убеждений до какой-нибудь религии топать и топать. Ну, очевидно, что в конце концов он дотопал. Благодаря этой мастерской взлома браслетов я познакомился с Гиди. Он пришел, чтобы мы сделали для него кое-какую «серую» работу. Есть вещи, которые частный детектив имеет право делать, если он получает на это особое разрешение. Как и полицейскому агенту под прикрытием, детективу можно, например, стереть какой-нибудь обмен, если они смогут убедить власти, что запись о нем может представлять для кого-нибудь опасность. Он мог пойти к «официальным» взломщикам, список которых публикует министерство юстиции. Но Гиди решил пойти к нам. – Там не протолкнешься, – объяснил он. – Полно народу приходит, чтобы заново запустить браслет после приступа. А я не хочу ждать так долго. Еще он, видимо, думал, что мы лучше. Он приходил к нам несколько раз, долго присматривался и наконец пригласил меня выпить пива. Гиди умеет убеждать. Это факт: меня он убедил уйти с этой работы. Мы были знакомы достаточно долго, я рассказал ему о своей ситуации, и он спросил, чем бы я занимался, если бы не был взломщиком. Я ответил, что в детстве думал, что больше всего мне подошло бы работать курьером. Ездить повсюду, смотреть мир, извлекать из моей проблемы выгоду. И он заставил меня оживить эту идею – всего за полчаса. Конечно, это возможно, это отличная мысль, почему же я вообще решился работать взломщиком. Курьером я стану больше зарабатывать, буду сам себе хозяин, и все будет легально. Итак, когда я проработал четыре года взломщиком браслетов и уже подумывал об открытии собственной мастерской, он помог мне создать новую историю о своем прошлом, получить необходимые документы и лицензии. И действительно, теперь я зарабатываю больше. Он был прав. А мне очень не нравится, когда он оказывается прав, – еще с тех пор. Так что если Ламонт или его жена планировали все заранее, они, видимо, пользовались браслетом, по которому нельзя проследить за обменами. Вполне возможно, что браслет Тамар был одноразовым. Он позволил ей переместиться из своего тела в тело мадам Ламонт, но не сохранил никакой записи об этом и не позволил обменяться обратно. А если они подготовились действительно хорошо, то они точно скопировали историю обменов из оригинального браслета Ламонт в тот, который дали Тамар. Это трудно, потому что записи закодированы, но возможно. Я знал хакеров, которые умели это делать. Уверен, что и Ламонт знал. А если не он сам, то кто-то из его подчиненных. Если он смог найти того, кто застрелил двойника его жены, то он может найти и хорошего хакера, который сумеет уничтожить улики. Я вернулся в бар. Мой стул никто не занял: меня не было совсем недолго. Пьянчужка, сидевший рядом, все еще пялился в телевизор. Еще несколько минут, и сюда точно приедет полиция. Телефон паба вычислят и пошлют сюда наряд, чтобы узнать, кто звонил. Но у меня еще есть в запасе несколько минут. Еще один стакан пива – и в дорогу. Но не успел я устроить свою задницу на стуле, как телефон снова зазвонил. – Алло? – Ой, ну наконец-то, – услышал я женский голос. – Я уже думала, что ты не ответишь никогда. – Что, простите? – Я звонила раз десять. Что там у тебя? Я был в полиции. Был в шоке. Мой телефон был в беззвучном режиме. Я не подходил к нему. Какой из этих ответов тебе больше нравится? Выбери, что ли, сама… – Кто это? – Это я. – Лучше бы поподробнее. – Это Тамар. У меня был приступ. Я тут в каком-то чужом теле. Ты не заметил, что я обменялась? Что с тобой вообще? Первое, что я подумал: нет, это не смешно. Второе: нет, не может быть. Третье… – Тамар? – Ну а кто? – ответила она. – Я была у тебя, а через секунду оказалась в какой-то запертой темной комнате, с запертыми окнами и опущенными жалюзи. Несколько секунд я вообще не понимала, что к чему. – Ты знаешь, где ты? – Да. В Иерусалиме. – У тебя был приступ и ты обменялась с кем-то, кто находился в Иерусалиме? – Да. Как-то слишком близко, я понимаю. Можно обменяться с человеком в любой точке мира, а ты вдруг оказываешься всего в часе езды от того места, где был, – сказала она. – А ты что, не обратил внимание, что на моем месте вдруг оказался кто-то другой? – Видишь ли, дело несколько сложнее… – Скажи мне, – вдруг произнесла она голосом, полным надежды, – может так сложиться, что она согласится остаться в теле Ламонт вместо меня? Я пыталась поменяться обратно через браслет, и, естественно, у меня не получилось, но потом я подумала: эй, это уже половина решения. Может, есть кто-нибудь, кто захочет остаться в ней, быть знаменитой или богатой. Даже после того, как они обновили контракт, в случае развода ей все равно остается немало денег. Может, кто-нибудь сможет остаться в теле Ламонт, а я буду дальше жить в этом? Просто я посмотрела в зеркало, и это прям клево. – Тамар… – Лучше бы, конечно, снова вернуться в мое тело. Оно должно быть мое, но надо уметь соглашаться на компромиссы, и, может… – Тамар, в тело Ламонт стреляли. Видимо, сразу после приступа. Женщина, с которой ты обменялась, мертва. На том конце провода воцарилась тишина. Пьянчуга, который сидел за стойкой рядом, уставился на меня. Наверное, надо говорить потише. – Ламонт мертва? – спросила она ровным голосом. – Нет. Не Ламонт, – ответил я. – А та, кто была в теле Ламонт. Женщина, с которой ты обменялась, когда произошел приступ. Наверное. – Наверное? – Послушай, биться об заклад я не готов. Еще несколько минут назад я был уверен, что убили тебя. Пьянчуга снова посмотрел на меня, а потом на свой браслет. – То есть теперь я никогда не смогу вернуться в свое тело, – пробормотала Тамар. – Потом поговорим о твоем теле. О’кей? – Конечно, все думают, что Ламонт умерла. Теперь никто не поверит, что они оставили меня в ее теле. – Все еще сложнее. Послушай… – Все пропало, – сказала она каким-то затуманившимся голосом. – Теперь я навсегда в теле этой… – Не пропало. «Нельзя, чтобы они узнали, что ты еще жива», – подумал я. – Что ты имеешь в виду? Ведь… – Я не могу сейчас говорить об этом. Скажи мне, где ты. – Зачем? – Просто скажи мне, где ты. Она молчала. И потом: – Они хотели убить меня? Ты всегда быстро соображала. – Может быть, – ответил я. – А ты приедешь, чтобы защитить меня? – Вдруг ее голос зазвучал кокетливо. – А что, у меня есть еще какие-то причины ехать в Иерусалим ради женщины, которая замужем за кем-то другим? – спросил я, пытаясь и сам изобразить кокетство. – О’кей, – сказала она. – Это не я замужем, а Ламонт, придурок. Когда случился приступ и мы обменялись, я оказалась в каком-то университетском кабинете. Но оттуда я уже ушла. Я уже далеко оттуда, честно говоря. Записывай адрес. Записал. – Все, я уже еду. – Бай, – ответила она и положила трубку. Отчасти я был разочарован, что она не потеряла хладнокровия. Я бы хотел утешать и поддерживать. Не переживай, все будет хорошо, мы что-нибудь придумаем. Но ей это оказалось не нужно. Трудно выглядеть героем рядом с сильной женщиной. Я помахал рукой бармену: – Счет! – Уже уходишь? – услышал я рядом глумливый голос. Это был пьянчуга. Он смотрел на меня с горькой улыбкой, но говорил четко и относительно трезво. – Да, видишь ли. Пора, – сказал я.