Из соображений безопасности на базах отсутствует связь с внешним миром. Клиенты тарифа «VIP» могут в особых случаях воспользоваться безопасной закодированной связью, однако мы рекомендуем воздержаться от этого (см. раздел «Правила безопасности»). Клиентам тарифа «делюкс» предоставляется доступ к закрытым и защищенным базам данных ООО «Уольдо», которые содержат огромный массив информации, раз в шесть месяцев копируемый более чем с двух тысяч избранных интернет-сайтов. • Медицинские услуги Мы советуем посмотреть видеоруководство по первой помощи – оно находится во всех внутренних видеобиблиотеках на всех базах. Аптечки находятся в кабинете. В экстренных случаях воспользуйся картой, которая приложена к аптечке, – по ней можно добраться до ближайшей больницы. Внимание: аптечка запечатана, ты можешь ее открыть лишь в экстренном случае. • Обратный обмен, обмен по ошибке Услуги ООО «Уольдо» по обмену ограничены одним обменом. Если ты хочешь оставаться клиентом «Уольдо» и после обратного обмена, обратись к нам для получения новых тарифа и пакета. В случае обмена по ошибке потребуется медицинская справка или справка из полиции, чтобы отменить его и вернуться к первоначальным условиям твоего пакета. • Ответственность ООО «Уольдо» не несет ответственности за случаи нанесения себе ущерба во время пребывания на базе. ООО «Уольдо» не несет ответственности в случаях проникновения на базу посторонних, если будет доказано, что ты в нарушение правил безопасности общался с людьми, не имеющими отношения к «Уольдо». ООО «Уольдо» не несет ответственности в случаях, если ты покинешь пределы базы без очевидной медицинской необходимости. ООО «Уольдо» не несет ответственности в случаях проникновения на базу посторонних, если независимым расследованием будет установлено, что проникновение произошло из-за бездействия полиции или из-за нарушения правил безопасности со стороны застрахованного. ООО «Уольдо» и его сотрудники не несут ответственности за родственников или других участников обычной программы защиты свидетелей или за участников других частных программ защиты свидетелей или других программ защиты в удаленных убежищах. ООО «Уольдо» не несет ответственности за возникновение фобий, стресса или подавленного состояния, которое обусловлено событиями, произошедшими до обмена или за пределами базы. Список разделов и приложений данной брошюры: • Правила безопасности • Перечень включенных услуг • Стоимость дополнительных услуг • Рекомендации по физической активности и психологическому настрою во время пребывания на базе. «Уольдо» – время наедине с собой 2 Первый год был самым трудным. Это был год «качелей»: то депрессия и скорбь, то апатия и попытки вытеснить все из памяти. Пришлось подождать, пока сопротивление воздуха тормозило эти «качели»: они потихоньку замедлялись, замедлялись и наконец остановились. В течение всего года я жил по заведенному распорядку дня. – Раннее пробуждение после тревожного сна, долгое лежание в постели и размышления о моей горькой участи, о говенной моей судьбе и о том, что́ за звуки только что донеслись до меня с улицы: это листья шелестели на ветру или кто-то засел в кустах и ждет, пока я выйду, чтобы меня застрелить? – Подъем, холодный душ, завтрак. – Утренняя тренировка. Кроме бега, занятий с гантелями, силовых упражнений и еще нескольких вещей, которые рекомендовались в видеоруководстве, была и такая деятельность: раз в несколько дней я прерывался, чтобы зайтись в горьком плаче и яростно лупить кулаками по боксерской груше, или вообще откладывал любые упражнения, чтобы съесть огромное количество мороженого – с каким-то гневным детским педантизмом. Уж если делать перерыв в тренировках, то, по крайней мере, так, чтобы было видно, насколько мне грустно. – Чтение / просмотр фильмов в гостиной или подвале / хождение без дела по дому и неподалеку в лесу. – Сочетание действий из предыдущего пункта с поеданием обеда, приготовление которого должно было отнимать как можно меньше времени и энергии. Калории нужно не только потреблять, но и не тратить зря, разве нет? – Сидение и созерцание неба, при этом – жалость к себе. – Отход ко сну. Я не мог сказать, доволен ли я своим новым телом. Да, оно было больше и сильнее, но подбородок, на мой вкус, был слишком квадратный, а тело – слишком волосатое. На лице росли густые жесткие волосы. Мне больше нравилось мое прежнее лицо. Мне больше нравились мои прежние глаза. Да и эти шершавые пальцы, эти ногти на мизинцах ног, которые почему-то росли не вперед, а вверх – что они, черт возьми, себе думают, – и уши, которые слишком прижаты к голове, и, вообще, это крепкое тело, которое вызывало у меня муки совести каждый день, когда я тренировался не слишком усердно, ведь тем самым я губил спортивную форму и силу человека, который оставил в моем распоряжении свой дорогой залог. Но зато теперь я бегал куда быстрее, мог поднять куда больший вес, и, что бы я ни говорил о своем лице, это было лицо мужчины, который повидал в жизни немало. А я был шестнадцатилетним парнем, который в одночасье стал этим мужчиной. Если бы вокруг были девушки, мне было бы приятно. Но тут был только я. И поначалу это выводило меня из себя. Я громко разговаривал сам с собой, вел беседы, по большей части про одно и то же, ведь я и мой собеседник интересовались одними и теми же темами. Как там сейчас мое тело? Когда я смогу вернуться домой? Насколько ужасно то, что сейчас я один в целом мире, а? Да, я понимаю тебя, братан, понимаю, как никто. В принципе я прошел пять классических этапов, которые бывают в этих случаях: шок, гнев, гнев, гнев, принятие. Нельзя оставаться в этом месте до бесконечности. Рано или поздно придет момент, когда ты поймешь, что весь мир не остановился – остановился только ты. Тогда твой внутренний голос скажет тебе, что он хочет жить дальше, и это совсем не означает предательства. Для каждого из нас однажды наступает такой момент – и все проясняется. Это тот самый момент, когда она смотрит на него из другого угла комнаты и внезапно уход той, что была раньше, до нее, больше не кажется ему концом света, а весь мир одновременно замирает – и продолжает движение. Иногда это тот момент, когда в тысячный раз пересматриваешь «Крестного отца» на ковре в подвале дома, держа в руках банку консервов, и вдруг ставишь фильм на паузу, оглядываешься – и идешь на кухню готовить себе настоящий ужин, садишься к столу, включаешь музыку на полную громкость и планируешь завтрашний день. В конце концов, отчаяние тоже проистекает из мысли, что все может быть лучше, чем сейчас; так что всякое отчаяние включает и ободряющий момент – тот, когда ты встрепенешься и захочешь преодолеть нынешнее состояние. Когда отчаяние оседает, этот момент приближается. Второй, третий и четвертый годы были получше. На второй год я перешел от режима накопления впечатлений – когда я смотрел фильмы один за другим, читал книги, слушал музыку – к более активному режиму. Я стал прикладывать больше усилий, проявлять инициативу. Режим тренировок у меня был тщательно выверен. Минимум полтора часа каждый день я посвящал телу, в котором находился. Постоянная его техническая поддержка, как следовало из брошюр, руководств по тренировкам, обеспечивала и приток эндорфинов. Поначалу мне хватало самой простой еды из кладовки, но в какой-то момент я стал заказывать свежую еду – овощи, фрукты, хлеб, мясо, – чтобы к моменту обратного обмена тело было в наилучшем состоянии. В брошюре я нашел единственное свидетельство существования того, кто пребывал в этом теле до меня. Угловатым почерком, торопливо, почти нечитаемо, на задней странице обложки было нацарапано: «Ты, смотри, хорошо позаботься о теле, понял?» Я сразу почувствовал ответственность. Мне досталось тело с кубиками, банками и такими икрами, о которые можно было разбить бутылку. И я захотел вернуть его в таком же состоянии. Начать заказывать свежую еду я решил как-то вечером после ужина, когда у меня чудовищно разболелась голова. Вдруг я понял, как мало овощей и фруктов я ел, как мало воды выпил за весь день. Голова раскалывалась, как с похмелья после тысячи рюмок текилы. Я не мог ничего делать, только лежал на кровати. Даже подумал о больнице. Но все же встал, попил воды, съел крекер из цельной пшеницы с какой-то зеленоватой намазкой и пришел к выводу, что мой режим тренировок должен включать и подходящее питание. По условиям тарифа каждый месяц на мой счет начислялись баллы, которые я мог обменять на разные дополнительные услуги – например, на свежие продукты или новую одежду. Я расходовал баллы почти только на еду, и мне регулярно привозили свежие, вкусные продукты. Дней, когда я вынужден был есть консервы, становилось все меньше. Доставка приезжала раз в несколько дней. К базе подъезжал большой грузовик, водитель выгружал в кладовку несколько ящиков, после чего снова садился за руль и исчезал. Все это происходило в считаные минуты, чаще всего рано утром. Мы не разговаривали. Я даже никогда не спускался, чтобы посмотреть на него. Сотрудникам фирмы было запрещено разговаривать со мной, а мне было запрещено – ну, или по крайней мере, настоятельно не рекомендовалось – пытаться заговорить с ними. И чем дальше, тем проще мне было примириться с этим запретом. Общение с другими люди стало казаться мне тягостным. Да и что сказать водителю грузовика, случись нам поговорить, я тоже не знал. Неизменными с первого года оставались вопросы, которыми я задавался, сценарии, которые я продумывал, засыпая. Почему меня все еще не обменяли обратно? Мое изначальное тело убили? Или сотрудник, который сейчас находится в нем, считает, что все еще не довел дело до конца? Или может, ему просто понравилось быть таким юным и он вообще не собирается обмениваться обратно? А может, он пытается это сделать, но браслеты у него на запястье раз за разом загораются? И в конце концов он забил? Изоляция не помогает. Никому. Да, конечно, никто меня не найдет, но и я не могу узнать, что происходит. А вдруг «Уольдо» – это просто группа людей, которые хотят начать новую жизнь и используют нас, клиентов? Может быть, никто из нас не вернется в свое тело, все мы так и будем сидеть и гнить в этих домах, никогда не увидим других людей (кроме молчаливого водителя грузовика) и не сможем ничего сделать, поскольку нас сковывает страх, что кто-то за нами гонится, что кто-то, не дай бог, найдет нас, если мы отойдем от базы и доберемся до места, где есть настоящие люди? А правда, что за мной кто-то гонится? И что меня кто-то ищет? Порой мне все еще чудились странные звуки, и я каждый раз пытался понять, что это: шум ветра или звук шагов человека, который крадется к дому? Я часто просыпался в панике, потому что представлял себе, что у моей кровати кто-то стоит. Что, если кто-нибудь будет допрашивать человека, который сейчас находится в моем теле, что, если кто-нибудь взломает компьютеры «Уольдо» и узнает, в каком доме я оказался, что, если водитель грузовика работает на них и собирает обо мне сведения? То, что вы параноик, не исключает того, что за вами действительно кто-то гонится, ведь правда? Так что в своем воображении я рисовал ужасные варианты развития событий, засыпал, а на следующий день посвящал чуть больше времени тренировке по стрельбе или более старательно повторял видеоуроки по рукопашному бою. Когда все начало меняться? Думаю, когда приехала Карен. Не из-за нее, конечно. Это случайно произошло в один и тот же день, вот и все. Грузовик приехал днем, что само по себе уже было странно. Грузовики всегда приезжали поздней ночью или под утро, чтобы снизить шанс встречи водителя со мной. И вдруг – четыре часа дня. Я был на заднем дворе, рядом с кладовкой, чистил оружие, из которого тренировался стрелять на поляне. Грузовик подъехал к дому, развернулся, отъехал назад и остановился у входа в кладовку. И из него вышла женщина-водитель. Она была ниже меня на голову, стройная, а в черной футболке, на которой спереди было написано «Уольдо», смотрелась еще стройнее. Она быстро прошлась вдоль грузовика, остановилась и посмотрела на меня. Сняла голубую бейсболку, и над ее симпатичным лицом в беспорядке распустились короткие черные волосы. Она сказала по-английски: