Когда вернулся из ванной, услышал галдеж. Это начали собираться любопытные соседи и обсуждать событие – труп Эрнеста, запакованный в черный мешок, вывозили в подъезд на каталке. Среди них оказалась уже знакомая девушка из квартиры Панфиловых. Паша поманил ее. – Вас как зовут? – спросил у нее Паша. – Галя. Он все же умер, да? А как вы попали внутрь? – Сначала открыл дверь, потом умер. Есть подозрение, не без чьей-то помощи. Вам нужно дать показания. – Какие? – Она напряглась. – Я ничего не видела. – Вы рассказывали мне о том, как вашу дверь пытались вскрыть… – Это Ленька, внук мой, – услышав его реплику, взяла слово женщина в махровом халате, на котором по-английски было написано: «Ненавижу понедельники». А карманы украшали пистолет и кинжал. – Он с Полинкой Панфиловой жил. Но она его бросила, а он запил. И как налижется, прется туда, где был счастлив. Предыдущие жильцы знали, уже внимания не обращали. – А балкон? – шепнул Гале на ухо Паша, после чего втащил ее в квартиру. – В вашей квартире сейчас он отперт? – так же тихо спросила она. – Нет. – Госпожа Лавинская боялась сквозняков и сразу велела закрыть не только балконную дверь, но и форточку в комнате, где они сидели. – Но сказать все равно надо. Пусть отпечатки снимут. Любая мелочь может пригодиться следствию. – Ладно, – пожала плечами Галя. – Товарищ следователь, – прокричал Паша. – Тут свидетельница есть. Улыбкин поднял глаза, он что-то писал, шевеля губами. – Девушка живет в квартире сверху. Говорит, на ее балконе был кто-то посторонний. – Сегодня? – оживился Улыбкин. – Нет. И я не уверена, что был… Но будто вещи по-другому расставлены. Веревка для сушки белья сорвана. – Про голубиное дерьмо она упоминать не стала. – Может, ветер? Позавчера такой был, что незакрепленные урны сносил. – Все же отреагировать на это заявление вы обязаны, – сурово проговорил Паша. – Конечно. Сейчас криминалист тут закончит и к вам, девушка, поднимется. Галя кивнула и удалилась. – Еще Эрнесту кто-то звонил за пару минут до моего ухода. Проверите? – Конечно. Все звонки. И на мобильный, и на городской. Паша сел, обхватил голову руками. Волосы были влажными, потому что он подставлял макушку под струю воды. Это помогало. – Опять накрыло? – забеспокоился Улыбкин. – Нет, в порядке. Просто очень устал и не знаю, что делать. Родителей кто-то хоронил, не я. А сейчас мне этим заниматься. – В первую очередь позвони завтра в НИИ. Профком (или кто там сейчас занимается подобными вопросами) поможет. А сейчас топай в кабинет деда, осматривай стол и полки. – На предмет? – Может, пропало что? – Даже если так, я не знаю. Пять лет тут не был. – Вот тут лежат деньги, – следователь указал на супницу, стоящую в стенке. – Двенадцать тысяч рублей под крышкой. Они лежат, понимаешь? Их не украли. Еще под вазой зеленая купюра. Профессор настолько наплевательски к деньгам относился? Или были суммы, которыми он дорожил? – По-моему, нет. Он мог годами не снимать суммы с вкладов. И если деньги обесценивались, Эрнест даже не расстраивался. – Ценности в доме были? Какие-то да! И он, Паша, должен их унаследовать! Поди знай, что это… – Короче, иди, осматривай квартиру, – подытожил Улыбкин. – А то мотива нет. Паша поплелся в кабинет, начал выдвигать ящики. – А это кто? – спросил собирающий покинуть квартиру Михалыч. И кивнул на афишу, с которой улыбалась Мария Лавинская. Эрнест афишу в рамку заключил и повесил над своим столом. – Эта дамочка здесь повсюду. – Любовь профессора Субботина. – В артистку втюрился? Бывает. – Да. Но они знакомы с детства. Она местная, Мария Лавинская, звезда оперетты. Может, слышали? – Не-а. Но хороша, чертовка. Михалыч удалился. А Паша сменил дислокацию: переместился в спальню Эрнеста. На кровати все еще лежал альбом с фотографиями, которые они вместе рассматривали три часа назад. Пусть это будет последним воспоминанием, связанным с Эрнестом. Не то, где он харкает кровью… Это! – Поплачь, – услышал Паша голос следователя. Он не заметил, как тот подошел. И как у самого слезы покатились по лицу. Улыбкин присел рядом, похлопал по плечу. – Мы уезжаем. Может, тебя подбросить куда? – Паша мотнул головой и вытер влажное лицо рукавом толстовки. – Останешься тут? – Он кивнул. Альбом сложил и прижал к груди. – Не страшно? – Странно, нет. – После того, что тебе пришлось пережить в детстве? – Может, именно поэтому? Я провел несколько часов в доме, где остывали трупы моих родителей. А сейчас я тут один. – К соседке сверху поднимись. У нее останься. Она девка нормальная, и квартира у нее большая. – Нет, я лягу тут. На кровати Эрнеста. Паша опустился на подушку. В одежде, с фотоальбомом в руках. – Захлопните дверь, хорошо? Так устал… И мгновенно уснул. Часть вторая Прошлое Глава 1 Сначала их было двое – Физик и Лирик. Мальчишки жили в одной коммуналке и учились в параллельных классах. Первого звали Сеней, второго Гурамом. Сеня родился в Энске, а Гурам переехал из Армении в возрасте шести лет. Худой, смуглый, губастый пацан с копной смоляных кудрей был тут же прозван Папуасом. Над ним издевалась соседская детвора. И не только белобрысая, конопатая, светлоглазая. Цыганята тоже дразнили. Они пусть внешне и не особо отличались от Гурама, но были бойкими, драчливыми, а Папуас – тихим, воспитанным, всегда аккуратно одетым. Он не гонял в футбол, не лазил по подвалам, не стрелял из рогатки… Он читал! Выходил во двор с книжкой и усаживался на скамейку под окнами квартиры. Из них за ним приглядывала бабушка и гоняла местное хулиганье. Гурам сначала плохо говорил по-русски, но вскоре научился. Овладел языком лучше детей аборигенов. Думал, к нему станут добрее, ан нет. Сеня верховодил местной шпаной. Бывало, подтрунивал над Гурамом, но беззлобно. Отец, который работал боцманом на барже, наказал никогда не обижать тех, кто физически слабее. И девочек, даже если они вдвое крупнее. Он был хорошим мужиком, правильным, жаль, пил много и из-за этого погиб – выпал за борт и утонул. …То был предпоследний день лета. Послезавтра в школу, первый раз в первый класс. Сеня категорически не желал учиться, потому что не умел ни читать, ни считать, ни даже писать свое имя. Не до глупостей ему! Он был командиром в игре «казаки-разбойники» и прогулял все подготовительные занятия. Поэтому решил сбежать к бабушке в область и поселиться в ее сарае. Авось не сразу найдут и в этом случае отдадут в школу на следующий год. Он собрал мешок с едой и водой, сел на свой раздрызганный велик и отправился в путь. Цепь слетела метров через триста. Сеня принялся с нею возиться, когда увидел Гурама и цыганенка Ваську. Последний бил Папуаса ногами. А тот вместо того, чтобы дать сдачи, прижимал что-то к своей груди и бормотал: – Не трогай его, не трогай… Его… Не меня!