– Да, она чокнутая, но хитрая как лиса. Она знала, что мы за ней наблюдаем. Она положила в ловушку приманку – себя, и посмотри, кто попался. Женщина. Монстры могут иметь самые разные обличья, и самые опасные из них – те, кто вызывает меньше всего подозрений, те, кому ты хочешь доверять. Когда полиция ищет преступников, на женщин средних лет вроде Бонни Сандридж часто не обращают внимания, они настолько невидимы, что не попадают в поле зрения ищущих. Все внимание сосредоточено на хорошеньких девушках и дюжих молодых людях. А женщины постарше – они повсюду, но они незаметны, хотя и остаются на виду. Пройдет несколько десятилетий, и неужели Джейн тоже станет одной из миллионов седоволосых невидимых женщин? Неужели никто не присмотрится внимательнее и не увидит в ней ту женщину, какой она была прежде, – сосредоточенную, опасную, способную нажать на спусковой крючок? Они припарковались у дома Бонни Сандридж, и, как только вышли из машины, Джейн расстегнула кобуру на поясе. Они не знали, будет ли Станек сопротивляться, когда его загонят в угол, и должны были приготовиться к худшему. На другой стороне улицы залаяла собака, встревоженная вторжением посторонних в зону ее ответственности. В доме горел свет, за окном на первом этаже прошла чья-то фигура. – Дома кто-то есть, – сказал Кроу. – Вы двое обходите дом сзади, – скомандовала Джейн, – а мы с Фростом войдем в переднюю дверь. – Как ты предполагаешь действовать? – Сначала попробуем по-хорошему. Я позвоню в дверь, и посмотрим, будет ли Станек… Она замолчала, вздрогнув от звука, который ни с чем не перепутаешь, – звука выстрелов. – Стреляли в доме! – выкрикнул Там. Времени на составление нового плана у них не было, и все бросились к передней двери. Там оказался в доме первым, Джейн бежала следом. В первое мгновение она отметила только кровь в гостиной. Кровь была повсюду: яркий всплеск на стене, брызги на диване. А на полу лужа крови медленно растекалась, словно венец, вокруг размозженного черепа Мартина Станека. – Бросай оружие! – крикнул Там. – Бросай! Человек, стоящий над телом Мартина Станека, не выпустил пистолета из руки. Он безразличным взглядом обвел четырех детективов, направлявших на него пистолеты, – расстрельный взвод, готовый выпустить в него град пуль. – Мистер Девайн, – сказала Джейн. – Бросайте оружие. – Я должен был его убить, – проговорил он. – Вы это знаете. Вы – мать, детектив, вы меня понимаете, правда? Это был единственный способ обеспечить безопасность моей Холли. Единственный способ сделать так, чтобы этот сукин сын не мог ей повредить. – Он с отвращением посмотрел на тело Станека. – Теперь все кончено. Я решил эту проблему, и моей девочке больше нечего бояться. – Мы можем поговорить об этом, – произнесла Джейн рассудительным голосом. – Но сначала бросьте оружие. – Говорить больше не о чем. – Неправда, нам много о чем нужно поговорить, мистер Девайн. – Мне – нет. Он приподнял пистолет на долю дюйма. Рука Джейн напряглась, палец изготовился. Но она не стала стрелять. Ее пистолет был направлен в грудь Девайна, сердце колотилось так, что каждое его биение передавалось руке, державшей пистолет. – Подумайте о Холли, – сказала Джейн. – Подумайте о том, как это скажется на ней. – Я и думаю о ней. И это последний подарок, который я могу ей сделать. – Его губы искривились в печальной улыбке. – Это решает все. Улыбка не сходила с его лица, когда Эрл Девайн поднимал руку, направляя оружие на Джейн, и когда три пули из пистолета Кроу вонзились в его грудь. 32 «Вот, значит, как оно заканчивается», – подумала Маура, наблюдая за тем, как санитары морга выкатывают две каталки из дома Бонни Сандридж. Две последние смерти, два последних тела. Через открытую переднюю дверь внутрь проникал морозный воздух, но и этот приток свежести не мог унести из дома запах насилия. Убийство оставляет особый дух. Кровь, страх, агрессия выделяют в воздух химические вещества, и Маура чувствовала их здесь, в этой комнате, где умерли Мартин Станек и Эрл Девайн. Она стояла молча, вдыхала этот запах, оглядывала комнату. Работали полицейские рации, раздавались голоса криминалистов, обходящих комнаты, но с ней разговаривала кровь. Маура разглядывала брызги и потеки на стене, изучала две лужи на досках пола, куда упали тела. Полиция могла назвать этот кровавый финал торжеством справедливости, но Маура ощущала беспокойство при виде этих похожих луж крови. Бо́льшая – это кровь Мартина Станека, чье сердце сделало еще несколько ударов, выкачивая кровь из смертельной раны в голове. Эрл Девайн прожил и истекал кровью меньше, чем Станек. Все три пули из полицейского пистолета попали точно в яблочко – в грудь. Золотые медали Кроу за снайперскую стрельбу. Но после каждого убийства, совершенного полицейским, задаются вопросы, и ответы на них должна будет дать аутопсия. – Можешь мне поверить, это была хорошая стрельба. Мы все покажем это под присягой. – Хорошая стрельба – это оксюморон, если мне когда-либо доводилось их слышать. – Ты меня понимаешь. К тому же ты знаешь, что я бы с радостью толкнула Даррена Кроу под автобус, если бы могла, но в данной ситуации он действовал оправданно. Эрл Девайн убил Станека. Он сам в этом признался. Потом он навел пистолет на меня. – Но ты стрелять не стала. Ты сомневалась. – Да. И Кроу, возможно, спас мне жизнь. – А может быть, твой инстинкт говорил тебе, что Эрл Девайн на самом деле не собирается стрелять. Может быть, ты лучше остальных чувствовала его истинные намерения. – А если бы я ошиблась? Я бы сейчас была мертва. – Джейн покачала головой и фыркнула. – Черт, теперь я в долгу перед этим клоуном Кроу. Уж лучше бы меня пристрелили. Маура снова посмотрела на смешавшиеся лужи крови, которая уже свертывалась и подсыхала. – Почему Эрл Девайн сделал это? – Он сказал, что защищал дочь. Сказал, что это последний подарок, который он мог поднести ей. – Почему тогда он навел пистолет на тебя? Он знал, что за этим последует. Это явный случай самоубийства с помощью копа. – Что избавляет всех от мучительного судебного процесса. Подумай об этом, Маура. Его линия защиты состояла бы в утверждении, что он защищал дочь. Это потянуло бы за собой процесс «Яблони», и весь мир узнал бы, что Холли в детстве подвергалась сексуальному насилию. Может быть, в этом и состоял последний дар Эрла дочери. Он обеспечивал ее безопасность. И защищал ее личную жизнь. – Убийство не может защитить личную жизнь. Теперь эти подробности так или иначе всплывут. – Маура стащила с себя латексные перчатки. – Где оружие Кроу? – Он его сдал. – Пожалуйста, держи его завтра подальше от морга. Я не хочу, чтобы по поводу моей аутопсии Эрла Девайна возникли какие-то сомнения. Когда «Бостон глоуб» сообщает, что полиция убила шестидесятисемилетнего ветерана ВМФ, публика не встречает это аплодисментами. – Но ветеран ВМФ навел на меня оружие. – Об этом будет сказано только во втором абзаце. А половина публики и первого-то не дочитывает до конца. – Маура повернулась к двери. – Увидимся завтра на аутопсии. – Есть ли необходимость в моем присутствии? Я знаю, как умерли эти двое, так что не жду никаких сюрпризов. Маура остановилась и снова оглядела комнату. Посмотрела на забрызганную кровью стену. – Никогда не знаешь, что принесет тебе аутопсия. У меня такое чувство, что все это как-то уж слишком аккуратно и остается еще много вопросов, которые ждут ответов. – На них ответит Бонни Сандридж. Нужно только ее разговорить. – У тебя нет никаких доказательств, что она помогала Станеку убивать. – Доказательства должны быть в этом доме. Или в ее машине. Волосы, волокна с одежды жертв. Следы кетамина. Что-нибудь мы найдем наверняка. Джейн говорила убежденно, но Маура испытывала гораздо меньше уверенности, когда выходила из дома и садилась в машину. Она сидела, глядя на ярко освещенный дом. За окнами мелькали силуэты криминалистов, искавших улики, подтверждающие то, во что они уже уверовали: что Бонни Сандридж – сообщница убийцы. Предвзятость обманывала многих ученых и, несомненно, многих полицейских. Ты находишь только то, что ищешь, а потому легко пропускаешь все остальное. Заверещал телефон, сообщая о приходе эсэмэски. Маура посмотрела на номер отправителя и тут же убрала телефон в сумочку, но и одного взгляда было достаточно, чтобы у нее скрутило живот. «Не сейчас, – подумала она. – Я еще не готова думать о тебе». По пути домой это оставшееся без ответа послание было для нее как бомба замедленного действия, тикающая в сумочке. Маура заставляла себя держать обе руки на рулевом колесе и не сводить глаза с дороги. Ей не следовало опять открывать дверь между ними, даже на чуть-чуть. Теперь, когда они с Дэниелом снова разговаривали, ей хотелось одного: вернуть его в свою жизнь, в свою постель. «Плохой шаг, Маура. Будь сильной, Маура. Ты должна быть независимой женщиной». Дома она налила себе столь необходимый ей сейчас бокал зинфанделя и подала коту запоздавший обед. Кот принялся за еду, даже не удостоив ее взглядом, а когда он слизал последние крошки курицы, то просто удалился из кухни. Вот тебе и радости общения, подумала Маура. Бутылка вина – и та любила ее больше. Маура пригубила зинфандель, стараясь не смотреть на телефон, лежащий на кухонном столе. Он манил ее, как опиум манит наркомана, искушая вернуться в спираль саморазрушения. Послание от Дэниела было коротким: «Позвони, если я тебе нужен». Всего пять слов, но сила их была такова, что они парализовали ее на этом стуле, пока она обдумывала их смысл. Что на самом деле означали эти слова: «если я тебе нужен»? Относились ли они к расследованию и предлагали новые экспертные советы? «Или речь идет о нас?» Маура выпила бокал и налила себе второй. Потом достала сделанные от руки записи, которые набросала на месте преступления, и открыла ноутбук. Нужно привести в порядок мысли, пока воспоминания еще свежи. Зазвонил телефон. «Дэниел». Прежде чем нажать зеленую кнопку, она помедлила всего секунду, только бросила взгляд на незнакомый номер на дисплее. В трубке раздался голос не Дэниела, а женщины, сообщившей ей известие, которого она ждала и страшилась одновременно. Она оставила ноутбук на кухонном столе и побежала за пальто. * * * – Миссис Лэнк нашли без сознания на полу в ее камере, – сказал доктор Вонг. – Тюремная сестра немедленно приступила к сердечно-легочной реанимации, и им удалось восстановить пульс. Но, как видите по кардиомониторингу, у нее наблюдаются частые периоды желудочковой тахикардии. Маура посмотрела в окошко реанимационной на Амальтею – ее мать пребывала в абсолютно бессознательном состоянии. – Почему? – Аритмия может быть осложнением после химиотерапии. Эти средства бывают кардиотоксичными. – Нет, я спрашиваю, почему ее реанимировали? Они же знают, что она умирает от рака поджелудочной. – Но в ее истории болезни стоит «реанимация по полному циклу». – Доктор Вонг посмотрел на Мауру. – Вы, вероятно, не знаете, но миссис Лэнк на прошлой неделе подписала доверенность на право представлять интересы больного. Она назвала вас своим представителем.