– Не забудь про ухо, – напомнила Амбер. – О, верно. У одного парня отрезают ухо, как у Ван Гога. «Вы, ребята, больные». – А глаза? – спросил Фрост. – Ни у кого из персонажей не вырезают глаза? Кинематографисты посмотрели друг на друга. – Нет, – ответил Трэвис. – А почему вы спрашиваете про глаза? – Из-за названия. Фильм называется «Я тебя вижу». – Но вы спросили конкретно, не вырезают ли глаза. Почему? Неужели что-то такое случилось с… – Трэвис замолчал, гримаса ужаса вдруг исказила его лицо. Амбер прижала ладонь ко рту: – О боже. Это то, что случилось с Кассандрой? Джейн не ответила и перешла к следующему вопросу. – Сколько зрителей видело ваш фильм? – Она опять показала на постер. Несколько секунд все молчали, ошарашенные только что услышанным. В их мире вся кровь была подделкой, а конечности – резиновым реквизитом, настоящее мультяшное насилие. «Добро пожаловать в мой мир. Реальный мир». – Так сколько? – повторила Джейн. – Вообще-то, мы толком и не знаем, – признался Трэвис. – Мы продали несколько дивиди. Получили около тысячи долларов от загрузок видео. Кроме того, мы показывали его на тех кинофестивалях. – Назовите приблизительную цифру. – Ну, может быть, несколько тысяч. Мы понятия не имеем, кто они. Зрители фильмов ужасов есть во всем мире, так что и жить они могут повсюду. – Вы думаете, ее мог убить кто-то из тех, кто видел наше кино? – спросила Амбер. – Слушайте, это же чушь! Любители таких фильмов могут выглядеть пугающе, но на самом деле они очень милые и воспитанные люди. – Она показала на экран компьютера, на котором замер силуэт убийцы. – Фильмы вроде «Мистера Обезьяны» – они о том, как помочь побороть страх, преодолеть нашу внутреннюю агрессию. Это целебные фильмы. – Она покачала головой. – Плохие люди не смотрят фильмы ужасов. – Знаете, что смотрят настоящие уроды? – вмешался в разговор Бен. – Романтические комедии. Трэвис открыл ящик стола, вытащил компакт-диск и протянул Джейн: – «Я тебя вижу». Это вам подарок, детектив. – А фильм, над которым вы работаете сейчас? У вас есть копия «Мистера Обезьяны»? – К сожалению, мы пока монтируем, так что фильм не готов к просмотру. Но посмотрите «Я тебя вижу» и скажите нам, что вы думаете. И если вам нужно что-то еще, мы готовы помочь. – Если это и в самом деле имеет какое-то отношение к «Я тебя вижу», то не стоит ли нам всем начать беспокоиться? – спросила Амбер. – Не придет ли убийца и к нам? Наступила долгая пауза, пока трое киношников взвешивали такую вероятность. А потом раздался тихий голос Трэвиса: – Это как в «Энциклопедии ужасов». 6 Напичканный лекарствами пациент на больничной койке ничуть не походил на человека, которого Джейн допрашивала всего несколько часов назад. Перед ней была некая сдувшаяся версия Мэтью Койла, седая и сморщенная, с отвисшей нижней челюстью. По контрасту с этим бесцветным призраком женщина, сидевшая у его постели, являла собой поразительный всплеск красок: огненно-рыжие волосы, изумрудного цвета блузка, ярко-красная помада. Хотя Присцилле Койл было пятьдесят восемь лет, почти столько же, сколько и Мэтью, но казалось, будто она по крайней мере на десять лет моложе: кожа отшлифована и накачана ботоксом, тело как у спортсменки. Рядом с болезненным мужем она казалась воплощением жизненной силы, а судя по модному платью и высоким каблукам, бдение у его кровати не входило в ее планы на этот вечер. Присцилла посмотрела на часы и сказала Джейн и Фросту: – Чтобы поговорить с ним, вам придется прийти завтра. Он был так взбудоражен, что врачам пришлось вколоть ему успокоительное, и теперь он, вероятно, будет спать до самого утра. – Вообще-то, мы пришли поговорить с вами, миссис Койл, – сказала Джейн. – Зачем? Мне совершенно нечего вам сказать. Я провела весь день на заседании совета директоров Музея Изабеллы Гарднер[4]. Я понятия не имела о случившемся, пока мне не позвонили из больницы и не сообщили, что Мэтью у них. – Мы можем выйти из палаты? Тут есть комната для посетителей, где мы могли бы поговорить. – Мне бы поскорее домой. Стольких людей нужно известить. – Это не займет много времени, – заверил ее Фрост. – Мы только уточним кое-какие детали, выясним, что когда произошло. Мэтью Койла поместили в ВИП-отделение больницы «Пилгрим», где в комнате для посетителей имелся огромный телевизор, мебель, обтянутая кожей, и заправленная кофемашина «Кьюриг». Присцилла устроилась на диване, поставив рядом с собой сумочку крокодиловой кожи «Прада» и небрежно бросив пальто «Кучинелли» на подлокотник. Джейн как-то раз пробежалась взглядом по ценникам на изделиях «Кучинелли», и теперь она знала, сколько стоит такое кашемировое пальто. Если у нее когда-нибудь появится подобное пальто, она запрет его в банковском сейфе, а не будет швырять на подлокотники, как Присцилла. Фрост подтащил стул и уселся напротив Присциллы: – Расскажите нам, что случилось, миссис Койл. Хотя вопрос был простой, без всякой подковырки, Присцилла, прежде чем ответить, надолго задумалась. – Мэтью собирался встретиться с Кассандрой за ланчем в «Фор сизонс». Она не появилась в ресторане, и он позвонил мне и спросил, не давала ли она о себе знать. Нет, не давала. А несколько часов спустя мне позвонили из больницы, что он поступил с инфарктом. – Они часто встречались за ланчем? – Да почти никогда. Касси всегда занята, ей даже недосуг… – Она оборвала себя и после паузы начала заново: – У нее своя жизнь, так что мы ее редко видим. Но сегодня случай особый. – Ваш муж сказал нам, что предполагался ланч по случаю ее дня рождения. Присцилла кивнула: – Вообще-то, день рождения у нее тринадцатого декабря, но нас не было в городе. Вот они и решили отпраздновать сегодня. – И вы не собирались к ним присоединиться? – Меня ждали на совете директоров, и я не думала… Присцилла замолчала, опустила глаза и принялась что-то искать в сумочке. Но Джейн заинтересовало то, что не было сказано. Иногда в молчании больше смысла, чем в словах. – Какие у вас были отношения с дочерью? – спросила Джейн. – Собственно говоря, Кассандра мне не дочь, а падчерица. – Она пожала плечами. – Мы не были особенно близки. – Вы с ней конфликтовали? Присцилла отвела взгляд: – Буду с вами откровенна. Мэтью развелся с матерью Кассандры, чтобы жениться на мне. Так что напряженность в наших отношениях – вещь понятная. Касси мне этого так и не забыла, хотя брак ее родителей практически разрушился задолго до того, как у нас с Мэтью начались какие-то отношения. Прошло девятнадцать лет, а я все еще другая женщина, хотя на мои деньги она училась в университете в Нью-Йорке, на мои деньги финансировались ее нелепые… Присцилла оборвала себя и снова уставилась в свою сумочку крокодиловой кожи – сумочку, точно символизировавшую то, что она привнесла в их брак. Мэтью Койл оставил первую жену ради женщины, привыкшей к «Прада» и «Кучинелли», а подобное финансовое неравенство может подорвать любые отношения. – Вы не знаете никого, кто мог бы желать зла Кассандре? – спросила Джейн. – Какой-нибудь отставной бойфренд, враги? «Не считая тебя». – Мне такие не известны. Но я с ней за ручку не ходила. Когда мы с Мэтью поженились, Кассандра осталась с матерью в Бруклайне. – А где ее мать сейчас? Нам нужно поговорить с ней. – Элейн в Лондоне, гостит у друзей. Она прилетит послезавтра. По крайней мере, так она написала по электронной почте. – Вы сообщили ей о Кассандре? – Ну, кто-то должен был сообщить. Джейн представила получение подобного письма: «Ваша дочь убита». Как же, вероятно, сильна была ненависть между этими двумя женщинами, если известие о смерти дочери было переслано несколькими хладнокровными прикосновениями к смартфону. – Даже не знаю, что еще могу вам сообщить, – сказала Присцилла. – Вы знакомы с какими-нибудь друзьями Кассандры? Присцилла поморщилась: – Я видела трех ребятишек, с которыми она работает.