– Долго ли, – всполошилась Нина. – А вдруг он прямо сейчас мальчика травит?! Нам же торопиться надо! – Я не знаю, что делать. Пока там не откроют, нам хода нет. – Как нет, ты же говорил, пробраться можно?! – В кухни можно, да и то днем. А сюда да ночью, видать, никак. Хотя погоди-ка. Галактион поднялся, осторожно пробираясь, исчез в темноте. Вернулся воодушевленный. – Тут окошко есть, да высоко больно. Надо бы на что-нибудь забраться. Там выступ в стене, но я на нем удержаться не могу. Нина решительно шагнула к нему: – Покажи, может, что-то придумаем. Окошко и правда было высоковато. Ни Нина, ни Галактион не смогли бы добраться. Нина поставила ногу на выступ, уперлась руками в стену. – Можешь на плечи мне забраться? – прошептала Галактиону. Тот с сомнением посмотрел на нее, но спорить не стал и шустро вскарабкался ей на плечи. Нина тихо охала, шипела: – Ох, откормила тебя Гликерия на мою погибель. Голова Галактиона исчезла в окошке, оттуда что-то глухо грохнуло. Галактион скатился с Нининых плеч, они оба кинулись в густые кусты. Затихли. – Там горшок какой-то в проеме окна стоял, я его не заметил. – Галактион чуть не плакал. Нина проклинала себя за затею. Потащила одного мальца другого спасать. Точно Никон говорил, дурная она баба. Если их схватят, даже разбираться не станут, казнят на заднем дворе просто за то, что во дворец пробрались тайно. Дверца отворилась, в проеме показалась закутанная в плащ бесформенная фигура с масляным светильником в руке. – Григорий, ты? – Девушка подняла глиняную лампу повыше. Блеснули украшения в волосах. Раздумывать было некогда. Нина выскочила к ней из кустов: – Григорий твой тебя в подземном зале ждет. Да только споткнулся он там, ногу повредил. Мне одной его не вытащить. Ты беги сейчас к нему, а я вот шест только раздобуду, может, так ему идти будет сподручнее. И помогу тебе его привести. Девушка недоверчиво смотрела на Нину, пытаясь разглядеть ее лицо в слабом свете. – Меня послал за тобой, сказал, люба ты ему, нет никого тебя краше, – выдала в отчаянии Нина. Девица была молода, ей хотелось верить, что любимый ее ждет, что она сейчас спасет его. Нина ей показалась некрасивой, старой. Наконец девушка кивнула, подобрала полы плаща и торопливо направилась в сторону каменной постройки, где скрывался подземный ход. Дверь осталась незапертой. Нина выдохнула. Заметив Галактиона, тенью метнувшегося к двери, кинулась туда же, стараясь не шуметь. Засов они задвинули, почти не дыша. Темнота сгустилась вокруг. Галактион прошептал Нине, чтобы не шевелилась. Она замерла, прислушиваясь к его легким шагам. Он, видать, нашарил огарок свечи и кресало. Робкий огонек заплясал в его руке. Мальчик махнул Нине, и они, стараясь ступать неслышно, начали подниматься по узкой каменной лестнице. Камни стен холодили ладони, пламя свечи отбрасывало кривые вытянутые тени, тишина была пугающей. Галактион шел уверенно. Остановился у крепкой деревянной двери с ручкой в виде головы орла. Навалился всем телом, с трудом приоткрыл. После простой каменной лестницы галерея, даже при таком убогом свете, поразила Нину великолепием. Гладкий мрамор стен отражал свет огонька в руке мальчика. Резные колонны обрамляли высокие окна и ниши, украшенные расписными драгоценными вазами и древними статуями. До палат Василия они добрались уже без приключений. Галактион показал Нине на черные в темноте двери с затейливым резным узором по краю. Прошептал: – Это покои Нофа. Но если он на пиру или опять в затрикион с императором играет, пойдем сразу к Роману. Я к Василию сам не пойду, подожду тебя в той нише. – Он махнул рукой в сторону большой каменной вазы. Ваза была огромная, почти в человеческий рост, широкая. На глянцевых боках красовались медные накладки, тускло сияли витые ручки. За такой мальчика никто и не заметит. Аптекарша сняла с себя плащ, набросила на Галактиона. – Так теплее будет. Когда мы с Василием уйдем, выбирайся в город. Да проведай аккуратно, что там с Павлосом, ладно? Только смотри не попадись. Галактион открыл было рот, но Нина не дала ему сказать: – Ступай, нельзя тебе здесь оставаться. Я дальше справлюсь сама. Спасибо тебе. Она крепко обняла мальчика, взъерошила волосы, подтолкнула к вазе. Галактион строптиво встряхнулся, кивнул, закутался в темный плащ и забрался в нишу. Нина приложила ухо к двери. Оттуда не доносилось ни звука. Она в нерешительности замерла. Вот как показаться перед великим паракимоменом в таком виде? В мужской одежде, да еще и туника порвана. Лихорадочно выхватила из сумы мафорий, накинула на голову. Галактион, увидев это, тихо фыркнул. Наконец решившись, Нина не то поскреблась, не то постучала. В проеме распахнувшейся двери появился сам Василий. Шелковое облачение его было расшито золотом, сагион[55], наброшенный на плечи, сиял в тусклом свете. Глава 17 Гамамелис хорош для лица и для умывания, и в притираниях разных. Отвар листьев делает кожу нежной, неровности убирает. Масло, на гамамелисе настоянное, помогает лицо сохранять чистым и молодым. Порошок из коры при заболеваниях нутра хорошо помогает, если отваривать. А порошок сам по себе от потницы и язв применять можно для лежачих и немощных да для младенцев. Из аптекарских записей Нины Кориари Он услышал, что аптекарша придет во дворец, когда Василий передавал распоряжение охране. Вызвался сам проводить ее в гинекей к василиссе. Увидев, усмехнулся ее немодному наряду, простодушному потрясению при виде великолепия дворцов и садов. Такая глупая курица, нелепая среди золота и порфира со своими притираниями и травами, не может быть опасна. То, что Он встретил ее в переходах дворца сразу после разговора с послом, настораживало. Выглядела аптекарша испуганной и потерянной. Но Он не поверил, что заблудилась случайно. Сначала она ищет флакон на берегу, теперь взялась подслушивать во дворце. Все стало понятно! Василий приходил к ней не за опиумом. Аптекарша – один из его шпионов в городе. Это умно. Он тоже заведет себе шпионов среди женщин, когда займет место паракимомена. Слышать разговор она не могла, однако лучше от нее избавиться до того, как она увидится опять с Василием. Записку от нее принесли к воротам – так охранники передали ему в руки, когда Он сказал, что великий паракимомен спрашивал о посланиях. Надо поторопиться с ядом. Он стал наведываться к аптекарше чаще. Благо район мировáров, где она живет, совсем недалеко от дворца. И, дождавшись, когда аптека была пуста, Он пробрался к ней во двор. В этот раз принес с собой тонкий медный прут, что помог и калитку открыть, и засов на двери поднять. Руки у Него дрожали от возбуждения. Сундук с ядами нашелся в каморке рядом с самой аптекой. Под широкой скамьей, которая, видимо, служила хозяйке ложем. Ключ от замка Он не стал искать, понадеявшись на топор, что нащупал в сундуке в свой прошлый визит, когда соседский дурак помешал. Этот бугай еще и ночевать теперь приходил к аптекарше во двор. Обычная распутная баба эта аптекарша, а еще почтенной вдовой себя называет. Увидел в сундуке глиняный сосуд с белым крестом на боку, к горлышку привязан пергамент с нацарапанным на нем словом «Аконитум». Он даже не стал смотреть на остальные бутыли. Аконит действует наверняка. И быстро. Этого будет достаточно. Он читал Галена[56], читал немного Александра из Тралла[57], достаточно, чтобы понять – этим количеством можно отравить хоть десять человек. В библиотеку Он сопровождал наследника часто, а книги высокообразованный василевс позволял читать и слугам. Быстро задвинув сундучок под скамью за другие короба и сундуки, стоявшие в углу, он бросился было во двор, прижимая к груди заветный флакон. Но перед дверью остановился, вернулся в аптеку, оглядывая стол, полки с посудой, скамью. Взгляд упал на кувшин дешевого вина. Судя по весу, там оставалось меньше половины. Он осторожно откупорил сосуд с ядом и щедро плеснул темной жидкости в кувшин, поручив остальное не то Богу, не то дьяволу. В сосуде настойки оставалось еще предостаточно. А об аптекарше завтра можно будет забыть. * * * Василий открыл было рот, собираясь отчитать потревоживших его в неурочный час, но, вглядевшись в лицо стоящей перед ним фигуры, застыл с неподобающим его сану удивлением на безбородом лице. Нина, задыхаясь от усталости и волнения, собрав все силы, склонилась перед ним. Василий захлопнул рот, повел пальцами в воздухе. Вышел из покоев, бросил взгляд вдоль галереи. Потом отступил назад, жестом пригласив нежданную гостью в свой кабинет, и закрыл за ней дверь. Войдя, Нина торопливо сказала: – Прости меня, великий паракимомен, что в ночи к тебе стучаться пришлось, как лиходейке какой. Но мальчика ведь отравят, не зря из дворца он, отравитель-то… Василий покачал головой и приложил палец к губам, чтобы Нина свой голос поумерила. И верно, ночь уже. Во дворце, конечно, ложатся поздно, императору и бесчисленной его свите свечей и масла хватает. Однако о делах тайных и опасных и беседовать надо тайно. – Что-то я не пойму, Нина, как ты тут оказалась. И почему сама, почему весточку мне не послала? – очень тихо спросил Василий, проведя гостью в глубь кабинета. Нина голос понизила тоже: – Так меня ведь обвинили в отравлениях. Мне бежать да прятаться пришлось – я же не виновата, а в подземельях разговор-то под плетьми ведется. Я и сбежала. А потом как сладости в руках у Дарии увидела, так и поняла, что раз из дворца да на нищебродах проверяют… – Нина тараторила шепотом, задыхаясь от волнения. Надо торопиться, а тут все объяснять приходится.