Часть 4 из 54 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Прекрасной незнакомке за счёт заведения! — пропел бармен и принялся жонглировать бутылками, наполняя высокий бокал смесью из алкоголя и сока. За ловкими движениями парня Эла следила без особых восторгов, и когда коктейль был готов, категорично покачала головой:
— Водки давай.
— За счёт заведения, — настаивал бармен. Не сводя с неё взгляда, он медленно поднёс к дрожащей поверхности напитка горящую лучинку, и огненная лужица плавно разлилась по оранжевой глади коктейля.
— И водки, — усмехнулась Эла, усаживаясь на барный стул.
Бармен наполнил беленькой высокую рюмку.
— Неудачный день? — как бы между прочим поинтересовался он.
— Неудачный век, — огрызнулась она и опрокинула в себя алкоголь.
На экране плазмы тут же замелькал Миронов с хитом 60-х — «Остров невезения». Внимание Элы привлекли оточенные танцевальные па, которые артист исполнял в совершенстве.
«...Что они ни делают, не идут дела, видно, в понедельник их мама родила...» По несчастливой случайности день её рождения выпадал на понедельник, 19 марта. «А ведь действительно, «дитя понедельника», — досадно поморщилась Эла, на что бармен Олег, имя которого она прочитала на бейджике, улыбнулся шире и подмигнул. Ну хотя бы в душу не лез, не пытался разговорить, хотя и не отходил от неё ни на шаг, так и стрелял глазами. Впрочем, в этот час в баре было почти безлюдно.
Потягивая коктейль со вкусом мандарина и водки, Эла наблюдала за трюками бармена. Тот играл шейкером, умело смешивая жидкости в хрустальном бокале, и она засмотрелась, отвлеклась от тягостных мыслей, чувствуя, как по телу разливается приятная лёгкость.
Когда бокал наполнился голубоватым напитком, Олег грациозно подал его, слегка склонив голову.
Улыбаясь, Эла захлопала в ладоши и потянулась к бокалу, однако опробовать не успела. В сумочке запиликал сотовый, и Эла, не глядя на экран телефона, ответила на звонок.
— Элочка, послушай, только не бросай трубку, — простонал пьяный голос Славика. — Меня подставили. Я не при делах, слышишь. Я вообще не понимаю, как эта девка оказалась в моей постели. Где ты сейчас, скажи, я приеду, и мы поговорим...
— Слав, да катись-ка ты со своими бабами, — вскипела она. — Ничего не хочу о тебе знать.
— Вот так, да? — рявкнул Славик. — Тогда знаешь что? Верни мне норковую шубу и брюлики с изумрудами, те, что я тебе подарил.
Эла на секунду оторопела, но тут же зашлась в нервном хохоте, ничуть не стесняясь семейной пары за столиком у окна.
— Непременно. Вышлю всё почтой. Надеюсь, мои обноски будут к лицу твоей очередной шлюшке.
— Ты всё неправильно поняла, — противно заныл Славик. — Я же знаю, как ты любишь брюлики, вот и решил тебя на понт взять. Элочка, любимая, прости!
Элу чуть не стошнило от отвращения, она отключилась, не дослушав и вскинула взгляд на бариста. Тот похотливо пялился на неё, видно, снимать у стойки дамочек для Олега было в порядке вещей. Элу передёрнуло. Если он только заикнётся о совместном продолжении вечера, она за себя не ручается, пошлёт куда подальше, не стесняясь в выражениях.
— Забудь, — зло процедила она и втянула из трубочки коктейль с терпко-сладким вкусом. Жидкость опалила горло, разлилась по венам томительной слабостью, и от души вмиг отлегло.
— Думаешь споить меня? — засмеялась Эла, демонстрируя ряд белоснежных зубов.
— Абсент, всего лишь абсент, чуть больше, чем в предыдущем бокале, — пояснил Олег и хищно улыбнулся. — Я до двенадцати тут, потом свободен, заглянешь в 109?
— У-у... — Эла наигранно вскинула брови. — Малыш, меня не так просто свалить с ног!
Допив коктейль, Эла бросила на стол купюру, слезла с высокого барного стула и, покачнувшись, направилась к выходу. — Сдачи не нужно! Ариведерчи, — помахала она рукой.
— Если передумаешь, красотка, я твой на всю ночь! — прокричал ей вслед бармен Олег.
— Непременно, — отозвалась она у дверей и вышла из бара.
Эла добрела до лифта и нетвёрдо шагнула в открытые двери. Господи, ну за что ей всё это? Где, когда, в какой прошлой жизни она наследила, за чьи грехи теперь расплачивается? Почему мужчины смотрят на неё как на объект развлечения? И никто, никто не пытается разглядеть в ней человека, женщину во всех смыслах этого слова. Это раньше она воспринимала внимание как должное, играла чувствами других. Но теперь ей хочется совершенно другого, настоящего, глубокого. И надоело быть сильной, хочется топнуть ножкой, почувствовать себя маленькой девочкой, опереться о надёжное мужское плечо и хотя бы денёк побыть как за каменной стеной, а этот косяк малолеток с тупым предсказуемым флиртом пусть идёт лесом. Надоело! Достали!
«И где же он, тот единственный и неповторимый? Мужчина, ау!» — пронеслось у неё в голове.
В носу неожиданно засвербело, Эла громко чихнула и рассмеялась. Лифт плавно поплыл наверх, и она ощутила себя в невесомости, привалилась к велюровой стенке и задремала. Внезапный звонок известил о прибытии на этаж. Эла не дыша выпорхнула из лифта, с трудом отыскала гостиничный номер, долго ковырялась ключом в замке, ввалилась в дверь и рухнула в кровать не раздеваясь. Вот только сон не приходил, блуждал где-то рядом, потревоженный хороводом шальных мыслей.
Когда же удача отвернулась от неё? Быть может, в то роковое лето, семь лет назад? Тогда из-за болезни мамы ей пришлось вернуться в Москву, обнять единственную дочь и будто проснуться, ощутить себя живой и настоящей.
Нет. Всё началось гораздо раньше. В ранней юности.
Эла всхлипнула и затаила дыхание. Жалость к себе любимой царапнула где-то в груди. На глаза навернулись слёзы, и перед мутным взором всплыл образ Эдика. Эдуарда! Её несбывшейся мечты, самой первой, но безответной любви.
Стоило только увидеть его, тогда семь лет назад, и детские чувства ожили, напитались энергией взглядов, нечаянных прикосновений, ничего не значащих слов. Она ступила за опасную черту. Женатый мужчина, отдавший сердце другой, что может быть горше? Ну почему, почему он оказался таким неприступным? В душу запал на века, да так, что не выбить, не выкорчевать. За что ей всё это?
Эла смахнула слёзы, пытаясь дышать ровнее. «Ну что за абсурд. Навязчивая идея. Пьяный бред. Нужно что-то менять в жизни, и всё постепенно наладится. Завтра. Будет. Лучше Завтра. Будет. Лучше...» — повторяла она вновь и вновь единственно действенную молитву, не замечая, как постепенно проваливается в сон.
*** Эла проснулась в полдень. Холодное декабрьское солнце светило в окно, острые лучи проникали между шторами, щекотали лицо, глаза. Голова нещадно раскалывалась, что, собственно, для Элы было явлением редким и непривычным. Всю ночь в голову лезли дурные мысли, снились бредовые сны. Где-то под боком запиликал телефон. Эла отыскала его на ощупь. На дисплее высветилось двадцать два пропущенных вызова и куча эсэмэсок: десять от Славика, пять от Любки, от мамы три. И столько же с работы. Благо она сама себе хозяйка, владелица салона красоты. Не нужно отчитываться и отпрашиваться, заискивать перед начальством. Другое дело — мама. Для той она всегда останется ребёнком. Мать хоть и сдала после болезни и не свирепствовала как раньше, но традицию свою соблюдала — раз в неделю обязательно учила уму-разуму. И от этой неустанной заботы становилось так тепло на душе. Пусть поучает и ругает, только бы жила подольше.
Эла прослезилась, вспомнив о дедушке Альтман. Старый добрый шутник с особенным чувством юмора. Она жила с ним с шестнадцати лет. Тогда её, беременную Линой, спровадили к дедуле подальше от злых языков. И он ни разу не упрекнул её, не унизил. А вот Славика дед невзлюбил с первого взгляда, постоянно подшучивал и цеплялся, однако не стал противиться их хрупкому союзу. И Славик не особо любил попадаться ему на глаза.
«Поживём — увидим», — поговаривал дедуля, хитро поглядывая на избранника внучки. И потом, спустя полгода их совместной жизни, не успокаивался, так и глумился, ворча по-стариковски:
«Сколько волка не корми, а он всё равно смотрит!»
«Куда это он смотрит?» — удивлялась Эла.
« Туда и смотрит!» — отшучивался дед, имея в виду кобелиный характер парня.
Дедушка Альтман. Самый близкий и родной человек умер год назад, так внезапно и неожиданно. Ведь он никогда не жаловался на здоровье, не хандрил, не доставлял хлопот. Ему бы дежурную чашку кофе, сигарету «Мальборо» в зубы и передачу «Парламентский час» по телевизору. И сколько Эла ни ругалась с ним, а лишить старика удовольствия рука не поднималась, да и палец ему в рот не клади — на всё у него была готова ироническая реплика. И умер он так же — шутя. Вот только казалось: критиковал политиканов, сидя в любимом кресле, драматизировал и смеялся. Потом задремал, захрапел во сне, странно захрапел, и больше не проснулся.
Эла поплакала немного, затем осушила слёзы и поднялась. Тут же заглянула в зеркало и ужаснулась собственному отражению, подметив отёчность и круги под глазами. Поистине наступила вторая стадия человеческого взросления. Так всегда шутил дедуля, припоминая слова Семёна Альтова. Да, нужно что-то менять в жизни, как-то выбираться из этого дерьма. Она ведь так хотела быть счастливой, а потому сделает всё, чтобы добиться своей мечты! Ведь не зря говорят: есть мечта — беги к ней, иди к ней, ползи или хотя бы лежи в её направлении! Лежать, конечно, она не собирается, но всё возможное обязательно сделает. И со Славиком нужно распрощаться раз и навсегда. Не будет никаких «примирилок и прощалок», пусть катится на все четыре стороны. И у неё всё получится, в другой, новой жизни.
Глава 3. Лина
Пальчики Лины летали по клавиатуре со скоростью ветра. «Полёт шмеля» Римского-Корсакова требовал сосредоточенности и внимания: тональность ля минор, 113 тактов, сумасшедшая, стремительная игра, пульс которой считывался шестнадцатыми полутонами. Казалось, частота ударов по клавишам превышала число взмахов крыльев самого быстрого насекомого. Однако Лина раз за разом повторяла сложные фортепианные пассажи, совершенствуя мастерство. Эта настойчивость, граничащая с упрямством — фамильная черта всех женщин Альтман — проявлялась и в характере Лины. Желание доказать самой себе, что она может. Ведь она может?!
Лёха, сидя поблизости в обнимку со своей шестиструнной любимицей, нервно выдохнул и, глянув на циферблат наручных часов, выдал с непробиваемой миной:
— Минута и 25 секунд. Нужно подтянуться!
— О, боже! — воскликнула Лина, радуясь новому достижению. — Дважды сыграла и ни разу не сбилась. Дважды! А темп я ускорю.
— Хм, минута и 25 секунд. Это и я так могу. А ты вот Мурку сыграй, — пошутил Лёха.
Лина улыбнулась и размяла пальцы.
По задумке композитора «Полёт шмеля» должен был звучать всего минуту и четырнадцать секунд. Обычно скрипачи в оркестре делят партию на небольшие отрывки и исполняют их по очереди. А уж талантливым пианистам сам Бог велел продемонстрировать свои выдающиеся способности. На том и подловила Лину староста группы Таня Разинская, неугомонная, амбициозная студентка, рвущаяся в ряды лучших.
К Лине она неровно дышала с первого курса музыкального колледжа, после первого же академического концерта, на котором та исполнила лирическую пьесу Э. Грига, удивив всех присутствующих в зале оригинальной игрой. Тогда-то её и заметила профессор Московской консерватории Бескровная Ирина Петровна, защитившая диссертацию по аппликатуре баховских прелюдий и фуг. Строгая преподавательница явилась в музыкальный колледж в надежде отыскать «свежую кровь».
— А вот с этой девочкой я бы хотела иметь более близкие отношения, — резюмировала профессорша, едва Евангелина Альтман сняла с клавиатуры руки. — Надеюсь, я не ошибаюсь в тебе, детка!
И она не ошиблась. Лина трудилась, не жалея времени и сил. И если ей помогали врождённая музыкальность и исключительные способности, то Танюше Разинской приходилось добиваться успеха усердием и кропотливым трудом, да и этого, положа руку на сердце, порой не хватало. Не желая мириться с конкуренткой, староста устроила между ними негласное соревнование и при каждом удобном случае так и норовила вставить слово, одёрнуть, блеснуть. Может, Лина не особо налегала на теорию, зато в совершенстве владела техникой игры. Профессор Бескровная вцепилась в неё профессиональной хваткой и трижды в неделю занималась с ней лично.
— Я тоже так могу, фингерстайлом*. — Лёха воспользовался передышкой подружки и выдал несколько безупречных отрывков на гитаре. Собственно, на подвиги его вдохновила Лина, весь вчерашний вечер разучивающая лейтмотив оркестровой интермедии «Шмеля». И Лёха не на шутку заинтересовался. Распрощавшись с искалеченным Ибанезом, он вновь вернулся к акустической гитаре и больше не выпускал её из рук — у него словно второе дыхание открылось.
_________________________________________________________________________
Фингерстайл* — техника игры на гитаре, чаще всего — акустической, при которой один гитарист ведёт одновременно партии соло, ритм и бас.
_________________________________________________________________________
— Молодец, Лёша! Ты гений! — Лина в который раз удивилась способностям друга — тот мог различать партию каждого инструмента и с лёгкостью наигрывал её мелодию.
Лёха пропустил комплимент мимо ушей и вернулся к волнующей теме.
— А что, эта ваша Разинская на время проверять будет?
— А ты думал? Конечно. Настоящий поединок на рояле. Наша группа собирается после занятий в актовом зале, в шесть вечера.
— Всё, я забил стрелку, буду ровно в шесть в музколледже.
Пока Лёха фантазировал на тему предстоящего батла, Лина решила разыграться на этюдах. Она не разделяла веселья друга, в памяти всплыл недавний разговор Разинской с подругой, случайно услышанный в раздевалке.
— По-настоящему талантливых с детства замечают, взращивают как элитное зерно, показывают на всевозможных конкурсах и концертах, а эта выскочила как прыщ на ровном месте, — говорила та, имея в виду Лину.
— Да ладно тебе, Тань, завидуй молча. Альтман та ещё труженица, ещё и какая, — усмиряла её подружка. Однако эти слова задели Лину за живое.
Ну не оправдываться же перед старостой, что её действительно заметили с детства?! И не кто-нибудь, а сама Марина Лаврова, солистка Московской филармонии. И если б не семейные обстоятельства, заставившие Марту и Лину Альтман уехать из страны на несколько лет, возможно, её творческая карьера сложилась бы совсем по-другому.