- Вика, надо поесть. Услышала возле себя спокойный, тихий голос. С трудом разлепив тяжелые веки, увидела серый, в желтых разводах потолок. По середине на шнурке висела лампочка без абажура, озаряя помещение блеклым оранжевым светом. Потрепанные зеленые обои в несуразный цветочек, вздувшиеся у потолка и отклеившиеся снизу. Повернула голову и наткнулась на грустный взгляд серых глаз. Морщинистое лицо выражало беспокойство и тревогу. От его реакции навернулись слезы, но я глубоко вдохнула, стараясь втянуть обратно в себя и скопившуюся на ресницах влагу. Никаких больше слез! Поднялась на локтях и подтянулась вверх, откидываясь спиной на поднятую заботливым мужчиной подушку. Как же все болит. Но до чего тепло под пуховым большим одеялом и на мягком, хоть и прогнувшемся матрасе. Со счета сбилась, сколько ночей провела на коврике на полу. Тело, почувствовав разницу размякло, как у кисейной барышни и теперь чутко реагировало на все синяки, ссадины и раны. Благодарно приняв из рук Палыча тарелку, начала жадно поглощать похлебку из картошки и вермишели, закусывая маленьким куском черного хлеба. Боже, как вкусно! Желудок довольно заурчал, как благодарный кот. Помои, которые я жрала раз в день с пола, выходили из меня в терзающих глотку рвотных массах. За то, что не удерживала в себе столь щедрый дар от «хозяина», получала новую порцию пинков и ударов. Господи, как же мерзко! Но мысль, что этой твари больше нет на этом белом свете, грела душу. Правда удовлетворения не ощущала, потому что смерть наступила слишком быстро. Но на его мучения времени, да и сил, не было. Пусть хотя бы и так, на скорую руку, зато г*ндона больше нет! Палыч не спешил прерывать обрушавшийся на меня поток воспоминаний. Молча ждал, когда я закончу есть. После чего забрал тарелку, помог лечь, поплотнее укутал одеялом и вернулся на свой стул рядом с кроватью. - Прости, я заняла твое спальное место. – Просипела охрипшим голосом и поморщилась. Глотка, словно натертая наждачной бумагой, даже буквы произносила с трудом. - У меня две комнаты, забыла. – Улыбнулся в ответ. - А, точно. – Кивнула я. – невиданная роскошь! Хотела улыбнуться в ответ, но мышцы лица, словно одеревенели. И по морде получала часто в воспитательных целях, так что не удивительно. - Сразу поведаешь, или дать время? – Без нажима, спросил Палыч. - Никогда не расскажу. Никому. Унесу эти унижения с собой в могилу. Какой смысл бередить то, что уже свершилось и что не исправить? Меня не осталось. Они стерли мою сущность, как следует опорожнившись на пустующем месте. Кроме зловонной ямы, внутри не осталось ничего. - Не думал, что когда-нибудь увижу в твоих глазах эту пустоту. – Тихо проговорил старик, обреченно мотнув головой. Ответа у меня не было, да он и не требовался. Все так. Теперь по-другому не будет. Глава 13 Мои дни протекали медленно, но продуктивно. Организм постепенно восстанавливался. Кое какие травмы удалось заживить без последствий, но шея, спина, ступни, ребра и бедра поддались натиску образовавшихся уродливых красных рубцов и теперь должны были преследовать меня всю оставшуюся жизнь. Голос изменился, стал более грубым, сиплым. Только вот мне было плевать. Я должна была думать о дальнейших действиях. Яростно отгоняя от себя картинки воспоминаний, занимала себя домашними хлопотами. Стоит остановится, перестать двигаться и безжалостный мозг возвращался в этот ад, словно специально мусоля прожитые дни, травя душу. Ночами было сложнее всего. Оставаясь в одиночестве, в тишине и темноте, лежала в кровати и прислушивалась. От каждого шороха покрывалась испариной. Я ждала их. Сразу всех. Знала, что, если найдут, уничтожат. В какой-то момент захотелось забыться. Найти способ. Лекарство. Вспоминала родителей, как они прожигали свои дни в наркотическом угаре или в алкогольных парах. А мне это поможет? Спасет от само разрушающих мыслей? Успокоит, наконец, неугомонный мозг? Почти две недели Палыч держал меня у себя, не позволяя выходить на улицу. Только это и спасало от поисков столь кардинальных методов излечиться. Погода портилась, предвещая наступление зимы. Благо в приволоченной сумке находились почти все мои вещи, на любое время года. А также там лежали две несчастные металлические коробки. В один дождливый и промозглый день, без зазрения совести раскидала все содержимое по полу и начала перебирать весь этот, и впрямь, хлам. Единственное, что отложила в сторону, это кольца. Нанизала на тонкую веревку и нацепила на шею, спрятав под слоями одежды. Чем объяснила свое решение? Да ничем. Всячески убеждала себя, что с родительскими кольцами ничего не хочу делать. Глуша в собственном мозгу память о том, как они сверкали на длинных красивых пальцах мужчины при тусклом освещении салона автомобиля. Как соблазнительные губы обхватывали палец, стягивая кольцо… Нет. Это был мираж, который рассеялся, как только я переступила порог его квартиры! Я не должна ни вспоминать, ни думать о нем. Нарыв из наших с мамой скоплений ценные, на первый взгляд, вещи, передала их Палычу, заручившись его поддержкой. Он сможет сбагрить их лучше, чем я сама. На это ему понадобилось пару дней, но пятьдесят тысяч уже были в моем кармане. Ничего не значащая сумма, но и она на дороге не валяется. А потом старик случайно заметил, как я бесцельно перебираю между пальцев старые монеты матери. - А это что? Я безразлично пожала плечами. Он взял одну, посмотрел на свет и покрутил со всех сторон. - Давай ка их сюда. - Да кому они нужны? – Прокомментировала я, но высыпала всю жменю в старческую ладонь. Палыч скрылся за дверным проходом и пропал почти на неделю. Ненароком подумала, что он меня бросил. Мысль, мягко говоря, неприятная, но не смертельная. Сможет ли меня теперь что-то удивить или воодушевить? Сомневаюсь. Мне еще предстояла встреча с родителями, хотя бы посмотреть на их существование из-под завалов своих психологических травм. Какими глазами посмотрю на них? Ощущу ли отклик от прошлой меня? Я и сейчас не понимала, что чувствую к ним. Всю жизнь любила их, как и положено детям любить своих предков, не за что-то, не для чего-то, а просто потому, что по-другому никак. Человеческий необъяснимый фактор. Но после всего…. Я зареклась искать ответы на свои вопросы, пока не встречусь с ними лично. И вот на шестые сутки моего губительного одиночного заточения, когда уже все качественные сигареты были выкурены, еда почти съедена, а душа раздроблена на части, явился блудный Палыч. Сияющий, как начищенный самовар, улыбался во всю ширь своими пятью зубами и не спешил объяснять свое странное поведение. Сложив руки на груди, подперла дверной косяк и взирала, как он раздевается в коридоре, напевая незамысловатый мотив себе под нос. Зашел на кухню, потирая руки от холода, поставил чайник и уселся на шаткую табуретку. Я приземлилась на соседней, не прекращая разглядывать старика сощуренным взором. - Что за таинственность? Смущенно взглянув на меня, засунул руку в карман поношенных брюк с начесом и выудил серо-зеленую маленькую тетрадку. Протянул мне, и я узнала в ней сберкнижку. - И? – Глянула я на него из-под бровей. - Открой. – Довольный собой, проговорил Палыч. Столбики, разлинееные страницы и цифры, которые ни о чем мне не говорили. - Не понимаю, я тупая. – Махнула книжкой в воздухе. - Ну присмотрись. Цифры же знаешь? - Знаю, но такую, вижу впервые в жизни. - Все бывает в первый раз. – Не стирая улыбку с лица, заключил он. Пролистав книжку от начала, до этого невообразимого числа, подняла на Палыча ошалелые глаза. - Пятьсот кусков? – Выдохнула я, не веря, что произношу это вслух. Палыч не выдержал и заржал в голос. - Да я сам в ахере! Оказалось, что все эти дни Палыч потратил на поиски человека, разбирающегося в монетах, который на короткой ноге с коллекционерами или теми, кто смог бы выложить кругленькую сумму. Действовал аккуратно. Здесь никто не забирает чужой хабар, но старик все же решил перестраховаться. Домой не шатался, пропадая либо в ларьке, либо у знакомых. Постепенно налаживал связи и в итоге, смог толкнуть некоторую часть монет. Сразу кинул на книжку и вот теперь осталось продать еще несколько штук, потому что не все оказались столь ценными. Еще двести тысяч и…. Я осеклась. Заглушила в зародыше эту мысль. Хер им всем. С Палычем поделюсь, но никогда не отдам ни копейки ублюдку, который еще и зарплату платит своим шавкам. Родители… А вот об этом потом подумаю. Сейчас же я старалась поверить в происходящее. Бабки, да еще и какие! Но что с ними делать? Так, стоп. Надо успокоиться. Есть и есть, сейчас мне нужно другое. Мне нужна свобода. - Палыч, я тебе полностью доверяю. Спасибо тебе большое и это… Думаю я могу уже выйти на волю. Как же долго я нахожусь в заточении. От самой встречи с Андреем. При упоминании этого имени сердце болезненно сжалось, и глаза защипало. Дыши. Простой вдох и выдох. Один, два, три…. Досчитав до десяти, пришла в себя и глянула на старика в ожидании реакции. - Если ты хорошо себя чувствуешь, то пожалуйста. – Развел он руками. – Ты же не в тюрьме. Да, я оттуда вышла две недели назад. Но так и не прочувствовала до конца вкус свободы сидя в четырех стенах. Пора высунуть голову из защитного панциря и посмотреть на окружающий мир новым, переосмысленным взглядом. Через три часа темнота вступит в полноправное владение территорией, поэтому прежде, чем погружаться в ночную жизнь района, хотела сначала увидеть друзей. Я суетливо засобиралась, в волнительном предвкушении столь долгожданной встречи. Вот они эмоции. Скудные, еле ощутимые, но важные. Не все вызывает во мне протест. Есть еще люди, которых я хочу видеть несмотря ни на что. Хорошо это или плохо, буду решать потом, а сейчас, имеем, что имеем. Глава 14 На улице ощутимо похолодало. Но куртка…. Та самая. Укрывала от промозглого ветра. Недолго думая, направилась сразу к Илье. С Федей видеться повременила. С мамой друга встречаться не очень хотелось, но выбора не было. Прошла мимо нашего места, где мы всегда собирались. Безрезультатно. Оно пустовало. Прошла несколько домов и уже заходила в подъезд, когда услышала дикий ор из открытой форточки окна. Я сразу узнала истеричные ноты мамы Ильи, только не могла понять, на кого она кричит. В любом случае, есть шанс застать друга дома. Медленно приближаясь к цели, зависла с протянутой рукой, не решаясь позвонить в звонок. По понятным причинам его мать недолюбливала ни меня, ни Федю, только вот повлиять на наши взаимоотношения не могла. Рукоприкладство единственный аргумент, вызывающий у Ильи ненависть не к нам, а к ней самой. А мы удивлялись, кого она хотела видеть в друзьях у сына, если мы являлись чуть ли не примером для подражания в этом районе. Когда палец все же вдавил кнопку звонка, не успела убрать руку, как дверь отварилась, на пороге возник гневно сопящий Илья и схватив меня за руку, молча поволок обратно на улицу, на ходу накидывая куртку. Мы пулей вылетели из подъезда, и он злобно рыкнул. - За*бало! Тяжело дыша, топтался на месте, борясь со своими внутренними демонами. Я не мешала другу вернуться из глубин подсознания в реальность. Услышала звук открывающего окна и оглянулась. - Куда ты собрался, ублюдок! А ну вернись домой, я не договорила. Илья, не обращая внимания на мать, вновь схватил меня за руку и повел в сторону нашего места. На ходу прикуривая сигарету, машинально протянул одну мне, и остановился только чтобы подать огня. Я затянулась, глядя на него. Вроде отпускает. Ноздри уже не раздувались в такт глубоким вдохам. Глаза не бегали, перескакивая с предмета на предмет. И мы сбавили скорость до адекватной. Его состояние нормализовалось и тут он посмотрел на меня, будто только увидел. - Вика….- Выдохнул он облако густого дыма. – Тебя где носило? - Да тут, дела решала. Вопросов не избежать, но ответов у меня не было. - Какие дела? Федя сам не свой ходил. Бубнил все, что из-за него ты с нами общаться не хочешь. - Глупости. – Как можно безмятежнее махнула рукой. Отчасти правда, но лишь отчасти. - Ты простыла? Голос странный. – Я махнула рукой типа соглашаясь. - Что между вами случилось? – Не отставал друг, оно и понятно, за столько лет мы даже не ссорились ни разу. - Да ничего не случилось, ты лучше расскажи о ваших делишках. Я многозначительно округлила глаза, давая понять всем своим видом, что в курсе их варианта заработка.