Однако он крепко прижимал крылья ангела к его туловищу. А несколько секунд спустя миссис Колтер втиснулась между этими плененными крыльями и схватила Метатрона за волосы. Он обладал громадной силой – это было все равно что держать за гриву брыкающегося коня. Ангел бешено мотал головой; женщину швыряло из стороны в сторону, и она чувствовала, как напрягаются, пытаясь обрести свободу, его огромные сложенные крылья. Деймоны последовали примеру людей. Барс сомкнул челюсти на ноге Регента, а золотая обезьяна вцепилась в край ближайшего крыла и трепала его, выдирая перья, но это только разжигало ярость ангела. Внезапно он сделал могучий рывок и высвободил одно крыло. Миссис Колтер ударилась о скалу; на миг это оглушило ее, и она разжала руки. Метатрон сразу же вскинулся снова, маша свободным крылом, чтобы стряхнуть с него золотую обезьяну, но хватка лорда Азриэла не ослабла – наоборот, теперь человеку было даже удобнее держать ангела, потому что в его объятиях осталось лишь туловище с одним крылом. Лорд Азриэл стремился сжать это туловище как можно сильнее, чтобы затрещали ребра, и тем самым лишить Метатрона возможности дышать. При этом он терпеливо сносил свирепые удары, которые сыпались на его голову и шею. Но они постепенно начинали сказываться. И пока лорд Азриэл следил за тем, чтобы не потерять опоры среди камней, на его затылок обрушилось что-то увесистое. Когда Метатрон совершил рывок в сторону, он успел схватить обломок скалы величиной с кулак и теперь со всего маху опустил его на голову лорду Азриэлу. Человеку показалось, что его череп раскололи пополам, и он понял, что второй удар убьет его на месте. Едва не теряя сознание от боли – она была еще мучительней оттого, что он прижимался головой к боку ангела, – он упорно не разжимал объятий; кости его правой руки трещали под пальцами левой, а ноги, скользя по осколкам, искали надежную опору. И когда Метатрон высоко поднял окровавленный камень, маленькая золотая фигурка метнулась вверх, точно язык пламени к кроне дерева, и обезьяна вонзила свои зубы в руку ангела. Он выронил камень, и тот со стуком покатился по склону, а Метатрон замахал рукой, чтобы избавиться от деймона; но золотая обезьяна держалась зубами, когтями и хвостом, а затем миссис Колтер прижала к себе огромное белое бьющееся крыло и сковала его движения. Метатрон очутился в плену, но он по-прежнему был цел и невредим. И до края бездны было еще далеко. А лорд Азриэл слабел с каждой секундой. Весь в крови, он отчаянно пытался сохранить сознание, но оно словно ускользало все дальше и дальше. Он чувствовал, как трутся друг о дружку кости его черепа; он буквально слышал это. Все его мысли куда-то разбежались, оставив только одну: держись и тяни вниз. Тут миссис Колтер нащупала лицо ангела и впилась пальцами прямо ему в глаза. Метатрон закричал. Из-за огромной пропасти откликнулось эхо, и крик ангела поскакал от утеса к утесу, умножаясь и затихая. Это заставило бредущих вдалеке духов остановиться и поднять глаза. И Стелмария, снежный барс, чье сознание мутилось вместе с сознанием лорда Азриэла, сделал последнее усилие и прыгнул, норовя вцепиться ангелу в горло. Метатрон упал на колени, потянув за собой миссис Колтер. Перед ней мелькнули налитые кровью глаза лорда Азриэла. Она кое-как приподнялась, сжимая бьющееся крыло, и схватила ангела за волосы, чтобы закинуть его голову назад и обнажить горло для зубов снежного барса. А лорд Азриэл тем временем тащил ангела назад, все дальше и дальше, оступаясь и спотыкаясь о камни, и золотая обезьяна прыгала с ними, кусая, теребя и царапая, и они уже почти достигли края; но тут Метатрон напрягся и последним усилием широко распростер крылья – точно гигантские белые паруса, бьющиеся и хлопающие под порывами ветра, – и миссис Колтер отлетела в сторону, а Метатрон выпрямился во весь рост, и крылья его били все сильнее и сильнее; вот он уже оторвался от земли – однако лорд Азриэл, слабеющий с каждым мгновением, все еще не отпускал его. Пальцы золотой обезьяны переплелись с волосами ангела, и она не собиралась их разжимать… Но край пропасти остался позади. Они поднимались. Еще немного – и лорд Азриэл упадет, а Метатрон вырвется на свободу… – Мариса! Мариса! У миссис Колтер, упавшей рядом со снежным барсом, звенело в ушах, но она услышала крик лорда Азриэла – и тогда мать Лиры встала на ноги, нащупала прочную опору и прыгнула что было сил, швырнув себя на ангела, на собственного деймона и своего умирающего возлюбленного, вцепилась в огромные машущие крылья и увлекла весь этот живой клубок за собой в бездну. Скальные мары услышали испуганный возглас Лиры и разом повернули к ней свои плешивые головы. Уилл прыгнул вперед и полоснул ножом ближайшего из них. Он почувствовал легкий толчок в плечо: это Тиалис соскочил с него прямо на щеку самой крупной твари, вцепился в ее шкуру и прежде, чем она успела сбросить его наземь, вонзил свою шпору ей под челюсть. Рухнув в грязь, мара завизжал и забился в агонии; тем временем его собрат тупо уставился на обрубок своей лапы, а потом – в ужасе – на свою собственную лодыжку, за которую ухватилась его отрубленная кисть. Секунду спустя у него в груди уже торчал нож; Уилл ощутил, как рукоять оружия дрогнула раза три-четыре в такт ударам умирающего сердца, и выдернул его, не дожидаясь, пока падающий мара вывернет нож из руки. Уилл услышал, как все остальные злобно вопят и клекочут, спасаясь бегством. Он знал, что Лира за его спиной невредима, но бросился в грязь с одной-единственной ужасной мыслью. – Тиалис! Тиалис! – воскликнул он и, избежав укуса страшных челюстей, отпихнул в сторону голову самого крупного мары. Тиалис был мертв; его шпора сидела глубоко в шее летучей твари. Мара до сих пор дергался и щелкал зубами; Уиллу пришлось отсечь ему голову и откатить ее прочь, и только после этого он смог снять тело мертвого галливспайна с лишенной волос шеи. – Уилл, – сказала Лира позади него, – посмотри сюда, Уилл… Она не отрываясь глядела в хрустальный паланкин. Он уцелел, хотя поверхность хрусталя была сплошь покрыта пятнами грязи и крови убитых воинов, растерзанных скальными марами еще до того, как они заинтересовались своей случайной находкой. Паланкин лежал на боку среди обломков скал, а внутри его… – Ой, Уилл, он еще жив! Но… бедный… Уилл увидел, как ее ладони легли на хрусталь: она хотела дотронуться до ангела и утешить его, потому что он был такой старый и испуганный – плакал, точно ребенок, и пытался забиться в самый дальний угол. – Ему, наверно, ужас как много лет… я еще никогда не видела, чтобы кто-нибудь так мучился… ах, Уилл, мы ведь можем его выпустить? Одним движением Уилл разрезал хрустальный кокон и сунул руку внутрь, чтобы помочь ангелу выбраться. Но древнее существо, безумное и немощное, только плакало и бормотало от боли и страха: съежившись, оно отпрянуло от Уилла, который своим вторжением напугал его еще больше. – Не бойтесь, – сказал Уилл, – по крайней мере, мы поможем вам спрятаться. Выходите, мы ничего вам не сделаем. Трясущаяся рука схватила руку мальчика и слабо сжала ее. Старик непрерывно то ли хныкал, то ли бормотал что-то нечленораздельное, скрипел зубами и судорожно теребил себя свободной рукой; но когда Лира тоже нагнулась, чтобы помочь ему вылезти, он сделал попытку улыбнуться и поклониться, и его древние глаза, едва заметные среди глубоких морщин, заморгали с невинным изумлением. Вдвоем они помогли Ветхому Днями выбраться из его хрустальной клетки. Это оказалось нетрудно, поскольку он был легок, как бумага; и он пошел бы за ними куда угодно, ибо своей воли у него не осталось, а на простую доброту он откликался, как цветок на солнечное тепло. Однако под открытым небом у него не было защиты от ветра, и, к их отчаянию, он стал рассеиваться и таять. Через несколько мгновений он исчез совсем; последним, что осталось в памяти у детей, были его удивленно моргающие глаза и протяжный вздох, в котором слышалось глубочайшее и искреннее облегчение. На этом все кончилось; тайна растворилась в тайне. Все это заняло меньше минуты, и Уилл снова обернулся к погибшему рыцарю. Он бережно поднял в ладонях его маленькое тело и почувствовал, что по щекам у него бегут слезы. Но Лира что-то настойчиво твердила: – Уилл… надо идти… и поскорее… Салмакия слышит топот, они скачут за нами… С индигового неба спланировала индиговая птица, и Лира вскрикнула и пригнулась, но Салмакия закричала изо всех сил: – Нет, Лира! Нет! Стань во весь рост и подними кулак! Тогда Лира выпрямилась, поддерживая одной рукой другую, а синяя птица – это был полевой лунь – развернулась, снова спланировала к ним и сжала костяшки ее пальцев своими острыми когтями. На спине у луня сидела седоголовая дама; взгляд ее ясных глаз переместился с Лиры на Салмакию, которая держалась за воротник девочки. – Мадам… – тихо промолвила Салмакия. – Мы сделали… – Вы сделали все, что от вас требовалось. Теперь мы здесь, – сказала мадам Оксантьель и дернула за вожжи. Лунь немедленно прокричал трижды и так громко, что у Лиры заложило уши. В ответ с неба метнулась сначала одна, потом вторая, третья, а потом и целые сотни блестящих стрекоз с седоками – они неслись так быстро, что, казалось, неминуемо должны были столкнуться друг с другом, однако благодаря рефлексам насекомых и сноровке всадников ничего подобного не произошло: вместо этого вокруг детей и над ними возникло нечто вроде яркого переливчатого покрывала, сотканного сверкающими иглами. – Лира и Уилл, – сказала мадам Оксантьель, – следуйте за нами, и скоро вы встретитесь со своими деймонами. Когда лунь расправил крылья и снялся с Лириной руки, она почувствовала, как в другую ее ладонь упало что-то легкое: это была Салмакия, и Лире сразу же стало ясно, что дама давно находилась при смерти и держалась одной только силой духа. Девочка бережно прижала ее тельце к груди и кинулась за Уиллом; стрекозы прикрывали их сверху, и хотя на бегу дети не раз спотыкались и падали, Лира ни разу не выпустила из рук свою драгоценную ношу. – Левей! Левей! – раздался крик со спины полевого луня, и они повернули туда; а справа, при свете пронизывающих мглу молний, Уилл заметил отряд людей в легких серых доспехах, в шлемах и масках, с рысящими рядом деймонами – серыми волками. К ним тут же устремилась туча стрекоз, и враги дрогнули; не успели они схватиться за свое бесполезное оружие, как галливспайны очутились среди них. Каждый крохотный воин спрыгивал со своего насекомого, находил незащищенное место – руку, запястье, голую шею, – вонзал туда шпору и снова прыгал на спину стрекозе, которая мгновенно уносилась прочь. Они летали так быстро, что за ними практически невозможно было уследить. В отряде началась паника; забыв о дисциплине, солдаты повернули и ударились в бегство. Но вдруг сзади послышался грохот копыт, и дети обернулись в ужасе. Те самые конники скакали на них галопом, и в руках у некоторых из них были сети: они вертели ими над головой и, поймав стрекозу, щелкали сетью, точно бичом, отшвыривая в сторону изувеченное насекомое. – Сюда! – снова раздался голос дамы, а потом она скомандовала: – Падайте! Прячьтесь! Они повиновались и почувствовали, как содрогается под ними земля. Неужели лошади их догнали? Лира подняла голову, убрала с глаз мокрые волосы и увидела вовсе не того, кого боялась увидеть. – Йорек! – закричала она, и в груди у нее полыхнул восторг. – Ах, Йорек! В ту же секунду Уилл дернул ее обратно, потому что прямо на них бежал не только сам Йорек Бирнисон, но и весь полк его медведей. Едва Лира успела пригнуться, как Йорек пронесся над ними, и они услышали его рык: он приказывал своим воинам разделиться и взять врага в клещи. Легко, словно его броня весила не больше его меха, король-медведь повернулся к Уиллу и Лире, с трудом поднимающимся на ноги. – Йорек… сзади… у них сети! – крикнул Уилл, увидев скачущих прямо на них всадников. Не успел медведь шевельнуться, как в воздухе просвистела сеть, и Йорека опутала стальная паутина. Он взревел и стал на дыбы, нанося лапами могучие удары во все стороны. Но сеть была крепка, и, хотя конь под нападавшим заржал от испуга и отпрянул, Йорек не мог освободиться из плена стальных тросов. – Йорек! – выпалил Уилл. – Стой смирно! Не двигайся! Он опрометью бросился вперед по лужам и кочкам, пока враг пытался совладать с конем, и подбежал к Йореку как раз в тот момент, когда к ним подоспел второй всадник и воздух со свистом рассекла вторая сеть. Но Уилл не поддался панике: вместо того чтобы рубить как попало и только усугубить положение, он посмотрел, как летит сеть, и разрезал ее в несколько взмахов. Обезвреженная, вторая сеть упала на землю, а Уилл кинулся к Йореку и взялся за работу: левой рукой он хватал стальные тросы, правой – резал. Плененный медведь стоял не шелохнувшись, точно гигантское изваяние, а мальчик носился вокруг него, совершая быстрые и точные движения ножом. – Готово! – наконец крикнул он, отскакивая подальше, и Йорек словно взорвался прямо перед мордой ближайшего коня. Тот, кто сидел в седле, замахнулся ятаганом, целя медведю в горло, но Йорек Бирнисон вместе с броней весил около двух тонн, и подобные выпады были ему не страшны. И конь, и всадник отлетели в сторону, смятые и растерзанные. Йорек восстановил равновесие, оглянулся, оценивая диспозицию, и рыкнул: – Ко мне на спину! Живо! Лира прыгнула на медведя, Уилл – за ней. Сжимая коленями холодное железо, они почувствовали, как под ними заходили ходуном могучие мышцы. Позади них остальные медведи продолжали схватку с вражеской кавалерией; им помогали галливспайны, которые жалили лошадей, приводя их в бешенство. Мимо пронеслась дама на синем луне, выкрикнув: – Сейчас прямо вперед! К тем деревьям в долине! Йорек достиг вершины небольшой возвышенности и остановился. Впереди простирался неровный пологий склон; примерно в полукилометре от них зеленела рощица. Еще дальше вела беспрерывный огонь невидимая отсюда артиллерийская батарея – снаряды с воем проносились у них над головой, – а кто-то пускал сигнальные ракеты, которые вспыхивали прямо под облаками и опускались на деревья, заливая их холодным зеленым светом и превращая тем самым в отличный ориентир для наводчиков. А за контроль над рощицей вели борьбу десятка два Призраков: их сдерживал сильно потрепанный отряд духов. Едва завидев эту маленькую кучку деревьев, Лира и Уилл поняли, что их деймоны находятся там и что им грозит скорая гибель: с каждой минутой туда прибывали все новые Призраки, целый поток которых лился из-за холмистой гряды справа. Теперь Уилл с Лирой видели их вполне отчетливо. Вдруг прямо за гребнем холма прогремел взрыв; в воздух полетели камни и комья земли. Лира вскрикнула, и даже Уилл схватился за грудь. – Держитесь! – предупредил их Йорек и ринулся вперед. Высоко в небе вспыхнула ракета, потом еще и еще одна; они медленно опускались, заливая все вокруг ярким магниевым сиянием. Взорвался другой снаряд, на сей раз ближе; они почувствовали толчок ударной волны, а потом уколы брызнувшей им в лицо каменной крошки. Йорек не сбился с рыси, но им стоило большого труда не свалиться с него: они не могли запустить пальцы в его шерсть и только сжимали коленями броню, а поскольку спина у медведя была широкая, они то и дело соскальзывали назад. – Глядите! – воскликнула Лира, показывая вверх, и в ту же секунду поблизости разорвался очередной снаряд. Прямо на сигнальные огни неслась дюжина ведьм; в руках у них были ветки, покрытые густой листвой. Этими ветками они загасили ракеты, разбросав их в стороны, и рощу вновь окутала тьма, скрывшая ее от артиллеристов. До деревьев оставалось всего несколько шагов. И Уилл, и Лира уже чувствовали близость утраченных частей своего «я» – возбуждение, отчаянную надежду и леденящий страх, потому что среди древесных стволов теснились Призраки, и им предстояло пробиваться сквозь эту толпу, один вид которой вызывал у них тошноту и слабость. – Они боятся ножа, – произнес чей-то голос рядом с ними, и медвежий король остановился так резко, что Уилл с Лирой скатились у него со спины. – Ли! – воскликнул Йорек. – Мой старый товарищ! Такого я еще никогда не видал! Ты ведь мертв – но с кем же я тогда разговариваю? – Йорек, дружище, на свете есть много такого, чего ты не видал. Дальше справимся без тебя: медведей Призраки не боятся. Лира, Уилл, – идите за мной, да подымите повыше нож…