— Ютик, ты ведь маленькая, худенькая. Тебе даже автомат тяжело носить. Что ты там в бою будешь делать? — Буду просто кричать «Ура!», товарищ командир, — улыбалась Юта и отправлялась со всеми в бой. Когда сняли блокаду Ленинграда, и 6-я партизанская бригада соединилась с регулярной армией, Юте предложили вернуться домой. Но она отказалась и сказала комиссару Цветкову: «Пока фашисты не уйдут из моей страны, я не вернусь в Ленинград. Буду и дальше воевать!» 6 января на день рождения Юте вручили новый карабин. И скоро она была зачислена добровольцем в 1-ю Эстонскую партизанскую бригаду. В феврале триста бойцов направились к посёлку Каменный Пояс. С боем перешли линию фронта и по льду Чудского озера, где сотни лет назад русские дружины победили немецких рыцарей-крестоносцев, стали пробираться в эстонские леса. Но в схватках были потеряны лошади и обозы с продовольствием и боеприпасами. А каратели преследовали обессилевших, голодных людей, которые ещё несли на носилках раненых. Вьюги и метели покрыли лёд озера острыми торосами. Повсюду были трещины и полыньи. Днём одежда на людях промокала, а ночью — обледеневала. А в лесах на берегу был глубокий, иногда по пояс, снег. И всё же партизанам удалось оторваться от преследователей и выйти к хутору Роостоя. — Нет сил у отряда пойти дальше. Но и бой с марша принимать нельзя, — сказал командир. — Надо найти возможность отдохнуть. Разместить в тепле раненых. Вот впереди хутор. Но нет ли там засады… — Товарищ командир, разрешите мне пойти на разведку. Я переоденусь мальчишкой. Если что, скажу, что сирота, попрошайничаю на пропитание, в пургу вот заблудился. — Да, Юта… опасно это, но разрешаю… Нет у нас другого варианта. Взрослого сразу заподозрят. Иди! Когда она ушла, один из партизан сказал товарищам: «Вот смотрю на неё, и сразу силы прибавляются. Страх уходит и усталость… И снова готов сражаться!» На хуторе было несколько домов. Все жилые. Из труб поднимался дымок. И пахло картошкой, жаренной на сале. Вьюга стихла. Из-за рванных облаков проглядывала луна. Подмораживало. Залаяли собаки. Кое-где засветились свечи в заиндевевших окнах. — Не пустите ли переночевать? — опасливо спросила Юта в крайнем доме. — Заходи. Обогрейся. В такую погоду и собаку не выгонишь! — впустили её хозяева, говорившие по-русски. Скоро стало ясно — в деревне, населённой эстонцами и русским, немцев нет и не было в эти дни поблизости. Значит, можно войти отряду и отдохнуть, перевязать раненых. Так и сделали. Поужинали, перевязали тяжелораненых и расположились на ночлег в нескольких избах. Но не выставили охранение… А на хуторе оказался предатель, вызвавший фашистов. Под утро снова залаяли собаки, и тут же послышались выстрелы и взрывы гранат. Запылала пара домов. «К оружию! Каратели!» — послышались голоса первых проснувшихся. Среди хриплых мужских голосов выделялся высокий девичий голос Юты Бондаровской. С новым карабином она выбежала на улицу и вместе с командиром повела людей в атаку. Каратели никак не ожидали такой решимости от измождённых, раненых, голодных партизан и — трусливо отступили. Но этой победы шестнадцатилетняя Юта не увидела. Она погибла в бою с оружием в руках, сражённая пулеметной очередью. Похоронив убитых и уложив на носилки раненых, уходили партизаны на запад в глубь заснеженного эстонского леса. Но уже без разведчицы Юты Бондаровской. Бойцы плакали… Посмертно Ию Бондаровскую наградили орденом Отечественной войны 1-й степени и медалью «Партизану Отечественной войны» 1 степени. Боря Цариков Семья Цариковых жила в Гомеле, переехав туда в 1937 году из деревни Сосновка. Отец Бори работал в профсоюзе железнодорожников, строил новый дом для большой семьи: у Бори были младшие брат и сестра. Когда началась война, всем сначала казалось, что немцев скоро остановят на границе, но фронт подходил всё ближе. Жителей, предприятия и организации спешно эвакуировали. И Цариковы переехали в город Ртищев. В доме, куда их поселили, были расквартированы и военные. Один из них — полковник Василий Устинович Бойко. Боря проводил много времени рядом с офицерами. Научился пользоваться оружием, разбираться в топографических картах и мечтал отправиться на фронт, но его не брали. Говорили: «Мал ты ещё, Боря, года три, до восемнадцати, надо подождать…» А ему каждую ночь снились бои за родной город. Снилось, что немцы прорвали оборону и захватили Гомель. Снились траншеи с нашими убитыми бойцами и фашист с засученными рукавами, который нацепил на руку часы, снятые с рук наших убитых бойцов. И этот фашист стреляет в Борю, а он без оружия убегает от него к партизанам… И однажды он прибавил себе лишний год и всё же упросил полковника, который как раз формировал партизанский отряд, взять его с собой. Так Борис стал бойцом 1-го отряда партизанской бригады, которой руководил полковник Бойко, позже прославленный командир, которого все звали Батя. 28 февраля 1942 года его отряд в полсотни человек перешёл линию фронта и укрылся в густых лесах в тылу противника. Сначала юного бойца отсылали в дозор на подходах к партизанскому лагерю. Приходилось долго шагать по глубокому снегу в белорусских лесах, мёрзнуть в укрытиях, наблюдая за дорогами. Позже его стали брать и на боевые операции. Одним из первых был бой в марте у деревни Усвяты. Потом стали его одного отправлять и в разведку. — Надо добраться до этой деревни, — показал на карте командир. — Ты там никогда не бывал. Тебя никто не знает. В ближней к лесу избе попросишься обогреться, расскажешь, что к родственникам идёшь. Между делом — пароль скажешь… Если ответ будет верным, доверишься хозяевам. Они тебя отправят в город. Поживёшь пару дней у бабушки одной у самой станции. Надо выяснить, сколько там вагонов с боеприпасами в тупике и на запасных путях; сколько платформ с зачехлённой техникой. И разобраться, что под брезентом: танки, автомашины, артиллерийские орудия… Ясно? — Так точно! Ясно! — Тогда выспись как следует, а утром с рассветом отправляйся. Пароль и ответ тебе завтра сообщу. Всё сложилось, как и говорил командир. Борю в избе встретили. Пароли сошлись. Его переправили на железнодорожную станцию. Но вот там никак не удавалось попасть на запасные пути, где стояли составы с техникой. Фашисты всё тщательно охраняли. «Что же делать? — думал разведчик. — Меня ждут в отряде через три дня…» Но случай подвернулся, когда Боря шёл с бабушкой и нёс пару вёдер воды от колонки у железнодорожного вокзала. Им повстречался знакомый машинист. — Здравствуй, Матрёна Ивановна! — поздоровался он со старушкой. — Здравствуй, Лукич! Работаешь? — Да, вот иду на смену. Надо выживать как-то, кормиться… Хоть с голоду не помереть: у меня же три дочери с малыми детьми… Но даже не знаю, как сегодня работать: кочегар мой, Гриша, — он заговорил шёпотом, — в партизаны, думаю, отправился, вот не вышел на смену. — Так возьмите меня на пару дней, дядя Лукич! — сразу же попросился Боря, сообразив, что такого шанса для разведки больше не представится. — Ну, почему бы и нет… Возьму! Парень ты крепкий, видать. Пойдём! В тот же день, работая кочегаром маневрового паровоза, Боря несколько раз побывал в особо охраняемом тупике и на многих запасных путях. Без устали бросая в топку уголь, он сумел всё хорошенько рассмотреть, считая вагоны с боеприпасами и платформы с замаскированной техникой. За два дня работы вся необходимая информация была собрана. И вот он отправился в обратный путь. Опять крайняя изба от леса. Вокруг тихо, ничего, казалось, не изменилось. Он постучался в дверь и сказал: «Это я вернулся. Боря…» Дверь распахнулась, и его тут же сбили с ног ударом в лицо. И сразу навалились на него два полицая. «Попался, партизан!.. — грязно ругаясь, прохрипел один из них, заламывая ему руки за спину. — Теперь поговорим с тобой в гестапо!» Придя в себя от удара, Борис понял — явка провалена. Кто-то предал подпольщиков и партизан. Издевательства и жестокие допросы длились два дня. Но ничего не могли добиться полицаи и немцы. Борю приговорили к расстрелу и повезли с другими заключёнными в районный центр в комендатуру. Но, когда грузовик с вооружёнными конвоирами выехал с просёлочной дороги на шоссе, в небе раздался гул советских самолётов. «Ахтунг, ахтунг!» — только и успели прокричать немцы, когда наши штурмовики на бреющем полёте атаковали грузовик. Разорвавшаяся бомба отбросила машину в кювет. Арестованные и конвоиры высыпались из кузова. Охрана начала стрелять по убегающим пленникам, но Боре удалось спастись и укрыться в лесу. Зная те леса, он скоро добрался до своих. — В рубашке ты, Боря, родился! — радовались товарищи, когда весь израненный, замёрзший и голодный вернулся разведчик в лагерь. — Надо мне сразу к командиру, — не помышляя о еде и отдыхе, сказал Борис. — Задание выполнено… Вагоны с боеприпасами и платформы с техникой на станции посчитал, всё выяснил… Уже скоро разведчик опять был в строю и принял участие в «рельсовой войне». Особенно трудно было минировать железнодорожное полотно зимой, когда опадает листва, начинаются морозы. Немцы охраняли подходы к насыпи, выставляли часовых через несколько сотен метров, строили вышки с прожекторами и пулемётами. Но даже в таких условиях Боря ползком или быстрыми перебежками, когда отворачивались часовые, успевал подобраться к рельсам, заложить взрывчатку и вернуться, растягивая провода, к основной группе подрывников. Весной, 10–12 мая 1942 года Боря три раза участвовал в подрыве железной дороги Витебск — Богушевск. Позже пустил под откос поезд с авиабомбами на отрезке Богушевск — Орша. А затем особо отличился на трассе Минск — Москва. Он сумел заминировать рельсы, пропустил дрезину охранения и паровоз с пустой платформой и, дождавшись основного эшелона, подорвал его.