Орден Хранителей Северного Сияния и его руководство, сами того не ведая создавали мутную завесу основной деятельности командующего, благодаря чему в тишине и спокойствии удалось создать небывалую прежде структуру управления третьего контура, следы которого в материальном мире практически не прослеживались… Всё общение и обсуждение происходило в брейнете. Никто и ничего не заподозрил за все эти прошедшие годы, лишь Корнелиус с его звериным чутьём догадывался о существовании настоящего ядра, где и принимались самые судьбоносные решения… Некоторых членов ЯДРА это несколько напрягало, но командующий всех успокоил и был совершенно прав, Корнелиус отказался копать дальше и смущать всех своими намёками, он устал… Поднявшись, адмирал Верещагин, ныне являющийся владельцем закрытого орденского клуба, неторопливо пошёл на выход, на сегодняшний день его работа была завершена, и он, подумав какое-то время, вылетел на Валдайскую возвышенность, где располагался уединённый монастырь. Конечно, можно было бы пообщаться через брейнет, тем более тот давал неограниченные возможности в восприятии ощущений и скрытых эмоций собеседника, но сегодня он хотел лично встретиться с командующим, который несколько дней назад вернулся из длительного путешествия по территории метрополии расы, некогда попытавшейся поработить человечество. Прилетев на место, адмирал, по заведённому монахами порядку, оставил гдайдер в полукилометре от центрального входа в монастырь и по протоптанной тропинке направился к входу. Его впустили сразу, он всем обитателям уединённого монастыря был хорошо знаком, и поэтому никто и ничего не спрашивал. Поднявшись по деревянной лестнице, Верещагин прошёл к дальней сторожевой башне и, оказавшись возле двери, хотел было постучать в неё, но дверь беззвучно открылась, и из проёма вышел Бобров и сделал пару шагов навстречу, крепко пожав руку, предложил войти в монастырскую келью. – Давно не виделись, командующий, вот я и решил лично нанести визит. Брейнет, конечно, штука феноменальная, но всё же никак не сможет заменить личных встреч, по крайней мере для меня так точно, – проговорил Верещагин, когда присел на дубовую лавку, оглядывая спартанскую обстановку монастырской кельи, в которой находились мощная станция внепространственной связи и многочисленные книжные полки. – Да, признаю, есть такое дело, человек ведь создание не только биологическое, но и социальное, хотя ведь не это послужило причиной того, что вы пришли ко мне, разве не так? – улыбнувшись краем губ, проговорил Бобров, в глазах которого где-то глубоко была спрятана печаль. – И ничего-то от вас, командующий, не скроешь, всё видите, всё слышите и всё понимаете. – Многие знания – многие печали… – с отрешённостью в голосе буркнул Бобров. – Насчёт Корнелиуса не говорю, вы и так в курсе происходящего, меня интересует вопрос, что делать с орденом. Всё происходит именно таким образом, как вы и предсказывали, причём в точности. Орден медленно, но верно замыкается в себе, новых членов практически не принимают, подготавливая своих отпрысков на свои места, что со временем неизбежно приведёт к деградации и всё к тому же проклятию третьего поколения. – Не совсем так, – через минуту напряжённого молчания заговорил Бобров, – всё же пополнение идет, хотя процесс этот замедляется, но не только… Становление ордена далеко ещё не завершено, оно идёт в условиях непрекращающихся попыток, с одной стороны, его уничтожить, а с другой – взять его под свой контроль, и управляется этот процесс извне. Это далеко не тепличные условия, идёт подковёрная борьба не на жизнь, а на смерть, и орден для нас служит своего рода передовым рубежом, благодаря чему укрепляется ядро, но и нас проклятие третьего поколения также касается, хотя и куда меньше. Гарантии сохранения положения для детей и внуков для наших сторонников и активных участников являются краеугольным вопросом, благодаря которому удаётся идти вперёд, что ордену, что ядру, но со временем это неизбежно станет для ордена немалой проблемой, а что же касается ядра… Тут всё и во много раз сложнее и одновременно куда проще. Никто не даст гарантии, что дети ваши унаследуют такие особенности головного мозга, благодаря которым вы имеете доступ в брейнет, а значит, далеко не факт, что унаследуют положение в ядре. Всё будет зависеть исключительно от индивидуальной изменчивости каждого отдельно взятого человека. Кстати говоря, благодаря налаженной системе скрытого церебрального сортинга, теперь мы имеем возможность определять предрасположенность каждого ребёнка к тому или иному виду деятельности и тем самым направлять его судьбу в то русло, где он принесёт максимальную пользу и себе и обществу и государству, чем сейчас я и занялся. Адмирал Верещагин, прищурившись, внимательно всмотрелся в умиротворённое лицо своего собеседника, облачённого в довольно поношенную рясу, на которой имелась деревянная стружка, и негромким голосом задал вопрос: – Насчёт кадрового сортинга, это без всякого преувеличения повлечёт за собой самую настоящую революцию, но сейчас меня интересует такой момент, а что будет с детьми членов ядра, если они по воле небес не унаследуют такие вот способности? – Гарантированное особое образование, достаточно высокое положение в ордене и, разумеется, при изъявлении желания, должность в государственном аппарате внешнего контура или публичной политике. И это всё, при одном «но»… В случае измены, все члены семьи лишаются и положения и капиталов без возможности вернуть себе прежнее положение, не без редких исключений, разумеется. На мой взгляд, это вполне отличные условия, абсолютное большинство людей такого и вообразить себе не могут. – Да, условия и вправду хороши, – признал Верещагин, – вроде как и похоже на то, как формируются наследственные элиты, а с другой стороны, куда больше смахивает на организацию единомышленников, кем, в сущности, мы и являемся. На большее рассчитывать не стоит, нам и так вы дали намного больше, чем мы того заслуживаем. – Ну, что вы, Василий Петрович, вы все, в том числе и вы лично, сделали невозможное, переиграли большинство ставленников и их кураторов из наднациональных финансово-промышленных структур, но игра продолжается, приобретая самые причудливые формы, а посему мы продолжаем держать курс на построение крепкого управленческого ядра нашего государства и народа в целом. Мы многого добились, но это лишь переходный период, нас никогда не оставят в покое, они успокоятся только тогда, когда мы все вымрем, но и тогда они нас не обделят своим вниманием и продолжат очернять наш народ и танцевать джигу на наших могилах. По сути, какая бы форма правления ни была, они всё равно будут выступать против, для них мы хорошими будем, лишь находясь в могиле или намертво прикованными к рабским галерам. Так что заключать с ними союзы занятие совершенно бесперспективное. Генерал Верещагин, глубоко вздохнув, согласно кивнул и, помолчав некоторое время, заговорил: – Да, мы все так считаем, хотя и приходится играть роль рядовых обывателей. Мне хотя бы для большинства членов ядра не приходится роль играть, как-никак, а я всё же командовал флотом, сдерживая армаду вторжения, и вполне успешно. – Главное, чтобы ядро со временем не деградировало и не поддалось искушению и не пошло на поводу наших «партнёров», что в нашей истории не раз случалось, к сожалению. У нас в руках впервые в истории появился уникальный шанс радикально изменить это положение дел, и у нас, как ни странно, получается, – проворчал Бобров и, поднявшись, подошёл к высокому стрельчатому окну и, вглядевшись вдаль, продолжил говорить: – Да, у нас получается, пусть этот процесс идёт медленно, но он идёт без всяких потрясений. Каких только трудов нам стоило провести идею организации Земского собора, кто бы знал… И тем не менее у нас ведь получилось, хотя попытки влиять на его работу многие структуры будут предпринимать непременно, и вот тут нам всем предстоит засучить рукава и обеспечить реальное примирение в самом народе, тем самым разрешив накопившиеся противоречия и напряжение. У вас всё получится, Василий Петрович, вы непременно с поставленной задачей справитесь как никто другой. Мгновенно насторожившись, адмирал Верещагин осторожно задал вопрос: – Что вы имеете в виду, командующий? – Всем этим в дальнейшем вам предстоит заниматься без меня… – Почему?! – в изумлении воскликнул адмирал. – Я в скором времени вновь улетаю, на этот раз надолго. – Как надолго? – На многие и многие годы, а может, и на целые десятилетия, мой путь лежит в метрополию иной расы, – с тяжёлым вздохом ответил Бобров после непродолжительной паузы. – Зачем? – В результате последнего моего рейда удалось установить следующее: иная раса после колоссальной катастрофы медленно, но верно восстанавливается. Надо признать, это происходит куда быстрее, чем мне думалось, хотя выйдут на тот уровень, на котором они находились, ещё нескоро. В ближайшие полвека они для человечества никакой угрозы представлять не будут точно, но вот потом… Потом они возжелают реванша, и это неизбежно. Для того чтобы избежать этого сценария, я ухожу решать эту проблему, что займёт немало времени. Вы, Василий Петрович, с завтрашнего дня займёте моё место и формально станете главой ядра, хотя, конечно, это условно, мы в ядре все равны. – Командующий, вы собираетесь их уничтожить? – Нет, – спустя минуту молчания ответил Бобров, – на данный момент в этом нет никакой необходимости, я собираюсь вести с ними переговоры, вернее с одним из их кланов, пусть и далеко не самым могущественным из них. По большому счёту, я планирую скорректировать их цивилизационный вектор развития и в какой-то мере эволюцию этого биологического вида и тем самым обеспечить безопасность всего человечества. Угроза, исходящая от иной расы, должна быть ликвидирована навсегда. – Не буду спорить, решить эту проблему необходимо, но сейчас меня беспокоит совсем другое… Да, меня интересует, что будет дальше, я имею в виду, что будет с Земским собором, а именно с тем конституционным строем, который будет юридически закреплён по итогам собора? – задал вопрос Верещагин, внимательно изучая малейшие реакции сидевшего напротив него человека, но вынужден был признать невозможность его просчитать. – Если вы опасаетесь какого-то политического строя, то не стоит, в России имеет место быть совершенно особый механизм сакрализации верховной власти, заключающийся в её эффективности. Сама эта эффективность заключается в победе в войне или в гигантском небывалом прежде проекте или проектов, от которого у всего мира дух перехватит. Поражение в войне и отсутствие грандиозных по своим масштабам проектов неминуемо приводит верховную власть к утере своей сакральности, и тут совершенно не имеет значения, какой в стране существует конституционный строй, это вообще неважно на самом деле. Даже большие потери в войне или огромные затраты на грандиозные проекты никак не влияют на сакральность, это прописано в нашем архетипе. Адмирал Верещагин на некоторое время задумался, осмысливая только что услышанные слова, после чего поднял голову и, пристально посмотрев в глаза командующего, поинтересовался: – И в чём же заключается наш архетип? – Это идёт с глубокой древности, ещё со времён татаро-монгольского нашествия. Главное было вывести из города в безопасное место женщин и детей, а дружина погибала вся без остатка, жертвуя собой, прикрывая эвакуацию. Таким вот образом и сформировался наш архетип, в свою очередь и повлиявший на формирование совершенно особой легитимации верховной власти, заключающейся в её эффективности. В общем-то, не имеет особого значения, каким образом верховная власть стала таковой, путём ли революции, или демократических выборов, или ещё каким-то иным образом, что называется по факту. Власть побеждает в войне, или она лишается легитимности, а она уже и основывается на сакральности. – Тогда зачем потребовался созыв Земского собора? – удивлённо приподняв бровь, спросил Верещагин, пребывая в крайне задумчивом состоянии. – Для ликвидации вялотекущей холодной гражданской войны в рамках русского народа и для формирования новой легитимности и сакральности нашего государства и верховной власти, чем мы все эти годы и занимались. – Да, мы многое сделали, – признал адмирал и спустя несколько мгновений нахмурился и задал вопрос: – Тогда почему вы уходите и покидаете нас в тот самый момент, когда мы практически достигли поставленных целей, ведь поработать с иной расой вполне может кто-нибудь другой? Неспешно пройдясь по монастырской келье и остановившись возле книжного стеллажа и вздохнув, командующий заговорил: – Василий Петрович, я ведь никуда не ухожу, перехожу лишь в несколько иную ипостась, и только. Корнелиус ведь также покинул высокий пост официального главы ордена, вот и я поступлю похожим образом, так как мне постоянно приходится надолго отлучаться, хотя брейнет и выручает, но я не могу разорваться. Необходимо сосредоточиться на чём-то одном, и я выбираю работу с иной расой, но тем не менее продолжу наблюдать и в некоторых случаях участвовать в работе ядра. Всё же вынужден признать, за прошедшие десятилетия я устал, мне требуется отдых. – Я вас понимаю, – качнул головой адмирал, – всё это происходило на моих глазах. – Вот и прекрасно, завтра в полдень жду вас в Большом церемониальном зале, где и состоится официальное сложение моих полномочий и передача их следующему формальному лидеру ядра. – Я буду точно в указанное время, – официальным тоном произнёс адмирал и приложил правую раскрытую ладонь к груди. – Я вас более не задерживаю, Василий Петрович. – До свидания, командующий. Попрощавшись с адмиралом, Пётр в глубокой задумчивости подошёл к высокому стрельчатому окну и, вглядевшись вдаль, замер. Спустя несколько минут дверь открылась, и в келью вошёл митрополит Исидор и, встав рядом с командующим, негромко задал вопрос: – И как всё прошло? Чуть изменив положение, Петр, продолжая задумчиво глядеть вдаль, заговорил: – Нормально прошло, Верещагин завтра официально станет главой ядра. – И ты не сожалеешь о принятом тобой решении? – вкрадчиво поинтересовался митрополит, не совсем понимая мотивацию человека, добровольно уходящего в тень. – Пустое, – махнул рукой Пётр, – сожалеть тут не о чем, от слова вообще. Они теперь дальше без меня пойдут вперёд, пришла пора им всем выходить на следующий уровень, и у меня нет никаких сомнений, что они все справятся. Будут споры, куда и каким путём идти, и уже тут я возьму на себя роль арбитра в разрешении противоречий, оставаясь при этом для всех нейтральным, но даже не в этом дело, хотя позиция арбитра сама по себе хороша. Ухмыльнувшись, Исидор, хорошо знавший своего подопечного, с некоторой иронией в голосе задал вопрос: – Нет, а если серьёзно отбросить про усталость и прочие утверждения? – Ну, а если отбросить всё лишнее, то скажу так: какие-либо официальные структуры меня ни разу уже не интересуют, в том числе и скрытые контуры власти, – проговорил Пётр и, выдержав короткую паузу, медленно развернулся и, посмотрев в глаза своему собеседнику, заговорил вновь: – Раньше я считал, что власть всё решает, потом через какое-то время выяснилось, что это далеко не так, тем более абсолютной власти не бывает вообще. Несколько позже пришло понимание, что реальная власть – это не официальная власть, а власть теневая, и только лишь недавно я, наконец, уяснил одну любопытную мысль. Реальная власть – это не официальные государственные властные институты или даже не закрытые клубы и ордены и уж тем более не тайные организации, хотя они во многом и аккумулируют в своих руках реальную власть. Реальную власть имеет тот или, вернее, те, кто контролирует, манипулирует и направляет в нужном ключе человеческие фантазии и человеческие желания и тайные, скрытые где-то в глубине души, хотелки. Вот она, подлинная власть, которую никто не видит и не слышит, ведь именно желания и хотелки являются в первую очередь главной целью скрытого управления и манипулирования, в том числе и привития людям необходимых кому-то смыслов. Вот именно этим направлением я и займусь с завтрашнего дня, покинув пост формального главы ядра. Именно борьба за чужие вкусы, желания, предпочтения, а также настроения, эмоции и тайные хотелки и есть будущее поле нашей следующей битвы… Хотя нет, не так, это не битва, это следующая наша война с нашими извечными «партнёрами», и в этом направлении я и двинусь дальше. Необходимо, когда придёт время, быть во всеоружии… – Да, это действительно важно, – вынужден был признать Исидор и, помолчав несколько мгновений, негромким голосом поинтересовался: – А сейчас ты куда? – Как и говорил ранее, разрешив все своим дела на Новом Санкт-Петербурге, вылетаю в метрополию иной расы и начну изучать методы принципиально новой, по сути, психоментальной и психоисторической войны, где и буду отрабатывать новые методики ведения психосферной войны, а также тактику и стратегию нападения и обороны в области психосферы. Если всё получится, как я задумываю, то иная раса станет настоящим союзником России. Примерно где-то так… – буркнул себе под нос Пётр и, резко развернувшись, решительным шагом покинул монастырскую келью. – Благослови тебя Бог, Пётр… – выдохнул митрополит и перекрестил исчезающего за дверью парня. Постояв в глубокой задумчивости, Исидор, степенно огладив седую бороду, вышел из кельи и, закрыв дверь, взглянул на наручные часы и направился в общую столовую, время близилось к обеду…