«Боже, нет!», — пишу в ответ. Она отправляет мне «очень смешно», и вот так просто мы снова оказались на одной волне. Элена и Дэлла. Одна странная, а другая красивая. Кит больше ничего мне не пишет. Через несколько дней я спрашиваю Дэллу, рассказала ли она ему. «Ага», — отвечает она. Ну? И что он сказал? Д: Он пришел в восторг. Лучше и быть не могло. «Сразу же?» — Я слишком давлю, но мне интересно, была ли я права насчет него. Д: Да, сразу же. Она врет. Глава 15 #йоги Дэлла потеряла ребёнка. Кит позвонил мне и рассказал об этом. Его голос ровный и мрачный. Мы никогда раньше не разговаривали по телефону, и мне интересно, его голос всегда так звучит, или это вызвано скорбью. Я сразу же заканчиваю работу и еду две мили по направлению к их дому. Уверена, что Дэлла попросила Кита позвонить — это очень в её стиле. Ситуация кажется ещё более мрачной, когда тебе приходится просить кого-то позвонить вместо тебя. Я не грубая, просто она действительно такая. Когда у неё первый раз пришли месячные, она заставила свою маму позвонить мне и сказать, что что-то случилось. Люди ведь на самом деле не меняются, правда? Когда я подъезжаю к дому номер 216 по Тринидад Лейн, в гостиной толпится вся её семья. Видеть их всех, сидящих там, вгоняет меня в тоску. Это похоже на пробуждение. Её родственники по очереди меня обнимают, а потом я иду в спальню Дэллы и Кита, где она лежит на кровати в полной темноте. — Привет, — начинаю я и забираюсь к ней в постель, а она прижимается ко мне. — Дэллс, мне так жаль. Она всхлипывает. — Я не собираюсь говорить ничего дешевого и слабо помогающего, чтобы тебя успокоить, — предупреждаю её. — Знаю, — отвечает она. — Именно поэтому я рада, что ты здесь. — Кто выдал самую большую глупость? — интересуюсь я. — Самую-самую. — Тетя Йоли. Она сказала, что моя матка, возможно, не настолько плодородна, чтобы выносить ребёнка. Мы обе прыскаем от смеха, и вот зачем нужны лучшие подруги. Чтобы растопить лед. — Тетя Йоли однажды заявила, что моя грудь никогда не накормит голодного младенца, — рассказываю я. — А мне было всего тринадцать. Мы снова смеемся, и я беру Дэллу за руку. Она включает телевизор, и мы смотрим «Отчаянных домохозяек», пока Кит не выручает меня, ложась рядом с ней на кровать. Мы едва обмениваемся взглядами, но когда позже пересекаемся, я беру его за руку и легонько сжимаю её. Сочувствую насчет ребенка. И он сжимает мою руку в ответ. Каждый вечер после работы я прихожу к ним. Дэлле тяжело. Даже тяжелее, чем я думала. Я готовлю для них еду и остаюсь с ней, пока Кит на работе. И вот опять моя жизнь вращается вокруг Дэллы и её печали. Я не против, просто устала. У меня есть и свои поводы для грусти. Джун обвиняет меня в том, что я становлюсь пособником. Я вспоминаю, как убеждала Джун носить уродливые шляпы, и понимаю, что она права. Однажды вечером после того, как Дэлла уснула, я прибираюсь на кухне, а в это время Кит возвращается с работы. Вижу свет фар его машины и не могу сдержать радость. Не погруженный в депрессию человек, с которым можно поговорить! Он усаживается на стойку рядом с раковиной, где я мою посуду. — Тебе стоит заботиться и о себе, — это первое, что он мне сказал. А потом я начинаю плакать. Это глупо, ведь со мной ничего плохого не случилось. У меня просто нет на это права. — Прости, — извиняюсь я. — Я не хотела переводить внимание на себя. Кит усмехается. — Ты никогда не уделяешь себе внимания. Может, стоило бы. Я отмахиваюсь от его слов. — Я в порядке. Все отлично. А как ты? У тебя все хорошо? Кит качает головой. — Ты не попытаешь сменить тему и отвлечь меня. Я наблюдаю, как вода вытекает из раковины. — Я не очень люблю говорить о своей персоне. Предпочитаю, чтобы ты рассказал о себе. — Хорошо. И что бы ты хотела узнать? — Ты рассказал своей семье о ребенке? На его лице не отражается ничего. Его эмоции почти невозможно прочесть. — Нет. Было слишком рано. Справедливо. — А что ты чувствуешь по этому поводу? Он жует нижнюю губу. — Не знаю. У меня почти не было времени свыкнуться с мыслью о беременности, пока всё не закончилось. — Ты расстроился? — допытываю я. Мне хочется узнать хоть что-то. Он толком ничего не сказал. — Не знаю. — Для человека, который так хорошо разбирается в чувствах других, о своих ты знаешь совсем немного. Кит морщится. — Может, мне тоже не нравится говорить о себе. — Хммм, — отвечаю я с ухмылкой. — Что же мы будем делать? Он вскакивает на ноги и предлагает: — Пойдем, прогуляемся. Я бросаю взгляд в сторону их комнаты. — Ладно. Нам стоит оставить записку? — Она выпила снотворное? Я киваю. — Тогда она проспит до утра. Я следую за ним через дверь и вниз по дорожке. Пытаюсь угадать, в какую сторону он пойдет, но ошибаюсь. В воздухе витает легкий запах океана и бензина с шоссе. Это аромат побега и свободы. Мне интересно, заметил ли это Кит, и не возникает ли у него желания запрыгнуть в грузовик и ехать, ехать, ехать подальше от этого идеального мира. — Кит, — начинаю я. — Ты влюблен? Он морщится. — Почему каждый раз, когда мы идем на прогулку, ты задаешь мне этот вопрос? — А почему ты никогда на него не отвечаешь?