Приехав в отделение милиции, они с трудом дотащили спящего Маврина в дежурную часть. Дежурный по отделению милиции удивился, увидев Маврина в таком состоянии, он еще помнил его в бытность работы в уголовном розыске. В этот момент в дежурную часть зашел Николаев. Женя рассказал ему про пистолет, найденный у Маврина, и предъявил его начальнику. Павел Иванович аккуратно осмотрел его, а затем попросил дежурного офицера «откатать» на всякий случай пальцы у спящего Маврина и утром вместе с пистолетом отправить в райотдел на экспертизу. — Вот ведь как бывает, — проговорил он, — еще недавно мы с ним вместе работали, а сейчас лежит он пьяный на нарах, и похоже, что сам совершил противоправное деяние. — Но в отношении убийства Широкова у него, похоже, есть алиби, — сказал Женя, — он ведь, судя по всему, приехал на дачу еще до его убийства. — А я говорю пока не об убийстве, а о хранении и ношении огнестрельного оружия, которым его никто не награждал, — проговорил Николаев. — А сейчас уже поздно и пора идти домой; завтра будем выдвигать и обсуждать версии и продолжать расследовать это дело. Утром следующего дня Кудрин, минуя свой кабинет, сразу направился к Николаеву. — Проходи, Женя, — сказал он, — сейчас приведут Маврина, и мы с ним потолкуем. Я так думаю, что через пару часов мы будем знать результаты экспертизы пистолета, изъятого вчера у него. Через несколько минут дежурный офицер ввел в кабинет задержанного. Вид у него был помятый, во все стороны торчали рыжие лохматые волосы, глаза были красными, а на лбу выступали капельки пота. — Проходи, Леша, присаживайся, — проговорил Николаев. — Ты что, Паша, с ума сошел, невиновного человека в обезьянник засунул, да еще и пальцы откатал; беспредел творите, — надрывным голосом закричал Маврин. — Ты что так кричишь, мы ведь не глухие, — резко обрубил его Николаев, — мы сами хотим во всем разобраться. Где ты был вчера с семи до восьми часов вечера? — Где, в Караганде, — язвительно ответил он, — мне вчера твой пацан сказал, что убили Олега Широкова, так вот я к этому не причастен. — Во-первых, не пацан, а инспектор уголовного розыска Кудрин, и, в отличие от тебя, у него за спиной школа милиции, — сказал Николаев, — а во-вторых, свидетели утверждают, что тебя вчера вечером видели выходящим из дома, где жил потерпевший, и садящимся в его машину. — Ну да, я заходил к нему с просьбой дать мне его машину для поездки на дачу, — ответил Маврин, — так как у моей «Волги», видимо, аккумулятор накрылся и я не смог ее завести. — А в котором часу это было? — спросил Женя. — Я точно помню, что это было около шести часов вечера, — ответил Маврин, — так как в половине седьмого меня ждал у своего магазина Витя Серегин, с которым мы вместе собирались поехать ко мне на дачу. — Расскажи подробнее о встрече с Широковым вчера, — тихо проговорил Николаев. — Да что там говорить, — ответил Маврин, — когда я пришел к нему, он сидел за письменным столом, рассматривал какие-то бумаги и пил пиво. Я попросил его дать ключи от его машины, чтобы поехать на дачу, и объяснил, что моя «Волга» сломалась. Олег без вопросов достал из своей сумочки ключи и передал их мне. — Ну надо же, какое доверие, — заметил Женя. — Так он же двоюродный брат моей бывшей жены, — сказал Маврин, — с ней мы расстались, а с ним сохранили хорошие отношения. Он, кстати, тоже должен был поехать вчера с нами на дачу, но потом передумал, сославшись на дела. Мы с ним посидели минут десять, покурили по сигарете, выпили по стакану пива, и я ушел. — А Широков тебе ничего не говорил, может быть, он ждал кого-то? — спросил Кудрин. — Нет, ничего такого не говорил, — ответил Маврин. — А как его убили? — вдруг спросил он. — Выстрелом из пистолета в лоб, — ответил Женя. — Ну и отсюда закономерный вопрос, откуда у тебя пистолет Макарова, я что-то не помню, чтобы тебя награждали им? — спросил Николаев. Маврин замолчал и уставился на окно, как будто там что-то происходило. — Повторяю, — громко произнес Павел Иванович, — откуда у тебя ствол? — Ну, ты же знаешь, Паша, что почти у каждого оперативника есть свой ствол, — тихо проговорил Маврин. — Помнишь, шесть лет тому назад мы брали банду Малинкиных в деревне Садовники. Тогда мы у них изъяли целую кучу разных стволов. — Помню, и очень хорошо, — ответил Николаев, — тогда, если память мне не изменяет, мы изъяли четыре пистолета и два обреза, а когда приехали в отделение милиции, то одного Макарова не досчитались. Но в той суматохе все были на подъеме от удачной операции по задержанию опасных преступников и этот факт как-то «замылили», указав в рапорте об изъятии лишь трех пистолетов. Так, значит, это ты утянул тот ствол! — Экспроприировал, — улыбаясь, ответил Маврин, — и, как я понимаю, его уже направили на экспертизу. — Правильно понимаешь, — также с улыбкой ответил Николаев. — А я возьму и откажусь от этого ствола, скажу, что мне его подкинули, а пока я спал, в ладонь положили этот ствол, чтобы экспертиза показала именно на мои отпечатки, — язвительно пробурчал Маврин. — А на этот счет у нас имеется протокол изъятия пистолета, — сказал Николаев и показал ему бумагу, лежащую у него на столе. — Без понятых — это фикция, — парировал Маврин. — Почему же без понятых, вот подписи Серегина и Ильина, которые и выступили в качестве понятых, — проговорил Павел Иванович, показывая ему подписи понятых в протоколе. — Да они оба пьяные в дугу были, — резво сказал он. — Но об этом история умалчивает, — задумчиво проговорил Женя. Воцарилось молчание. Маврин уставился глазами в пол, соображая, что, видимо, не все так просто у него будет. — Послушай, Алексей, а что за картинка с изображением волка была в кобуре пистолета? — спросил Николаев. — Какая картинка, ничего не знаю, — ответил он. — Да вот она, — проговорил Кудрин, вынимая ее из кармана. — Первый раз вижу, — ответил Маврин, — послушайте, что вы мне разные загадки накручиваете: сначала об убийстве Широкова, а потом о какой-то картинке с нарисованным волком?! Вдруг он внезапно умолк, отвел глаза в сторону и вытер пот со лба. — Что-то вспомнил, Алексей? — спросил Павел Иванович. — Да нет, ничего, — как-то неуверенно ответил он. По его напряженному лицу Жене стало понятно, что он о чем-то подумал, но говорить об этом не захотел. — Мы, Алексей, не первый год работаем в уголовном розыске и знаем все правила, — твердым голосом сказал Николаев, — за хранение и ношение огнестрельного оружия ты уже имеешь срок. — Да не пугай меня, Паша, — ответил Маврин, — вот посмотришь — к вечеру я отсюда выйду, а ты долго будешь извиняться передо мной. — Вот это вряд ли, — проговорил Николаев, — ты хоть и адвокат, но сейчас — простой гражданин, который переступил черту закона. — Да что ты заладил со своей чертой, — ответил Маврин, — мои друзья вытащат меня из твоих «объятий», а вот тебе будет плохо. — Не угрожай мне, Алексей, лучше подумай о своем будущем, — сказал Павел Иванович и, позвонив в дежурную часть отделения милиции, попросил, чтобы Маврина отвели в камеру. Когда его увели, Николаев сказал: — Нужно опросить его собутыльников по поводу времени приезда Маврина на дачу. — Калинин их должен был с утра вызвать к нам, — ответил Кудрин, — видимо, они уже здесь, у моего кабинета. — Ну а нам теперь нужно только дождаться заключения эксперта-криминалиста по пистолету, изъятому у Маврина, — сказал Николаев. Когда Женя вышел из кабинета начальника, в коридоре ему встретился старший из оперативного состава отделения милиции Лев Ерихин. — Привет, Женя, — проговорил он, — дежурный сказал, что ты Мавра взял? — Ну да, вчера вечером одного мужика грохнули, а Маврин, по всей вероятности, был последним, с кем встречался потерпевший, — ответил Кудрин, — да еще и ствол «левый» у него нашли. — Ствол отдали экспертам? — спросил Ерихин. — Да, рано утром отвезли в райотдел, — ответил Женя. — Гнилой человек этот Маврин, — тихо проговорил Лев Алексеевич. — Мы ведь с ним работали вместе в нашем же отделении милиции. Он всегда мечтал иметь много денег, копил на автомашину. Я помню, как-то лет шесть назад мы с ним выезжали на одну квартирную кражу, так вот он тогда составлял протокол осмотра места происшествия, где были указаны все похищенные вещи. Меня тогда поразила стоящая на столике оригинальная зажигалка с головой льва. Так вот, — продолжал Ерихин, — через неделю в курилке я увидел ее в руках Маврина. Увидев, что я посмотрел на нее, он быстро спрятал ее в карман. Видимо, это был не первый такой случай, ребята про него разное рассказывали. Жадный он всегда был до денег, никогда не сбрасывался со всеми на подарок ко дню рождения кого-либо из сотрудников. Поблагодарив Ерихина за информацию, Женя быстрой походкой пошел в свой кабинет. Опрос собутыльников Маврина почти ничего не дал: Ильин приехал на дачу около девяти вечера, когда футбол уже заканчивался, а Маврин с Серегиным слушали радиоприемник и болели за Спартак. Серегин подтвердил слова Маврина о том, что тот, как и было заранее условлено, приехал за ним около семи часов вечера. Но приехал не на своей машине, а на «москвиче» старого образца. Документально оформив показания свидетелей, Женя сел за свой стол и начал разбирать рабочие бумаги. Через час зазвонил телефон и он услышал взволнованный голос Николаева: «Женя, срочно зайди ко мне». Через минуту Кудрин снова входил в кабинет своего начальника. — Только что мне позвонил эксперт-криминалист и сказал, что Широков был убит из пистолета, изъятого у Маврина, — сказал Николаев, — кроме того, на стволе пистолета были обнаружены следы крови, идентичной группе крови потерпевшего. Пуля и гильза, обнаруженные на месте происшествия, были выпущены также из этого пистолета. И еще, на зажигалке, валявшейся у трупа, и на стакане, стоявшем на столе, также «засветились» пальчики Маврина. — Вот это да! — воскликнул Женя. — Я, конечно, Маврина не знаю как человека, но убить своего в прошлом родственника — верх цинизма. — Насколько я его помню, — проговорил Павел Иванович, — он был не очень хорошим человеком в коллективе, все его коллеги отмечали в нем наравне с завистливостью и жадностью — хитрость и трусость. Однако пойти на «мокрое дело» он мог решиться исключительно только из-за больших денег. — Странно, — задумчиво сказал Женя, — а какой же был мотив этого преступления, чем ему так насолил Широков, чтобы его нужно было убивать? И еще, — продолжал он, — если это убийство — дело рук Маврина, то зачем он тогда сел в его машину и на глазах соседей уехал? Мне кажется, что так преступники не поступают, они пытаются скрытно покинуть место преступления и не оставлять дверь квартиры открытой, где только что был убит человек. И потом — нагло сесть в его машину при сидевших на лавочке соседях и со свистом укатить, а потом на даче еще и общаться со своими приятелями, как будто ничего не произошло… — Это все так, — проговорил Николаев, — но прямые улики уже говорят о том, что убить Широкова мог именно Маврин. — А вот у меня пока нет такой убежденности в вине Маврина, — сказал Женя, — ведь чертовщина какая-то получается: Широков был убит в промежутке от семи до восьми часов вечера, что подтвердил врач из скорой помощи и наш эксперт, — и это факт! Соседка Широкова Брагина видела выходящего из подъезда Маврина в шесть часов вечера, так как дочка из окна первого этажа позвала ее домой именно в это время. По телевизору начиналась передача «Клуб кинопутешествий», которую Брагина никогда не пропускала. И это тоже факт! Собутыльник Маврина Серегин утверждает, что тот заехал за ним к магазину в половине седьмого вечера и они быстро поехали, чтобы успеть на матч московского «Спартака» с минским «Динамо», репортаж которого по радио начинался в семь часов вечера. И это — третий факт! Я, кстати, сегодня позвонил на телецентр, — продолжал Кудрин, — и мне подтвердили, что вчерашняя передача клуба путешественников началась в шесть вечера, а футбол — в семь вечера. Если дальше рассуждать: от дома Широкова до села Сватеево ехать около тридцати минут, так как машин в сторону области в воскресенье идет немного. Предположим, что они приехали на дачу в семь вечера, быстро побросали дрова в топку, сели за стол и включили радиоприемник. Ну как здесь не выпить сто грамм за начало матча! — Да еще и не по одной стопке, наверное, накатили, — проговорил Николаев.