– То есть изнасилуют? – Еще хуже. – А почему именно ты? – Почему я? – Да. Что делало тебя таким необходимым для побега? Почему они не взяли еще какого-нибудь латиноса, раз уж собирались бежать в Мексику? Он пожал плечами. – Да они же чокнутые. Кто знает, что у них на уме? – И что ты сам собирался делать в Мексике, ведь по-испански ты же не говоришь? – Пооколачиваться там некоторое время. Скрыться. Потом перейти границу назад, в Техас. Мне главным образом хотелось выбраться из Калифорнии. Здешнее правосудие вроде бы не на моей стороне. В дверь постучал дежурный, давая понять, что время беседы истекло. Однако что-то в улыбке Брайана уже и до этого заставило меня насторожиться. Я сама по натуре врушка, талант у меня скромный, но я стараюсь его развивать. И во вранье я разбираюсь лучше, чем, может быть, половина народу на планете. Не думаю, что слова этого парня звучали бы столь же искренне, если бы он и в самом деле говорил правду. 14 По дороге к себе на работу я заехала в отдел регистрации, расположенный в одном из крыльев здания суда Санта-Терезы. Само здание было отстроено заново в конце двадцатых годов после того, как в 1925 году землетрясение разрушило не только его, но и многие другие постройки в центральной части города. Прикрепленные на ведущих в зал регистрации дверях листы медной чеканки изображали в аллегорических картинках историю штата Калифорния. Толкнув входную дверь, я оказалась в просторном помещении, рассеченном надвое стойкой. Справа располагалось небольшое пространство для посетителей, обставленное двумя массивными дубовыми столами и множеством стульев, сделанных в том же стиле и обитых кожей. Пол был выложен плитками из полированного темно-красного камня, а высокие потолки расписаны картинами в приглушенных голубых и золотистых тонах. В толстых подпотолочных балках бродило эхо. Сами балки опирались на расставленные с редкими интервалами деревянные колонны, увенчанные ионическими капителями. Все это тоже было выдержано в приглушенных тонах. Прямоугольные пластины свинцового стекла в мозаичных арочных окнах перемежались рядами соединенных друг с другом кружков. Вся работа отдела регистрации была поставлена на современную техническую основу: повсюду стояли компьютеры, аппараты для просмотра микрофильмов, телефоны, рабочие станции. В качестве еще одной дани современности часть стен облицевали выполненными под дерево гасящими звуки панелями. Во мне сидело какое-то странное внутреннее сопротивление тем поискам, которые я собиралась предпринять, и ум мой был поглощен борьбой с этим сопротивлением. У стойки стояли несколько человек, и я даже подумала, а не отложить ли мне выполнение этой малоприятной задачи на другой день. Но тут появился еще один служащий отдела, высокий и худощавый мужчина в слаксах, красивой рубашке с короткими рукавами и в очках, одна из линз которых была темной. – Вам помочь? – спросил он. – Я бы хотела посмотреть брачное свидетельство, выданное в ноябре тридцать пятого года. – На имя? – Милхоун, Теренс Рэндалл. А ее имя вам нужно? – Нет, этого достаточно. Мужчина записал имя на листке бумаги. Потом пододвинул мне бланк, и я заполнила его, заверив округ, что цели моего запроса самые безобидные. С моей точки зрения, это лишь глупая формальность, потому что данные о рождениях, смертях, браках и собственности по закону открыты для всех. Для архивирования в отделе использовалась система "саундэкс" – довольно занятный процесс, при котором все гласные в фамилии опускаются, а каждой из согласных присваивается определенное числовое обозначение. Сотрудник отдела помог мне перевести фамилию Милхоун в ее соответствующий эквивалент по "саундэксу", после чего отослал меня в обычный старый каталог, где я отыскала карточку на своих родителей, на которой были указаны дата их бракосочетания, номер архивного дела и номер страницы, на которой была сделана регистрационная запись. С этой информацией я вернулась назад к стойке, и служащий позвонил по телефону кому-то, кто скрывался в затянутом паутиной чреве здания и в чью обязанность входило вызывать, как духов, нужные материалы, уже переведенные на кассеты. Потом служащий усадил меня за аппарат для просмотра микрофильмов и быстро пробормотал целый набор инструкций, из которых половину я даже не разобрала. Впрочем, особого значения это не имело, потому что он сам включил аппарат и вставил в него кассету, попутно объясняя мне, как и что надо делать. Наконец он оставил меня в одиночестве, и я принялась ускоренно просматривать пленку в поисках нужного мне документа. И вдруг я их обнаружила – имена и необходимые личные данные, внесенные в книгу почти пятьдесят лет тому назад. Теренс Рэндалл Милхоун из города Санта-Тереза, штат Калифорния, и Рита Синтия Кинси из города Ломпок, штат Калифорния, вступили в брак восемнадцатого ноября 1935 года. Ему было тогда тридцать три года. В графе "род занятий" он написал "почтальон". Его отца звали Квеллен Милхоун, а девичья фамилия его матери была Дэйс. Рите Кинси в момент бракосочетания было восемнадцать лет, род занятий она не указала, родители – Бэртон Кинси и Корнелия Стрэйт Ла-Гранд. Брак был зарегистрировал судьей апелляционного суда округа Пердидо Стоуном, церемония состоялась в городе Санта-Тереза, в четыре часа дня. За свидетельницу расписалась Вирджиния Кинси, моя тетя Джин. Так значит, они втроем и стояли тогда перед судьей, не зная, что через двадцать лет мужа и жены не станет. Насколько я знала, не сохранилось ни свадебных снимков, ни каких-либо памятных вещей или безделушек. Я видела лишь одну или две их фотографии, сделанные уже в последующие годы. Где-то у меня дома лежала небольшая пачка моих собственных фото, сделанных в раннем детстве и в первые школьные годы, но не было ни одной фотографии моих родителей, а также дедушек и бабушек. Только сейчас я вдруг осознала, в каком же информационном вакууме прожила жизнь. У других были семейные предания, смешные и грустные истории, альбомы с фотографиями, старые письма, переходящие из поколения в поколение вещи – все то, в чем выражаются традиции семьи. У меня же не было ничего. Мысль о том, что в Ломпоке до сих пор живет семья Бэртона Кинси, родных моей матери, вызывала у меня противоречивые чувства. А где же родственники моего отца? Я вообще никогда не слышала, чтобы в нашем доме вспоминали семейство Милхоунов. Я вдруг словно в одно мгновение увидела прожитые годы с другой точки зрения. Я давно привыкла находить странное удовольствие в отсутствии у меня родственников. Даже чувствовала в этом смысле свое превосходство над другими. Конечно, я не говорила об этом вслух, но теперь поняла, что превратила это обстоятельство в нечто вроде пьедестала для самой себя. Уж Я-то не была обычным продуктом семейства, принадлежащего к среднему классу. Я-то не имела никакого отношения ни к каким причудливым семейным драмам: распрям, ссорам, связям, о которых не говорят, к тайным соглашениям и мелочному тиранству. Конечно, не явилась и участницей чего-то доброго, хорошего. Ну и что с того? Я была не такая, как другие. Особенная. В лучшем случае я человек, создавший себя сам, в худшем – злополучный результат своеобразных представлений моей тетушки о том, как надо воспитывать маленьких девочек. Но и в том, и в другом случае я могла считать себя аутсайдером, абсолютно одиноким человеком, что меня прекрасно устраивало. А теперь приходится думать о том, что может значить для меня эта неизвестная семья... кто на кого предъявит права – я на них или они на меня. Я перемотала назад пленку и отнесла кассету к стойке. Выйдя из здания, перешла улицу и направилась к трехэтажной стоянке, на которой оставила свою машину. Справа от меня находилась публичная библиотека, в которой я, при желании, могла получить телефонную книгу Ломпока и полистать ее. Но вот было ли у меня такое желание? Я замедлила шаг, решая, как поступить. В конце концов, ведь речь идет только о том, чтобы получить информацию, сказала я себе. Решать ничего не нужно, надо просто узнать. Я свернула вправо, поднялась по ведущим к двери ступеням наружной лестницы и вошла. Там я опять свернула и протолкалась через турникеты, установленные для того, чтобы ловить книжных воров. Полки с телефонными книгами и адресными справочниками всех городов штата стояли на первом этаже, немного левее справочного стола. Я отыскала телефонную книгу Ломпока и принялась листать ее, тут же не отходя от полки. Садиться мне не хотелось: сделав это, я тем самым как бы косвенно признавала, что дело заслуживает хотя бы того, чтобы ради него присесть. В справочнике значился только один человек по фамилии Кинси, и это был не Бэртон, а Корнелия, мать моей матери – рядом с именем стоял номер телефона, но адрес указан не был. Я отыскала справочник "Полка для Ломпока" и района базы военно-воздушных сил Ванденберг и проверила в той его части, где за основу были взяты первые цифры номеров телефонов. Здесь был указан адрес Корнелии по Уиллоу-авеню. Тогда я взяла прошлогодний выпуск того же справочника: тут вместе с Корнелией значился и Бэртон. Очевидное умозаключение, которое отсюда следовало, могло быть только одно: что Корнелия овдовела в промежуток между составлением предыдущего и последующего справочников. Ужас! Это же надо! Стоило мне обнаружить своего дедушку, и тут же выясняется, что он умер. Я записала адрес на обратной стороне отрывного талончика чековой книжки, предназначенного для внесения вклада на счет. Половина из тех, кого я знаю, используют эти талончики для подобных же целей. Почему бы банкам не добавить в книжку несколько чистых листков, на которых можно было бы что-то записать? Я сунула чековую книжку назад в сумочку и твердо позабыла о ней. Решу потом, что мне с этой информацией делать. Я вернулась к себе в контору и вошла через боковую дверь. Открыв свою комнату, я увидела на автоответчике мигающую лампочку. Нажав кнопку воспроизведения, стала открывать окно, одновременно слушая запись. "Мисс Милхоун, говорит Хэррис Браун. Я, бывший лейтенант полиции Санта-Терезы, сейчас на пенсии. Мне недавно позвонил от них лейтенант Уайтсайд и сказал, что вы пытаетесь разыскать Венделла Джаффе. Он, видимо, говорил вам, что это было одно из последних дел, расследованием которых я занимался перед уходом из полиции, и я буду рад поговорить с вами о нем, если вы мне перезвоните. Сегодня я буду почти все время в разъездах, но думаю, вы сможете застать меня между двумя часами и четвертью четвертого по телефону..." Я схватила ручку, быстро записала номер, который он повторил дважды, и тут же глянула на часы. Черт! Еще только без четверти час. На всякий случай я набрала номер: а вдруг Браун уже там? Но нет, это было бы слишком большим везением. Я набрала номер Ренаты Хафф, но ее тоже не оказалось дома. Рука моя еще лежала на телефоне, когда аппарат вдруг зазвонил сам. – Частное детективное агентство Кинси Милхоун. Слушаю вас, – сказала я. – Могу я поговорить с миссис Милхоун? – спросил певучий женский голос. – Я у телефона, – осторожно ответила я. По-видимому, звонили с очередным предложением что-нибудь купить. – Миссис Милхоун, говорит Патти Кравиц из компании "Телемаркет". Как вы сегодня? – Видимо, ее инструкции требовали в этом месте улыбнуться, потому что голос прозвучал очень тепло и приветливо. Я провела языком по губам и ответила: – Отлично. А как вы? – Вот и чудесно. Миссис Милхоун, мы знаем, что вы очень заняты, но мы проводим предварительное маркетинговое исследование по одному чудесному товару, поэтому просили бы вас уделить нам всего несколько минут и ответить на несколько вопросов. Если вы готовы нам помочь, вас уже ждет очень милый приз. Можем мы рассчитывать на вашу помощь? До меня доносились из трубки и другие голоса, видимо, велось одновременно несколько подобных разговоров. – А о каком товаре идет речь? – Извините, но пока я не имею права этого говорить. Могу сказать только одно: это новая услуга, связанная с деятельностью авиакомпаний. Ее внедрение, которое намечено на ближайшие месяцы, приведет к формированию совершенно новых взглядов на то, как лучше совершать деловые и личные поездки. Можем мы отнять у вас несколько минут? – Конечно, почему бы и нет? – Прекрасно. Миссис Милхоун, вы не замужем, замужем, разведены или вдова? Мне понравилась ее искренняя и непринужденная манера – говорившая как будто считывала вопросы с лежавшей перед ней пачки карточек. – Вдова, – ответила я. – Очень жаль, примите мои соболезнования, – проговорила она и таким же поверхностным тоном, на одном дыхании продолжила: – У вас собственный дом или вы снимаете квартиру? – Видите ли, раньше у меня было два собственных дома, – небрежно ответила я. – Один здесь, в Санта-Терезе, а другой во Флориде, в Форт-Майерсе. Но теперь, когда Джона не стало, тот второй дом мне пришлось продать. А снимаю я только квартиру в Нью-Йорке. – Вот как. – Я довольно много езжу, поэтому и согласилась помочь вам в этом исследовании. – Я почти зримо представляла себе, как моя собеседница сейчас лихорадочно сигналит рукой своему начальнику. Дескать, попался интересный материал, и ей может понадобиться помощь. Мы перешли к вопросу о моем годовом доходе, и я сказала, что в этом году он должен быть значительный: на целый миллион больше, чем в прошлом. В таком духе я продолжала врать, выдумывать, изворачиваться, развлекая себя и одновременно оттачивая свое умение придумывать и уходить от прямых ответов. Довольно быстро мы добрались до той части телефонного спектакля, где мне оставалось только выписать чек на тридцать девять долларов девяносто девять центов, чтобы получить заработанную мной награду – дорожный комплект из девяти выполненных в одном стиле и по специально разработанным эскизам чемоданов, который в розничной продаже в большинстве универсальных магазинов стоит дороже шестисот долларов. Теперь наступила моя очередь проявлять скепсис и недоверие. – Вы шутите, – изумилась я. – Это какой-то розыгрыш. Всего тридцать девять девяносто девять? Не верю! Женщина заверила меня, что это не розыгрыш, и предложение делается вполне серьезно. Комплект чемоданов достается мне совершенно бесплатно. Единственное, что я оплачиваю, это доставку, причем, если мне так удобнее, я могу рассчитаться через кредитную карточку. Она предложила, что ко мне могут подъехать в течение часа, чтобы взять чек, но я, подумав, решила, что через кредитную карточку мне будет все же проще. Тут же придумав симпатичный ряд цифр, я дала ей номер моего счета, который она мне для точности повторила. По тону ее я чувствовала, что она сама не верила своему везению. Наверное, в тот день я оказалась единственным человеком, который не травмировал лишний раз ее слух, сразу же бросив трубку. Но зато теперь всю оставшуюся часть дня она и ее коллеги будут пытаться получить за товар, с названного мною счета. На обед я выпила прямо за рабочим столом пакетик обезжиренного йогурта и потом немного подремала, откинувшись на спинку кресла. В перерывах между автомобильными погонями и перестрелками у нас, частных детективов, выдаются иногда такие вот деньки. В два часа я стряхнула с себя дрему и потянулась к телефону, чтобы снова попытаться дозвониться до Хэрриса Брауна. На том конце провода раздалось четыре гудка, потом трубку сняли. – Хэррис Браун, – проговорил немного раздраженный и явно запыхавшийся голос. Я сняла ноги с письменного стола и представилась. Тон Брауна сразу же изменился, в голосе появился интерес. – Рад, что вы позвонили. Меня очень удивило, когда я услышал, что этот тип объявился снова. – Ну, доказательств, что это именно он, у нас пока еще нет, но лично я в этом почти уверена. А сколько времени вы тогда вели это дело? – Месяцев семь, наверное. Я ни на секунду не поверил тогда, будто он действительно умер, но убедить в этом других мне было чертовски трудно. И в конечном счете так и не удалось. Приятно слышать, что чутье меня тогда не обмануло. Да, так какую помощь вы от меня ждете? – Я пока и сама не знаю. Думаю, мне просто хотелось поговорить, посоветоваться, – ответила я. – Мне удалось установить женщину, с которой он путешествовал. Ее зовут Рената Хафф, и у нее есть свой дом в Пердидо-Кис. Похоже, Брауна эта информация поразила. – Откуда вы это узнали? – Гм-м, я бы предпочла этого не уточнять. Скажем так: у меня есть свои способы, – ответила я. – Вроде бы у вас неплохо получается. – Стараюсь, – сказала я. – Проблема в том, что эта женщина – единственная нить, какая у меня есть, и я не могу вычислить, к кому еще Джаффе может обратиться за помощью. – За помощью в чем? Я чувствовала, что мне довольно трудно сформулировать свою гипотезу в отношении Венделла так, чтобы она звучала убедительно. – Ну-ну, я не очень в этом уверена, но мне кажется, что он слышал о Брайане...