Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 7 из 69 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
А я реву – не могу остановиться. – Не пойду больше в университет! – я сжимаю кулачки и топаю ногой. – Передам заявление в отдел кадров через Вадима и его же попрошу забрать мои документы. Правильно? – Конечно, – одобряет он. – Я вообще считаю, что ты можешь пока посидеть без работы. Мы должны уехать в Нью-Йорк в апреле. А до этого необходимо официально оформить наши отношения – будет лучше, если мы поедем в Америку не как жених и невеста, а как муж и жена. А пока всерьез займись диссертацией. И походи на курсы английского языка. – Я и так знаю английский гораздо лучше, чем ты, – напоминаю я, всё еще всхлипывая. – Да, – соглашается он, – но совершенству нет предела. А сейчас выпей чего-нибудь успокоительного – валерьянки или пустырника, – и постарайся хоть немного поспать. А об университете не думай – он того не стоит. Надеюсь, теперь-то ты понимаешь, что эта работа – не для тебя? Я шмыгаю носом и говорю: «Да». Довольный Андрей мурлычет: «Спокойной ночи, дорогая». Не успеваю я положить трубку, как телефон снова звонит. На экране высвечивается Сашкино имя, и я засовываю телефон под подушку. Я не могу с ним сейчас говорить. Я слишком расстроена. Я не хочу снова услышать про свою слабохарактерность. И рассказывать об этой кошмарной лекции тоже не хочу. Через пять минут – еще звонок. Телефон по-прежнему лежит под подушкой, и я пытаюсь убедить себя, что мне совсем неинтересно, кто звонит. Я ем мороженое. Когда звучание мелодии прекращается, я всё-таки беру телефон в руки. Уже не Сашка и не Андрей. Кирсанов! Этого мне только не хватало! Нет, я поговорю с ним завтра – на свежую голову. И оправдываться перед ним не стану. Просто скажу, что поняла – это не мое призвание. И буду стоять на своем. Я решаю последовать совету Андрея, выпиваю воду с валерьянкой и выключаю телевизор. Чтобы не отвлекаться на звонки, отключаю звук телефона. Вот так! Целых полчаса я лежу в кровати, как послушная девочка. Но сна как не было, так и нет. А в холодильнике еще осталось немного мороженого. Я встаю и плетусь на кухню. Уже темно, но свет я не включаю. Снова вооружившись лотком и чайной ложкой, возвращаюсь в комнату. Рука сама тянется к телефону. Так и есть – семь пропущенных вызовов – дважды звонил Кирсанов и пять раз – Сашка. Желания перезвонить им у меня нет. Может, вообще отключить телефон? Так я и делаю. Минут двадцать сижу в полной тишине. И из-за этой тишины звонок в дверь звучит оглушительно громко. Я вздрагиваю, но с места не двигаюсь. Кто это может быть? Ходить по гостям в такое время не принято. Может, соседке что-то понадобилось? Ничего, подождет до утра. Но кто-то настойчиво снова и снова нажимает на кнопку звонка. Ну, ничего – я тоже могу быть упрямой. Раньше я не замечала, какой резкий и даже неприятный звук у звонка на моих дверях. И неужели кому-то хочется слушать его такое немыслимое количество раз? – Алиса, открой дверь! Я знаю, что ты дома! Сашка! Не дозвонился по телефону и приехал сам. Зачем? Я машинально приглаживаю руками растрепавшиеся волосы, но с кресла не встаю. Не хватало еще, чтобы он увидел меня в таком состоянии. Покрасневшие глаза, разводы от туши на щеках, домашний халат. Конечно, он знает меня слишком давно, чтобы придти от этого в ужас, но испытывать его нервную систему я не хочу. И он не может знать, что я дома – я сижу без света. Может, я у подруги ночую. Или у тетки. А что? Я делаю так время от времени. – Алиса, перестань дурить! Я устал на работе и хочу есть. А если ты не откроешь, мне придется сесть на коврик у твоей двери и просидеть тут до утра. Как же, станет он сидеть на коврике! – Алиса, ну ты же еще не спишь! Я только взгляну на тебя, убедюсь, что всё в порядке, и поеду домой с чувством выполненного долга. Кстати, а как правильно – убедюсь или убежусь? Или как-то еще? Я слышу каждое слово, но к дверям не спешу. И тогда Сашка выдает самый убедительный аргумент. – Алиска, да знаю я всё! Я разговаривал с Андреем. Я вскакиваю с кресла, несусь в прихожую и распахиваю дверь. – Ты что? Ты разговаривал с Андреем? Да как вы смели обсуждать что-то за моей спиной? Кажется, я кричу довольно громко, и Сашка прикладывает ладонь к моим губам и переступает через порог. – А что еще мне оставалось делать? Ты не отвечала на звонки, и я испугался, не случилось ли чего. Мои глаза наполняются слезами. Андрей не должен был ничего никому рассказывать! – Не хнычь! – строго говорит Сашка и, бесцеремонно отодвинув меня от дверей, проходит в гостиную. Щелкает выключатель, и комнату заливает яркий свет. – Ого, мороженое! – радуется Сашка. – Хотя не мешало бы съесть что-нибудь посущественнее. Сообрази, а? На него невозможно обижаться. Долговязый, нескладный, немного смешной – мой самый хороший друг. – Хорошо, – киваю я, – я приготовлю ужин. Но только о работе ни слова! Понятно? Он согласен на всё, и я иду на кухню и жарю яичницу с колбасой. Оказывается, я и сама хочу есть.
– Вкусно! – заявляет Сашка, облизывая вилку и улыбаясь. – Хотя оригинальным это блюдо не назовешь. А раз ты хочешь переквалифицироваться в домашние хозяйки, нужно расширять кулинарные познания. Если ты уволишься из университета, то сможешь пойти не только на курсы английского, но и на кулинарные курсы (интересно, есть ли такие?) или на курсы кройки и шитья. Я мрачнею и собираюсь выставить его за дверь. – Ты обещал – ни слова о работе! – А разве я о работе? – удивляется он. – Я радуюсь тому, что теперь ты целиком и полностью сможешь посвятить себя искусству ведения домашнего хозяйства – это очень пригодится тебе, когда ты станешь женой ученого. Ты растворишься в его делах и заботах – потому что своих дел у тебя не будет. Ты будешь печь ему пирожки, гладить носки и слушать его жалобы на идиотов-коллег. Он издевается, но нарисованная им картина настолько чудовищна и, как ни странно, правдоподобна, что меня прошибает пот. – Андрей не требует от меня ничего подобного! Он только считает, что педагог из меня не получится. И тут он совершенно прав! Я слабохарактерная! – Ты слабохарактерная? – изумляется Сашка и откладывает в сторону блюдце с остатками мороженого. – Ну, знаешь ли, это – полная чушь! Да, ты чуткая и тактичная. Но я не думаю, что это – плохо. Преподаватели должны быть разными. И стервозность тут совершенно не при чём. А поступать, как страус, Алиска, – проще всего. Я упрямо молчу, но я хочу, чтобы он продолжал говорить. – «Рынок ценных бумаг» – дисциплина для начинающего преподавателя слишком сложная. Но это уже прокол заведующего кафедрой. Да и опыт – дело наживное. Я цежу сквозь зубы: – Я всё равно к ним больше не пойду. И не уговаривай. Он с деланным равнодушием отвечает: – А я и не уговариваю. Поступай, как знаешь. Только сначала подумай хорошенько. Утро вечера мудренее. Когда у тебя следующая лекция в этой группе? Я заглядываю в ежедневник. – Через неделю. – Ну, вот! – радуется он. – Целая неделя на то, чтобы серьезно подготовиться к занятиям! Ты разве не хочешь доказать им, что чего-то стоишь? И, по-моему, ты делаешь из мухи слона. Ах, скажите, пожалуйста, на вопросы ответить не смогла! Да даже педагоги с опытом порой с ответами затрудняются. Помнишь, когда мы в институте учились, как Кузаков на трудные вопросы отвечал? «Это выходит за рамки учебной программы». А он, между прочим, профессор! Мне впервые за сегодняшний день хочется улыбнуться. Но больше, чем напоминание о профессоре Кузакове, мне греют душу Сашкины слова о том, что за неделю можно подготовиться к любой лекции. Даже по рынку ценных бумаг. И мне, в самом деле, хочется доказать им, что педагог из меня может получиться! Доказать и тому солидному мужчине с кожаным портфелем, и серьезной женщине в очках, и лохматому рыцарю. И, конечно, Андрею! – Давай договоримся так, – предлагает Давыдов, – ты проведешь еще одну лекцию, и если ситуация не станет лучше, то поступишь так, как советует Андрей. Хорошо? Я киваю. – Вот и славненько! – он потирает руки. Снова звонит телефон – теперь уже у Сашки. – Да! – весело кричит он в трубку. – Да, я как раз у нее. Хорошо, приезжай. Я делаю страшное лицо и машу руками. Он ухмыляется и нажимает на «отбой». – Кирсанов. Говорит, что тоже не мог до тебя дозвониться. Ужасно хочет поговорить с нами обоими. И именно сегодня. Я кручу пальцем у виска. – Вы оба ненормальные. Вы хоть знаете, который час? Давыдов смотрит на часы и признает: – Да, поздновато. Но у него голос странный. Может, что-то случилось? – Студенты уже нажаловались! – предполагаю я, и уже отступившее было плохое настроение вмиг отвоевывает оставленные позиции. Но Сашка качает головой. – Нет, вряд ли. Из-за такого пустяка он бы не помчался сюда, на ночь глядя. К жалобам студентов он давно привык. Скорее, с Дашей поссорился. Хотя, тоже маловероятно. Такой новостью он бы делиться не захотел. Мы гадаем минут пятнадцать – до тех пор, пока не приезжает Кирсанов. Он появляется на пороге, одетый в мешковатый свитер и изрядно потертые джинсы (похоже, Даша так и не привила ему любовь к чему-то более приличному). В руках – свернутые в рулон листки бумаги. – Привет! – уголки его губ чуть приподнимаются – он изображает улыбку. – Кофе напоишь? Я киваю:
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!