- Ежели нужда за душу возьмет, соберу партизан, тех, кто не на фронте. Всем скопом и проведем. Да и помощь, вижу, тебе не в тягость. Ты бы не темнил, едят тя мухи. А все как есть… Под вечер Пирогов связался с областным управлением, просил помочь выяснить личность Сахарова. ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ - Ты сошел с ума, - возмутился председатель исполкома. Серое в морщинах лицо побледнело. - Якитов дезертир! Он предатель! Ты понимаешь? Якитов - предатель! Его военно-полевой суд судить будет! А ты… Что я скажу людям? Нет, как ты думаешь объяснить людям наше решение?.. Триста семей фронтовиков нуждаются в ежедневной помощи. И вдруг, - на тебе, - помощь Якитовой! - У нее двое пацанов, - напомнил Корней Павлович. - Трех и пяти лет. И они не виноваты, что отец у них… - Ты мне с детьми в глаза не лезь. У Ивана Вагонова - трое. У Федора Бодюрова - четверо. У Авдея пятеро по лавкам. - Знаю. И все-таки я прошу. Люди правильно нас поймут. Даже похвалят. Нельзя мстить детям за проступки их отцов. В кабинет без стука вошел секретарь. Председатель сделал знак рукой - занят, но тот, уставясь в пол, засеменил через кабинет, держа перед собой тонкую коричневую папку с документами. - Ладно, - Пирогов поднялся. - Сам придумаю. Председателя эти слова не задели. - Это как же, если не секрет? - Придумаю, - упрямо повторил Корней Павлович. - Я пойду. Дел куча. Он пробежал по коридору, хлопнул входной дверью. На крыльце остановился. А что он, собственно, может придумать? Какие у него фонды? Какие запасы? Но слово - не воробей… Он пошел в райотдел. Свежий снежок поскрипывал под сапогами: рап-рап-арап! Точно - арап! Миленькое дело - обо-й-дусь, придумаю! Заносит тебя, Пирогов. Заносит непонятно куда. Или вообразил себя большим начальником, или нервы напряжены до предела? У хлебного магазина стояла очередь. Человек пятьдесят. Старики, старухи, дети. С дерматиновыми хозяйственными сумками, холщевыми торбами. Скучая, очередь разглядывала идущего милиционера. Пирогов прибавил шагу, но тут от высокой завалинки отделился прямой, как кол старик и направился ему наперерез. - Добрый день, товарищ начальник, - сказал низким голосом. - Здравствуйте, - Корней Павлович остановился. Старик взял его за рукав - дальше, дальше от чужих ушей, - Трофим Сидоркин сказывал, очень интересуетесь старым лагерем партизанским. - Извините, кто вы? - Ефим Логунов. - Логунов? Ло-гу-нов, - Пирогов отвел взгляд, припоминая список, составленный со слов Трофима Сидоркина. В нем не было фамилии Логунова. Это уж точно. - Еще раз извините, мы не знакомы. - Вас-то я знаю. А вы меня… - старик пожал плечами, продолжая уводить Корнея Павловича от очереди. - Вам-то уж как всех знать. - У вас ко мне есть срочное дело? Логунов помялся, оглянулся на людей. - Я из тех, кто зачинал этот лагерь. Из партизан я. «Возможно», - подумал Пирогов. Трофим Сидоркин назвал четыре фамилии. Корней Павлович и не настаивал, чтобы он вспоминал всех. - Ох, погоревали мы тогда, - продолжал Ефим Логунов. - Одна страхота. Не приведи бог такому повториться. - Вы помните место? - А как же! От Святого ключа четыре часа хорошего ходу. По речке. - Вы сможете пойти со мной сейчас? В отдел? Записать показания. - Не! - старик оглянулся на очередь. - У меня четвертый номер. А сказывают, хлеб уже отгружают, скоро привезут. - У вас есть еще что сообщить? - Да нет… Так я. Заходить от Храбровки надо, факт. Сидоркин верно рассудил. Речки держаться надо. Она не замерзает до января. А теплой зимой и вообще не становится… Вот здесь, что хотел я… Память дырявая стала… Да! Осенью… Уже снег выпал… Беда у нас приключилась. Загадка такая… Там пещера есть. Так мы в той пещере пост держали. Караул, по-военному… И вот осенью исчез за ночь караульный. Ушел. И ведь не просто сбег, а пулемет с собой прихватил. Был у нас один, «Льюис» прозывался. С кругляком над стволом… Так вот, проснулись - ни караульного, ни пулемета. Думаем себе, - домой, собака, подался. К бабе. Так на кой ляд пулемет упер? Мы без него как цыплята голые остались: пять винтовок, два нагана, шашка и десяток пик самодельных. Придет взвод белых, голыми руками в мешок соберет… Послали мы одного, Ильку Федорова, в село. Наказали: разыщи, морду набей, пулемент верни. Пошел Илька и не возвратился. Послали Силантия Бострюка. Степенный мужик был. И тот не возвратился. Ну, думаем, спасаться надо. А тут слух дошел - трактом идет товарища Беляева полк. Двести тридцать четвертый. Маловершинский полк Красной Армии. Тут и мы осмелели… Как Анкудай взяли, так мы сразу в дом к беглецу. А им там не пахнет. Не было его. Ни одного часа. Баба божится, сама Голосит: убили-и… И Ильку, и Силантия убили. Только этих-то - белые. В деревне на улице их взяли. Одного, потом другого. А Васька - как в омут головой. Так его и не видали с тех пор. Дети без отца выросли. «Вот и у Якитова без отца вырастут. У многих нынче - без отца», - подумал Пирогов. Будучи в плохом настроении, он никак не мог взять в толк, зачем его остановил старик. - Вот ведь загадка. Правда? Пропал человек, - заключил Логунов. И тут очередь оживилась. Из-за угла вывернула повозка с голубым ларем. Ее сопровождали мальчишки - как всегда шумные, везде поспевающие. - Везут! Везу-ут! - орали они, скача и размахивая руками. - Ну, я пошел, - засуетился старик. Пирогов кивнул на прощание. «Причем тут пулемет и вся эта история двадцатилетней давности? Нам своих загадок на пальцах не уложить…» В отделе у дежурной ждала Корнея Павловича телефонограмма: «Сообщите готовность операции «Кайнок». В декабре ожидается транспорт сверху… Гарантируйте безопасность. Начальник обл. упр. НКВД». Подпись. Вторую зиму подряд, считай, с тех пор, как призвали на войну машины МВТ (Чуйского военизированного тракта), идут трактом караваны верблюдов из Монголии. Сотни тюков с шерстью, кожей, готовой меховой одеждой - подарками для бойцов Красной Армии. Грузы немыслимой цены по военному времени. И уж совсем не поддается воображению международный скандал, или, точнее, если вдруг… В кабинете длинно зазвонил телефон, но пока Корней Павлович отпирал дверь, бежал к столу, звонок оборвался. Пирогов дунул в микрофон, хотел постучать по рычагу, вызвать телефонистку, но вдруг передумал. Кому очень надо, позвонит еще. А у него и так выше головы событий за первую половину дня: одни торопят, другие категорически отказываются понимать, третьи на что-то намекают… Он осторожно положил трубку на рычаг, кинул на свободный стол шинель. Подпоясывать гимнастерку не стал, ремень с кобурой положил на темную нижнюю полку книжного шкафа. Сел и задумался. «Сообщите готовность…» Лично он - хоть сегодня. Но его не хватит на пять-шесть человек. «Кайноки» могут не подчиниться. Горы, глушь придадут им дерзость, а безвыходность положения ожесточит до безрассудности. Он не боится опасности, хотя, конечно, случай очень серьезный. Но можно вспугнуть банду, упустить, вынудить отойти в другое место. И тогда ему, Пирогову, или кому-то другому придется все начинать сначала. Для операции «Кайнок» требуются грамотные, смелые исполнители. Надо обложить логово, как это делали крестьяне, заметив близ села волка. А у него - восемь необстрелянных девчат. Нужно время и время, чтобы пройти с ними хоть краткий курс огневой подготовки, приучить к оружию. Наконец, надо сформировать группы оцепления из местных мужиков в Пуехте, Ыло, здесь в Анкудае проинструктировать их. Операция ставит целью полную ликвидацию банды, а не разгон, перемещение ее. Неделю и больше назад, ему, Пирогову, казалось, что нет работы ответственней, как выявление места обитания лесных нехристей. И вот теперь, когда «адрес» логова прояснился, на первое место выступила сложность завершающего этапа операции. Сколько ему потребуется времени? Пять? Десять дней? Это будет зависеть от решительности и смекалки его сотрудниц. Корней Павлович взял телефонную трубку, услышал, как щелкнула мембрана, и тотчас женский голос сказал: - Слушаю вас. - Соедините с дежурной райотдела. Телефонистка хмыкнула. Пирогов даже представил ее гримасу - вот дает! Но в конце коридора тотчас раздались один за другим несколько нетерпеливых звонков. - Дежурная слушает. - Разыщите Козазаева. Дома, в бане, на печи. Я жду его сегодня в любое время. - Е-есть! - борясь с сомнением, ответила дежурная. - А вы откуда… звоните? Пирогов положил трубку. ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ - Ты когда-нибудь чему-нибудь удивлялся, Павел? - спросил Пирогов.