– Вопросов нет, командир. Мы пошли. – Гони. Не забудь за спиной посты выставить. – Этот момент я уже продумал. Дожидаться, пока рота выступит к входу в третье ущелье, Анчар не стал. Он только сделал Радужному знак рукой. Тот дал по связи команду взводу, и скалолазы двинулись в ворота второго ущелья. Первым пошел командир роты, но его тут же догнали два солдата с ручными пулеметами, высланные командиром взвода в качестве передового дозора. Старший лейтенант Крушинин частенько посматривал в свой планшетник, тогда как пулеметчики контролировали пространство впереди. Они были готовы пресечь любое движение бандитов мощными длинными очередями, прижать их к земле, не дать им ни малейшей возможности поднять голову, позволить бойцам взвода подготовиться к встрече с ними. Ведь пулемет отличается от автомата, которыми вооружены все солдаты и офицеры взвода, именно тем, что имеет возможность стрелять длительными непрерывными очередями и осуществлять надежное прикрытие. При таком интенсивном обстреле найдется очень мало героев или безумцев, желающих поднять голову и посмотреть в огнедышащий глаз. Тем более когда этих глаз бывает два. Шальная пуля сама не знает, куда она полетит, и лучше не искать с ней встречи. Планшетник старшего лейтенанта скоро подсказал, что над ними находится первое место, отмеченное Радужным как возможное для перехода. К этому времени ущелье уже начала сковывать ночная темнота, хотя еще можно было рассмотреть, что справа по ходу тянется сплошная монолитная стена. Даже хорошо подготовленные скалолазы могли бы преодолеть ее только с большим трудом. Лейтенант Радужный, видимо, тоже смотрел в свой планшетник, который показывал ему местонахождение командира роты и двух пулеметчиков. Поэтому он сразу догнал их. Но трудности прохождения монолитной стены лейтенант заметил и оценил еще на подходе. – Подняться здесь до перевала мы, пожалуй, в дневных условиях и смогли бы, но на это уйдут целые сутки, – сообщил Радужный командиру роты. – Я тоже вижу, что до перевала добраться сложно, – согласился Анчар, опуская бинокль с тепловизором, с помощью которого он рассматривал стену. – Очень уж высоко монолит идет. Трещин в стене минимум. Крепление вбить толком некуда. – Что делать будем? – скороговоркой спросил лейтенант. – Идем ко второму перевалу, – ответил командир разведывательной роты и шагнул, не оборачиваясь, вперед. Однако Радужный за ним не двинулся. Вслед за старшим лейтенантом, как и прежде, пошли только два пулеметчика. Лейтенант остался дожидаться остальных бойцов взвода, которые быстро подтянулись к командиру. До второго перевала расстояние было примерно таким же, как от ворот ущелья до первого. Только вот передвигаться бойцам предстояло по россыпи крупных камней, видимо, свалившихся сверху и потому глубоко ушедших нижним рядом в землю. Теперь уже и сам старший лейтенант Крушинин смотрел на планшетник довольно редко. Гораздо чаще он прикладывал к глазам свой мощный десятикратный бинокль, чтобы определить безопасность прохода. Оказалось, что командир роты делал это не зря. Еще на подходе к перевалу он услышал стук упавшего камня, невольно поднял окуляры бинокля выше поверхности и сразу заметил противника. По крутому склону, пользуясь веревками, неторопливо, соблюдая все возможные меры безопасности, спускались около двадцати бандитов. Видимо, они были хорошо осведомлены о возможности прохода по перевалу и намеревались выполнить то же самое, что задумал майор Пороховщиков, только с противоположной стороны. Бандиты хотели ударить в тыл спецназовцам, занявшим ущелье. Камень вывалился из-под ноги кого-то из них, не выдержал изрядного веса человеческого тела. Ибрагим Владимирович решительным жестом остановил пулеметчиков, уже готовых открыть огонь. Он поднял свой автомат, снабженный глушителем и ночным тепловизионным прицелом «Шахин». Лазерный дальномер показал дистанцию до противника – восемьдесят метров. На таком расстоянии бандиты не услышат стрельбу из автоматов с глушителями. – Ливень, внимание! Со всем взводом ко мне! Впереди по стене спускаются два десятка бандитов. Не прошло и минуты, как взвод скалолазов во главе со своим командиром оказался рядом. – Прицел постоянный! Одиночный ставь! Огонь! – дал команду старший лейтенант и первым сделал прицельный выстрел. Солдаты стреляли по-разному, одни стоя, другие – припав на одно колено, кому как было удобнее. Но они не промахивались. Бандиты даже понять не успели, что произошло. Сам спуск был не сложным, хотя любой из них вполне справедливо считается более тяжелым, чем подъем. Пятеро боевиков все же успели оказаться на дне ущелья. Остальные были убиты прямо на стене. Однако все они были закреплены самостраховкой, и потому никто из них не упал на камни. Это было спецназовцам только на руку. Пятеро спустившихся не ждали, когда другие окажутся рядом с ними, а сразу двинулись навстречу взводу скалолазов. – Живыми захватить! – шепотом дал команду старший лейтенант и показал растопыренные пальцы, приказывая бойцам рассредоточиться веером. Этот жест остался в памяти каждого офицера спецназа с тех времен, когда в войсках еще не было комплектов оснастки «Ратник» и не существовало возможности тихой связи. Поэтому команды, не замечаемые противником, тогда отдавались жестикуляцией. Среди солдат эти знаки, привычные офицерам, знали в основном контрактники, составляющие большую часть роты. А вот призывники в этом могли и не разбираться. По крайней мере, часть таковых. Поэтому командир взвода лейтенант Радужный вынужден был повторить визуальную команду словами: – Рассредоточиться всем! Веером охватываем!.. – Первый, самый высокий – мой! – заявил старший лейтенант, присел за большой валун, отложил в сторону автомат и приготовил малую саперную лопатку. Выбор жертвы показался Крушинину вполне логичным. Бинокль показал ему не простого бандита, а человека с распахнутым воротом и толстой цепью на шее, видимо, золотой и явно выставленной напоказ. Но не она была главным моментом в таком вот выборе старшего лейтенанта. Этот человек имел явные отличия во внешности от других. Он тоже носил бороду, но явно был европейцем, то есть наемником. Черты лица, которые старший лейтенант смог рассмотреть с биноклем, говорили о его, скорее всего, прибалтийском происхождении. Шел он впереди остальных так, словно задавал тон, то есть был командиром этого маленького отряда. В левой руке бандит нес автоматическую винтовку М-16, что только подчеркивало его принадлежность к наемникам, которые предпочитали использовать то оружие, к которому давно привыкли. Все эти оценки были сделаны Ибрагимом Владимировичем за полсекунды, почти автоматически. Он давно уже научил себя мыслить так быстро не только в боевой обстановке. Мало того, за это же время Анчар даже успел просчитать траекторию прохода человека, которого решил захватывать сам. Именно потому он слегка сдвинулся за валун вправо, посчитал, что бандит будет обходить его с другой стороны. Так все и получилось. Ибрагим Владимирович успел даже шаги бандита услышать, взял в руку лопатку и приготовился выпрямиться, потому что не умел и категорически не желал нападать сзади. Старший лейтенант мог вывести своих бойцов за спину противнику, но никогда в таких случаях сам не начинал стрелять первым. Он оставлял начало такой атаки на своих солдат и принимал участие в бою только тогда, когда бандиты оборачивались и открывали ответный огонь. А уж пускать пулю, тем более наносить удар малой саперной лопаткой со спины, он за годы службы так и не научился. Это претило его натуре горца. Именно потому, едва бандит оказался рядом с камнем, за которым старший лейтенант прятался, тот выпрямился и совершенно спокойно спросил: – Что ты так поздно на прогулку вышел, уважаемый? Споткнешься еще, упадешь, нос в кровь разобьешь, пальцы сломаешь. Наемник среагировал очень быстро. Старший лейтенант, честно говоря, на такое не рассчитывал. Он ждал растерянности и непонимания, попытки понять ситуацию, уразуметь, откуда здесь взялся этот офицер. Но бандит успел вскинуть свою автоматическую винтовку. Поэтому Крушинин после кругового движения рубанул лопаткой по его правой кисти и почти без усилий отсек пальцы. Потом старший лейтенант замахнулся, якобы намереваясь нанести удар по голове. При этом он прекрасно понимал, что бандит инстинктивно попытается защитить голову здоровой рукой. Крушинин чуть-чуть отдернул свою лопатку назад, одновременно меняя траекторию нанесения удара, и так изувечил вторую кисть противника. Ремень автоматической винтовки опоясывал шею бандита. После второго удара она бессильно повисла, перестала быть угрозой старшему лейтенанту. Без пальцев стрелять из нее было невозможно. Однако бандит, видимо, не сразу осознал это и сдаваться на милость победителя пока был не намерен. Одновременно наушники донесли до командира роты другие звуки, за которыми он все время следил. Это бойцы взвода без проблем захватили остальных четверых бандитов. Первый поднял перед собой окровавленные руки, думая вцепиться противнику в горло, и только тут понял, что остался без пальцев. Бандит взвыл диким зверем. Анчар ожидал отчаянного сопротивления и борьбы, однако его противник упал перед победителем на колени, сложил окровавленные руки на груди и сказал по-русски, но с протяжным акцентом, выдающим его прибалтийское происхождение: – Пощади, не убивай. У меня четверо детей. – А ты сюда пришел убивать, не спрашивая, у кого сколько детей! – сказал в ответ Крушинин и убрал лопатку в чехол за спину. – Я хотел только своим детям на безбедную жизнь заработать. Анчар уловил взгляд бандита, направленный на стену, по которой спускались эти негодяи. Он понял, чего ждет этот человек, и проговорил: – За тех, кто на стене висит, не переживай. Там только тела на самостраховке. Мы их уже перебили, и тебя спасать теперь некому. Тут подоспели солдаты взвода. Они не обращали внимания на кровь, которая текла из ран и брызгала во все стороны, стали закручивать бандиту руки за спину и связывать их. Делать это спецназовцы умели, были обучены. Они хорошо знали, что верхняя связка должна быть расположена чуть выше локтя и при этом туго затянута. Тогда противник ничего не сможет предпринять. Остальных четверых пленников парни тоже связали, только по-другому, спереди, методом спецназа военной разведки. Они сводили одну к другой тыльные стороны ладоней бандитов, потом связки переходили выше, до самых локтей. Боевики, упакованные таким вот изощренным образом, вообще ничего сделать руками не могли. Они испытывали сильное и мучительное растяжение связок в локтевых суставах. Ибрагим Владимирович понял, что через несколько минут они дозреют, и их можно будет допрашивать. А пока он взялся за веревку, стянувшую руки за спиной бандита, отвел в сторону этого наемника из Прибалтики и задал ему самый главный вопрос, интересовавший его теперь больше, нежели все остальные: – Сколько вас теперь здесь? Я про всех бандитов спрашиваю. – Вместе с нами было девяносто два. Осталось семьдесят два че… Он хотел, видимо, сказать «человека», но услышал наименование, употребленное старшим лейтенантом, и не решился произнести это слово полностью. Понимал разницу! – Какое у вас вооружение? – Автоматы с глушителями. С собой из Сирии привезли. Там захватили иранский транспорт с оружием и использовали его. Четыре винтовки М-16. Хотя теперь три осталось. Десять гранатометов «Хашим». Правда, есть только пусковые устройства, но самих гранат нет. Мы планировали добыть их в ближайшее время на том же самом складе, где другое доставали. – Мины у вас есть? – осведомился командир разведроты. – Мин уже почти не осталось. Все выставили на подходах к базе. – Рюрик, ты слышишь меня? – Слышу, командир. – Ответы пленного разбираешь? – Нет. Слышал только, как он орал. Ты ему что, голову отрезать пытался? – Нет, я человек добрый. Только пальцы отрубил в схватке. Думал лопатку метнуть, но не успел, он пощады запросил. Наемник из Прибалтики. Судя по говору, литовец. Голова у него еще цела, к сожалению. Если будет врать, то я ему сначала уши отрежу, а потом и язык. Пока он говорит, что подходы к бандитской базе заминированы. А проверить, так ли это на самом деле, совсем не трудно. Я сейчас протрясу как следует еще четверых. Всего пленных у нас пятеро. Других я еще не допрашивал. – Я понял, командир. Взвод саперов со мной. Как подавим, сразу пущу их вперед. Какие мины? Старший лейтенант Крушинин адресовал пленнику такой вопрос. – МОН-100, – сразу же ответил тот. – Сколько их? – Восемь штук. Еще, кажется, две МОН-50. – Что еще из оружия?