Майор Пороховщиков был хорошо известен тем, что самые крутые свои распоряжения он обычно отдавал мягким тоном и такими же словами. Требовалось умение читать в них то, что только подразумевалось. Вопрос с аз-Захари и в самом деле стоял очень серьезно. Попусту гонять боевой вертолет никто не будет. Тем более что экипаж даже отдохнуть не успел. А смены ему в сводном отряде не имеется. Сумеют вертолетчики найти бандитов – хорошо. Не сумеют – вся задача по их поиску будет стоять перед разведротой. Ответственность целиком ляжет на плечи старшего лейтенанта. Сможет он задачу выполнить или оплошает? Это и покажет, достоин ли Ибрагим Владимирович досрочного представления к званию капитана или нет. А речь об этом в отряде шла уже давно. Старший лейтенант Крушинин выставил часовых, высказал претензии пленному наемнику-литовцу за исчезновение банды, пообещал ему, что суд учтет его неполную искренность, добавил еще несколько весьма резких слов по этому поводу. Потом он снял шлем и прилег отдохнуть. Ему показалось, что он едва успел сомкнуть глаза, как уже проснулся от звука вертолетного двигателя. Оказалось, что старший лейтенант проспал практически целую ночь, в начале которой и устроился на отдых. Сказалась усталость после сложного и энергоемкого подъема на перевал. Получилось, что уже наступил рассвет. Восходящее солнце красиво расцветило вершины скал. Его лучи еще не проникли в глубины ущелий, однако это вот-вот должно было произойти. Старший лейтенант Соколовский не стал будить Крушинина. Он взял на себя командование посадкой вертолета «Ми-8», который привез следственную бригаду, сопровождаемую взводом спецназа Росгвардии, и доложил об этом сразу, как только Анчар надел свой шлем. – А наш вертолет сюда прилетал? – осведомился командир роты. – «Ми-28» появлялся, над нами кружил. Экипаж соседние ущелья осматривал, да и вообще всю округу. Наше ущелье до самой границы тепловизором просканировал. При этом сразу включился в нашу систему связи. Ты шлем на ночь снял, потому не слышал. Я с ним поговорил. Вертолетчики никого не обнаружили. Прилетал еще и санитарный. Мы его загрузили. Тебя будить не стали. Я приказ майора Пороховщикова слышал. Остатки взвода Обухова я пока присоединил к своему. Там только двенадцать человек во главе с двумя младшими сержантами, командирами отделений. Парни все опытные, обстрелянные. Только двое срочников, остальные – контрактники. – Выдели мне отделение своего взвода и сапера. Мы пойдем ущелье осматривать. Теперь поиск на нашей совести. Нам эмир нужен, может быть, даже больше, чем его банда. Без командира она быстро засыплется. – Найдем и не отпустим! – пообещал Анчару старлей Соколовский, известный своей боевой хваткой, и сразу убежал к своему взводу. Он должен был выполнить приказание командира роты и сам хотел послать к нему своих лучших поисковиков. Следственной бригадой руководил подполковник юстиции Нурсултанов. Старшему лейтенанту Крушинину оставалось только удивляться, откуда у представителей следственного комитета берутся такие высокие звания. Они ведь вроде бы в боевых действиях не участвуют. Тем не менее этого подполковника старший лейтенант помнил еще капитаном, с которым встречался, казалось бы, не так уж и давно, в прошлую командировку. С того дня еще и трех лет не прошло, а капитан уже стал подполковником. Размышляя об этом, Ибрагим Владимирович нисколько не завидовал таким вот людям. Он хорошо знал, что даже в простой армии офицеры звания получают быстрее, чем в спецназе военной разведки. Даже командующий войсками спецназа носит полковничьи погоны и стоит на такой же должности. Но командир разведывательной роты ни за что не променял бы свою службу на любую другую, хотел иметь авторитет, соответствующий ее характеру, и прекрасно знал, что тот добывается только делами. Ибрагим Владимирович был представителем кавказских народов только наполовину, по отцу-аварцу, но всегда стремился к лидерству. Это было у него в крови. Сам он открыто этого даже не ощущал, считал себя просто перфекционистом по натуре. Однако в его душе всегда жило желание быть первым и главным в любом деле, тем более в военном, к которому он чувствовал призвание. Только армейская дисциплина тормозила это желание, не давала Анчару возможности всерьез задумываться о том, за что получают очередные и внеочередные звания люди из следственного комитета. Поэтому Крушинин наскоро умылся, пожал руки следователям и экспертам, прилетевшим к нему, и сразу приказал лейтенанту Радужному передать пленников под охрану спецназу Росгвардии. Тот должен был обеспечить визитерам возможность первичного допроса по следам, которые гостям, наверное, казались горячими, хотя на самом-то деле с момента захвата пленников прошло уже немало времени. Но не вина, а только беда всех следственных бригад в том, что им положено прибывать на место, когда бой уже окончен, и в ущелье больше не стреляют. Так гласит общевойсковой приказ, а офицеры спецназа приказы командования обычно не обсуждают. – Латиф Абдулмеджидович!.. – обратился Ибрагим Владимирович к руководителю следственной бригады. – Я с солдатами пробегусь по ущелью. Пока доберемся до места, внизу уже как раз рассветет полностью. Осмотрюсь там при свете, а как вернусь, напишу рапорт. – Хорошо. Меня или моих парней с собой не возьмете? – поинтересовался подполковник, человек культурный, предпочитающий даже с младшими по званию разговаривать исключительно на «вы». – Там еще могут быть раненые бандиты с оружием в руках. Да и проходы в минных полях следует маячками обозначить. Вашим людям пока опасно туда соваться. Подождите в лагере. Допросите пленников. Правда, среди них только один желает откровенничать, но и ему полностью верить нельзя. Тем не менее, пока вы проведете допросы, мы вернемся, – пообещал старший лейтенант вполне искренне. В его намерения не входило желание начать немедленный поиск пропавшей банды. Хотя Ибрагим Владимирович знал свой характер и мог бы предположить, что при встрече с остатками большого отряда он сразу вступил бы в бой, какими бы силами ни располагал сам. Глава 4 Ибрагим Владимирович пропустил вперед взводного сапера и двинулся к воротам ущелья, рядом с которыми и устраивал на ночлег свою разведроту. За ним шагало отделение первого взвода. Почти сразу, только миновав две скалы, огораживающие вход, сапер наткнулся на МОН-100. Командиру разведывательной роты оставалось удивляться, как так получилось, что никто из его солдат, сержантов и офицеров, как и бойцов потрепанного взвода лейтенанта Обухова при входе в ущелье и выходе из него не задел растяжку, невидимую зеленую леску, от которой и активировался взрыватель. Сапер работал так быстро, что старший лейтенант Крушинин даже заподозрил его в отсутствии аккуратности и осторожности. А ведь это совершенно недопустимо. Такой сапер – это потенциальный убийца своих товарищей, да и самого себя, разумеется. Поэтому Крушинин к саперу присматривался внимательно, но никаких оплошностей и небрежности в его работе так и не заметил. Видимо, этот парень просто был мастером своего дела. Так часто бывает. Из одних солдат получаются отличные снайперы, из других – прекрасные связисты, из третьих – бойцы-рукопашники, а из четвертых – саперы. У кого к чему есть талант. Хотя все солдаты спецназа военной разведки традиционно выделяются твердым характером. Именно он отличает их от военнослужащих других видов войск. Но воспитать настоящего воина – дело не простое. Для этого самому воспитателю требуется быть бойцом по призванию. Именно таким человеком был старший лейтенант Ибрагим Владимирович Крушинин. Как только сапер сообщил, что работу закончил и проход свободен, бойцы вместе с командиром роты двинулись дальше. Вскоре они оказались на позиции, где вел бой взвод лейтенанта Обухова. Бойцов этого подразделения в сопровождении командира роты не было, но случайность столкновения с бандой была очевидной. Взвод лейтенанта Обухова не сумел ни окопаться, ни даже установить какой-то общий бруствер. Солдаты вели бой, просто спрятавшись за естественными укрытиями, но крупных камней, способных стать для них защитой, поблизости, как назло, было очень мало. Тем не менее лейтенант принял решение запереть банду в ущелье, не выпускать ее оттуда, и запросил в штабе подкрепление. Возможно, он надеялся на появление штурмовых вертолетов, которые были способны в пыль разнести все укрепления бандитов, подготовленные заранее, перемешать их с телами самих этих мерзавцев. Но свободных вертолетов в сводном отряде на тот момент не оставалось, как уже сообщал Крушинину майор Пороховщиков. Зона действия отряда была велика, охватывала все республики Северного Кавказа. Если наземные части отправлялись в какую-то дальнюю поездку на бронетехнике, то им в помощь обязательно выделялись вертолеты-штурмовики, берущие под свой контроль дороги, чтобы предотвратить нападение из засады. К сожалению, их невозможно было использовать для перевозки личного состава, а обычных транспортных вертолетов в отряде не было, хотя их постоянно обещали прислать и даже создать дополнительную площадку для размещения и обслуживания этих машин. Штурмовые вертолеты в городке спецназа базировались на плацу, выделенном для них. Он был предусмотрен стандартным проектом военного городка, потому и построен. Но строевой подготовкой сводный отряд никогда не занимался, и асфальтированная площадка была отдана вертолетчикам, которые нанесли на нее собственную разметку. Командование планировало построить новую площадку для транспортных вертолетов. Благо место под нее найти удалось. Было решено отхватить добрую треть от соседней площадки, спортивной. Сделать это было необходимо, поскольку в фюзеляже того же «Ночного охотника» «Ми-28Н» могли поместиться от силы два-три бойца, не страдающих клаустрофобией, то есть не боящихся замкнутого пространства, поскольку иллюминаторов бронированный фюзеляж вертолета не имел. Но такие психические заболевания, как клаустрофобия, автоматически исключают возможность службы в спецназе. Однако усиливать какое-то боевое подразделение всего двумя-тремя бойцами не имело особого смысла. Это пространство в фюзеляже вертолета обычно использовалось для срочной эвакуации раненых, в основном тяжелых. Бойцы с легкими ранениями предпочитали оставаться в строю. Старший лейтенант Крушинин сразу отметил про себя, что сделал бы сам на месте лейтенанта Обухова. Он приказал бы прямо под огнем противника создать хоть какую-то насыпь из тех же камней, которые валялись вокруг и были усыпаны стреляными гильзами. Это дало бы возможность солдатам прятаться при активизации стрельбы противника, уменьшило бы количество раненых. Но организовать это лейтенант Обухов не догадался или же не сумел под плотным огнем бандитов. Может, он просто темноты дожидался. Но и бандиты тоже, видимо, не торопились. Они собирались пойти в атаку в темноте и задавить противника количеством. Однако при этом должна была бы сыграть свою роль разница в вооружении. Ночные прицелы «Шахин» позволили бы взводу уравнять шансы противоборствующих сторон. А уж в рукопашном бою спецназовцы сумели бы себя показать с самой лучшей стороны. Они очень доходчиво объяснили бы бандитам, что такое малые саперные лопатки, которые умеют не только копать, но и рубить как топор, и летать как стрела. Но уменьшить количество раненых все же было возможно именно за счет строительства бруствера и окапывания. Камни на дне ущелья были пусть и не самыми крупными, тем не менее, они намного превосходили размером и весом щебень самой грубой фракции, следовательно, не были подвержены бы выбиванию пулями. В практике самого Ибрагима Владимировича, тогда еще только командира взвода, присутствовал случай, когда он со своими бойцами штурмовал двор с домом, где засели бандиты. Там, во дворе, была высыпана из самосвала куча щебня средней фракции. Трое бандитов укрылись за ней. Еще столько же отстреливались из окон дома. Ибрагим Владимирович приказал тогда стрелять в основном по куче щебня. Пули попросту выбивали из нее камни, которые летели в окна и в стены. Как потом обнаружилось, двое из троих бандитов, находившихся в доме, получили по куску камня в лоб. Это можно было приравнять к попаданию туда же пули. Третий попросту прятался от камней, а когда высунулся, его тут же и подстрелили. Да и тем троим, которые за щебень спрятались, от камней тоже досталось. Здесь же, на позиции взвода лейтенанта Обухова, камни были довольно крупные. Пули не смогли бы их выбить. Сложить бруствер было бы вполне возможно. Но к решающему моменту сам командир взвода был, наверное, уже убит. Ну а старшему сержанту Кондратенко, принявшему командование, просто не хватило опыта. Он не смог правильно сориентироваться в критической обстановке, принять верное решение. То ли сам Обухов не сообразил этого сделать. Так или иначе, но бруствер сооружен не был. В результате взвод оставался попросту без укрытия, потому что несколько валунов, стоящих с краю, просто не в состоянии были защитить всех солдат. Оттого и так много раненых было во взводе. Хорошо еще, что бронежилеты от оснастки «Ратник» худо-бедно, но прикрывали корпус. Большинство ранений пришлось на конечности. В принципе, они лечатся без угроз для жизни, хотя здоровье в любом случае страдает. Страдает и сам спецназ, поскольку солдаты после ранения подлежат отправке в запас по решению медиков. Они, как это называется в армии, комиссуются. На их место необходимо будет поставить новых бойцов. А подготовка даже рядового спецназовца военной разведки – дело довольно долгое и весьма дорогое. – Вперед! – скомандовал командир роты. – Продвигаемся дальше. Так группа прошла до позиции бандитов. Там старший лейтенант увидел совсем иную картину. Стена из камней, уже давно и прочно скрепленных подсохшей глиной, была в основании толщиной в пятьдесят-шестьдесят сантиметров. Поверху, на уровне бойниц, устроенных там специально, она уменьшалась сантиметров до сорока. Но камни и там сидели прочно даже после попадания в них пуль, что можно было проследить по выбоинам в стене. Бандиты при кладке стены умышленно не использовали круглые валуны небольшого размера. Если они и делали это, то предварительно раскалывали такие камни на несколько частей. Глина, конечно, уступала цементу в цепкости и не так прочно скрепляла камни между собой. Зато она была более вязкой и текучей, заполняла все щели даже в трещинах камней, создавала единое монолитное крепление. Бойницы для пулеметов были снаружи и изнутри обложены мелкими камнями и мешками с песком. Пули в этих мешках вязли, были не в состоянии пробить песок. Не так давно бандиты напали на склады вооружения Росгвардии. После этого они отступали не слишком торопливо, не убегали, отстреливались, останавливая преследование. Боевики заглянули в магазин, расположенный на окраине поселка, где поживились различными консервами. Они побрезговали только свиной тушенкой, которая и среди местного населения тоже спросом не пользовалась. Но вот говяжью тушенку и рыбные консервы бандиты уносили коробками. Тогда же они почему-то вывалили на каменный пол посреди торгового зала целую полутораметровую кучу сахарного песка. Следователи посчитали это варварством и хулиганством. Они решили, что кто-то из бандитов выказывал так свою месть хозяйке магазина, ее мужу, а то и тестю со свекровью за какие-то старые грехи или простое недружественное отношение. И никто из них не задал себе простой вопрос: куда делись пустые мешки из-под сахарного песка? По мнению Анчара, следователи не обратили на этот факт внимания прежде всего потому, что в магазине бандиты расстреляли двух продавщиц, задержавшихся на работе. У одной из них было шестеро детей, у второй – шестнадцать внуков и внучек. Приказ о расстреле якобы отдал лично аз-Захари, когда женщины как-то обозвали его. Но откуда это было известно сотрудникам следственных органов, командир разведывательной роты не знал. Около одного из пулеметных гнезд старший лейтенант Крушинин остановился. Там две пули попали в мешок с песком, ударили одна рядом с другой. Ибрагим Владимирович отрезал от него штык-ножом кусок стеклоткани, подсветил фонариком, потому что здесь, внизу еще не полностью рассвело, и убедился в том, что это мешок из-под сахарного песка. Так вот почему бандиты прихватили его с собой, причем не один. Пара таких же мешков с песком из ручья была выставлена и по другую сторону от пулеметных гнезд. Было заметно, что пулеметчиков бандитский эмир стремился сохранить в первую очередь. Это говорило об опытности эмира. Аз-Захари отлично понимал, что один пулемет в состоянии заменить добрый десяток автоматов. Вероятно, именно потому для двух пулеметов банды было сделано целых шесть гнезд. Пулеметчики должны были перебегать с оружием от одного гнезда к другому, создавать видимость многих пулеметов, тем самым заставлять противника быть предельно осторожным в атаке, запугивать его. Это еще раз подтверждало умение эмира воевать. Талант такого вот рода может только дополнять военное образование, которое офицеру без всякого сомнения необходимо, но все же не оно является главным. Хотя именно преподаватели военного училища заставили Ибрагима Владимировича уважать противника. Они внушили ему мысль, что без такого отношения к нему, скорее всего, невозможно будет его победить. Анчар это хорошо помнил. Завершив осмотр передовой линии обороны банды, командир разведывательной роты вместе с отделением прошел дальше. Он сразу же убедился в том, что второй линии обороны в ущелье попросту не существовало. Тут явно не хватало места для ее разворачивания. Обычно вторая линия обороны устраивается на тот случай, если противником будет прорвана первая. Это, как правило, делается с помощью бронетехники. Однако ворота ущелья были слишком узкими для того, чтобы туда сумели войти танки или, скажем, боевые машины пехоты, которые вместе с бронетранспортерами стоят на вооружении сводного отряда спецназа Главного управления Генерального штаба. А наступление пешего противника бандиты вполне справедливо надеялись остановить. Они имели все возможности для этого. При этом старший лейтенант допускал, что эмир намеренно приказал не строить вторую линию обороны, хотел, чтобы его бандиты стояли насмерть на первой. Сам по себе этот психологический метод известен еще со времен раннего Средневековья – сжигать мосты за спиной. Применить такую тактику мог бы любой грамотный командир. А эмир Ибрагим аз-Захари был, вне всякого сомнения, именно таким человеком. Анчар учитывал это. Он раздумывал, что же часто заставляет бандитских эмиров выбирать ущелья, которые в состоянии стать ловушкой для их людей. Ведь аз-Захари привел банду с верховых гор, из-за границы. Он вполне мог, даже обязан был предположить, что какие-то федеральные силы смогут пройти тем же самым путем и ударить ему в спину. Это вряд ли будут пограничники, у которых едва-едва хватает возможностей, чтобы собственно кордон худо-бедно прикрыть. Но ведь есть еще и спецназ полиции, ФСБ, Росгвардии. Ну а самым худшим вариантом для бандитов станет вступление в дело спецназа военной разведки. Тут, конечно, надо обязательно учесть тот факт, что далеко не каждое подразделение российских федеральных силовых структур имеет в своем составе скалолазов, способных преодолеть перевал, подняться на него из соседнего ущелья. Эмир не ждал атаки оттуда, хотя часть своих людей, видимо, прошедших специальное обучение и имеющих навык скалолазания, он и послал на перевал. Однако он все же опасался подхода федеральных сил и предусмотрел такой вариант развития событий. Об этом говорил сам факт таинственного, стремительного, совершенно неожиданного исчезновения эмира и части банды из ущелья. Ибрагим аз-Захари заранее подготовил себе отход. Но вот куда именно он мог уйти? У вертолета «Ми-28» очень мощные тепловизионные установки. Они зайца, бегущего через степь, не упустят, тушканчика, спрятавшегося в норе и испуганно слушающего звук вертолетных винтов, заметят и пустят по нему неуправляемую ракету. А куда же могла спрятаться целая банда, причем вместе с вооружением? На передовой линии обороны осталось множество бандитских трупов. Рядом с ними валялись автоматы. Старший лейтенант лично видел одну снайперскую винтовку «СВД» и дал приказ командиру отделения забрать ее на нужды взвода. Но ни пулеметов, ни тем более миномета «Поднос» ни в собранном, ни в расчлененном для переноски виде там не было. Стало быть, это вооружение бандиты унесли с собой. Это значило, что тут, вероятно, был какой-то подземный переход. Может быть, его вырыла бригада землекопов. Или же этот тоннель создала сама природа. Он вел куда-то в соседнее ущелье. Про него ничего не знали даже республиканские спелеологи, но были в курсе местные жители, один из которых запросто мог оказаться в составе банды. Буквально рядом, в хребте, разделяющем третье ущелье или со вторым, или с четвертым, могла существовать и какая-то скрытая пещера. Бандиты вполне могли отсидеться в ней, переждать какое-то время, выбрать момент для выхода наружу. Однако в этом случае ожидать от них резкого, совершенно внезапного удара никак не следовало. Во-первых, бандиты знали свои силы. Им было известно количество и вооружение спецназовцев, находящихся рядом с ущельем. Бросаться с саблей на танк – это, судя по всему, не в характере аз-Захари.