После всего этого Лори пришла ко мне с вопросом: «Да что же это такое? Мы уехали в романтическое путешествие – и ничего! И даже хуже, чем ничего! А как только я разревелась и начала рассказывать, как я его люблю и как от всего устала, получился страстный и даже грязный секс. Этот твой контекст – полная бессмыслица!» И я начала объяснять. Ощущения в контексте Представьте, что вы флиртуете с кем-то очень привлекательным и этот человек начинает вас щекотать. Легко представить себе нечто подобное, правда? Настоящий флирт. А потом, может, и секс. Теперь представьте, что перед вами тот же человек, но он вам неприятен или надоел – и он начинает вас щекотать. Вы почувствуете раздражение, да? Или даже захотите дать ему в нос. Ощущения те же, но контекст совершенно разный, а потому и ваше восприятие разное. Это справедливо для всех наших чувств. Запах кажется нам приятным, когда мы знаем, что это запах сыра; и он же покажется отвратительным, если это запах чьего-то тела {20}. Один и тот же запах + разный контекст = разное восприятие. От настроения зависит и восприятие вкуса: когда вам грустно, как это бывает к концу слезливой мелодрамы, снижается способность чувствовать в еде вкус жира {9}. По этой логике работают все чувства, а не только пять основных, о которых мы узнаём еще в начальной школе. Все мы сталкивались с подобным эффектом в отношении воспринимаемой температуры воздуха (терморецепция). Представьте, что в полутора километрах от заправки у вас закончился бензин и вам пришлось пойти пешком, а день страшно жаркий и влажно, как в сауне. И вот вы входите в помещение заправки, где прохладно, градусов двадцать, – и вам кажется, что вы в морозильной камере. А теперь представьте ту же ситуацию полгода спустя, когда на улице мороз и ветер, вы прошли то же расстояние и вошли в помещение заправки. Там по-прежнему около двадцати градусов, но теперь вы испытываете блаженство от приятного тепла. Вот вам и контекст. Так же работает и чувство равновесия. Любой, кому случалось сходить с корабля на берег после недельного круиза, знает, как мозг адаптируется к движению: еще пару дней вам кажется, что земля под ногами качается. Ощущение боли (ноцицепция): человек, переживший сильную боль, вырабатывает более высокую толерантность к боли {5}. Существует еще чувство времени: время и правда летит незаметно, когда вам весело или когда вы попадаете в состояние потока[9] {175}. Эти искажения восприятия происходят не только в мозге. Вот человеку дают лекарство, которое должно вызвать эффект расслабления, и говорят: «Это лекарство поможет расслабиться». И человек не только чувствует себя более расслабленным, чем тот, кому дали то же лекарство, но не сказали, для чего оно; в его плазме содержится более высокая доза этого лекарства {78}. Контекст меняет не только наше самочувствие, но и биохимические процессы в крови. Все это справедливо и для сексуальных стимуляторов. В главе 2 я описывала, как механизм двойного контроля отвечает на стимулы, способные восприниматься и как возбудители, и как угроза. Речь шла о том, как мы учимся определять, к какой категории отнести тот или иной стимул – помните крысу и ее лимонный фетиш? И точно так же, как запах сыра или привкус жира воспринимается по-разному в зависимости от состояния мозга и внешних обстоятельств, интерпретация стимула как возбуждающего или подавляющего зависит от контекста, в рамках которого мы этот стимул получаем. История со щекоткой – один пример. Представим теперь, что вы смотрите, как ваш партнер загружает стиральную машину. Если в этих отношениях вы чувствуете поддержку и эмоциональную связь, то такое зрелище может вызвать у вас эротические мысли. Но если вы недовольны тем, что, скажем, в последнее время заниматься стиркой приходилось в основном вам, то лишь подумаете: «Ну наконец-то!» – и никаких сексуальных фантазий. Так же работает и механизм торможения: интенсивность его работы в конкретной ситуации зависит от того, насколько серьезны опасения получить инфекцию, передаваемую половым путем, и насколько серьезно вы воспринимаете такие болезни. Используете презерватив? Хорошо знаете историю сексуальных отношений и вообще медицинскую историю партнера? Уверены, что у каждого из вас только один партнер? Тогда воспринимаемый уровень угрозы ниже. Нет презерватива? Ничего не знаете друг о друге? Есть вероятность измены? Угроза выше. То же и с возможными социальными последствиями: существует ли риск, что пострадает ваш статус, репутация, сами отношения? Все это повышает воспринимаемый уровень угрозы в зависимости от того, насколько вероятны риски и к каким последствиям это приведет. Научиться осознавать контекст, в котором ваш мозг формирует текущее восприятие мира как среды с сексуальным зарядом, и уметь максимизировать этот заряд крайне важно для повышения сексуальной удовлетворенности. В конце данной главы есть опросник, и он поможет поразмышлять о том, какие аспекты окружающего контекста влияют на ваше восприятие. В частности, вам нужно будет вспомнить три своих самых удивительных сексуальных опыта и три особенно неудачных момента, связанных с сексом, а потом подумать, почему вы оцениваете каждую из этих ситуаций именно так, принимая в расчет и внешние обстоятельства, и ваше внутреннее состояние. Обязательно найдите время и проделайте это упражнение. Вспомнить и обдумать хотя бы один позитивный и один негативный опыт очень полезно, чтобы осознать, в каком контексте ваш мозг склонен интерпретировать окружающий мир как позитивное и открытое для секса место. Болезненное или эротическое? Когда вы завязываете вашему малышу ботинки, а партнер шлепает вас по мягкому месту, это раздражает. А если он шлепает вас во время занятия сексом, вы воспринимаете это как очень-очень сексуальный жест. Контекст превращает ощущения, обычно распознаваемые как болезненные, вроде шлепков или настоящей порки, в эротические. Сексуальное «подчинение» предполагает доверие, отключение тормозов; вы позволяете партнеру взять контроль в свои руки. В этом откровенно эротическом, доверительном контексте, основанном на полной взаимности, мозг способен на необычную открытость, он готов интерпретировать почти любое ощущение как эротическое. Неудивительно, что в культурной среде, где женщине приходится слишком много времени проводить «на тормозе» и говорить «нет», мы фантазируем о том, чтобы полностью отключить контроль, довериться партнеру (отключить тормоз) и позволить себе просто воспринимать новые ощущения. Секс, крысы и рок-н-ролл Если вы настоящий ученый-зануда, что станет для вас самым убедительным подтверждением влияния контекста на восприятие мозгом чувств и ощущений? Давайте посмотрим, что происходит в мозге крыс, когда они слышат Игги Попа. Вновь представьте себя подопытной крысой: на этот раз вы сидите в коробке с тремя отделениями {195}. Исследователи совершенно безболезненно вживили в ваш мозг крошечный зонд, благодаря чему теперь могут стимулировать прилежащее ядро мозга, или центры удовольствия. Этот крошечный участок отвечает за выбор вами направления движения: к чему-то или от чего-то. В первом отделении вашей коробки все обычно и знакомо, свет включен, относительно тихо. Если исследователь воздействует на верхнюю часть прилежащего ядра, вы выбираете реакцию приближения: принюхиваетесь, осматриваете все вокруг. Психолог Джон Готтман называет тип такого поведения «что это?» {93}. Любопытство. Исследования. Движение вперед. Когда исследователи активизируют нижнюю часть прилежащего ядра, вы демонстрируете избегание, или поведение типа «это что за черт?»: вы отворачиваетесь и топочете лапками. Страх. Избегание. Стремление убежать. Все это совершенно нормально, так и должна вести себя биомеханическая и отчасти дистанционно управляемая крыса. Вы переходите в следующее отделение, где тихо, темно и пахнет домом. Вам тут очень нравится. Если в этом контексте исследователь воздействует на верхнюю часть прилежащего ядра, вы ведете себя так же, как и раньше: осматриваетесь и приближаетесь. А вот дальше происходит нечто странное: при воздействии на нижнюю часть прилежащего ядра вы тоже демонстрируете поведение приближения! В безопасной спокойной среде практически любая стимуляция прилежащего ядра вызывает поведение приближения! Вот вы переходите в третье отделение, и включается суперъяркий свет и песня Игги Попа, причем уровень громкости постоянно меняется, и вы никак не можете к нему приспособиться. Тут все вызывает у вас серьезный стресс, как будто вы ботаник-интроверт в плохом ночном клубе. Если теперь исследователь воздействует на верхнюю часть прилежащего ядра, это не активизирует любопытства и не вызывает поведения приближения. Сейчас, в стрессовой среде, любое воздействие на прилежащее ядро вызывает поведение избегания типа «это что за черт?». Говоря, что восприятие ощущения зависит от контекста, я как раз это и имею в виду. Старые с точки зрения филогенеза участки мозга («мозг обезьяны») способны проявлять реакции и приближения, и избегания, в зависимости от обстоятельств. В безопасной комфортной среде почти не важно, какой участок вы стимулируете, – все равно реакцией станет любопытство и желание. А в стрессовой или опасной среде, что бы вы ни стимулировали, возникает поведение избегания, тревожность и нежелание. То, что контекст меняет отклик вашего мозга на секс, не значит, что «создать настроение» просто: стоит только зажечь свечи, надеть корсет и запереть дверь спальни. Речь о том, что, когда вы воспринимаете контекст как сексуально позитивный, почти что угодно вызывает у вас любопытство, поведение типа «что это?» и сексуальное желание. А когда контекст не так хорош в силу либо внешних обстоятельств, либо вашего внутреннего состояния, то практически не важно, насколько сексуален партнер, как сильно вы его любите или какое у вас белье – мало что вызовет у вас любопытство и желание. В главе 4 я опишу эволюционные причины появления этого механизма, а пока давайте просто запомним: если при изменении контекста изменяется и ваше восприятие, это совершенно нормально. Так устроен мозг. Вот вам загадка. Меррит, обладающая очень чувствительным тормозом, немало страдала из-за секса. Но у нее тем не менее живое сексуальное воображение, она долгие годы и читает, и пишет эротические тексты. Больше всего она любит и читать, и сама писать о мужчинах-геях и BDSM-отношениях («Пятьдесят оттенков геев», как она сама шутит). Чем-то ее привлекает образ двух мужчин, связанных общим эротическим танцем. «Как странно: меня возбуждают истории о том, как двое мужчин занимаются горячим сексом, а вот во время секса с женщиной, которую я люблю, я часто замыкаюсь и теряю интерес. Где же тут логика? Мне может помешать что угодно: шум, острый край ногтя, какая-то отвлеченная мысль. А ведь я весь день пишу о мужчинах, занимающихся сексом в общественном месте или привязанных к дереву». Меррит узнала о присущей ей повышенной чувствительности механизма подавления, и отчасти это помогло. И вот они с Кэрол стали говорить о контексте: какой возбуждает, а какой подавляет – и обнаружили, что Меррит вдохновляется фантазиями, а реальная жизнь для нее… сложна. И это вполне логично для женщины с чувствительным тормозом. Контекст фантазии, то есть внешние обстоятельства и внутреннее состояние, – вовсе не то же самое, что контекст в реальной жизни. Фантазируя в собственной постели о том, как вас окружают пятеро крупных незнакомых мужчин, вы на самом-то деле ощущаете себя в безопасности, и чувство угрозы не вызывает стресса. А новизна ситуации как раз распаляет воображение. Великолепный контекст! А если пять крупных незнакомцев окружат вас в реальной жизни, ваш мозг, скорее всего, среагирует как на стресс: бежать! Драться! Или застыть на месте. И такая реакция почти наверняка подавит сексуальное желание. Вот уж действительно неудачный контекст. – А что же делать? – спросила Меррит. – Необходимо доверие, – ответила я. – Чтобы отпустить тормоз. Меррит покачала головой и посмотрела на Кэрол: – Я тебе доверяю на сто пятьдесят процентов. Я бы запросто спрыгнула со скалы с завязанными глазами, если бы ты сказала, что внизу лежит страховочный мат. Вообще не колебалась бы. А Кэрол заметила: – Ну, тогда есть только один человек, которому ты все же не доверяешь. Меррит моргнула и посмотрела на нас: – Я. Я не доверяю самой себе. Вы на это намекаете? Я спросила: – А ты доверяешь? – Я уверена, что вовремя оплачу счета. Я уверена в себе как в родителе. Как в писателе. Да, я… хм. – Она замолчала и, задумавшись, прищурилась. – Ты доверяешь своему интеллекту, – сказала Кэрол, – и сердцу. А телу своему ты доверяешь? Меррит потерла лоб: – Честно говоря, нет – и тому есть причина. И мы начали обсуждать эту причину. Сейчас я хочу поговорить о мезолимбической коре. Вот тут будет много научных терминов: если опять вспомнить метафору сада, то мы разберемся, как почва превращает зерно в росток. Садовник не особенно контролирует эту часть процесса, тем более что она происходит под землей, и он не может даже наблюдать. Но если вы сталкиваетесь со сложностями, развивая собственную сексуальность (или сексуальность своего партнера), следующие несколько страниц очень помогут вам понять, что же происходит в глубиной зоне, в подсознании. Готовы? Ну, начинаем. «Кольцо всевластия» ваших эмоций Вы наверняка читали об исследованиях на тему «центров удовольствия» в нашем мозге. Откусываем чего-нибудь вкусного – и системы приходят в действие. Делаем глоток воды – они тоже реагируют. Слушаем музыку, смотрим на объекты искусства, делаем укол героина, читаем книгу – во всех этих случаях мезолимбическая кора изо всех сил оценивает, анализирует, мотивирует. Когда мы смотрим порно, слышим, как соседи занимаются сексом, или когда партнер проводит рукой по нашим волосам, мозг реагирует – и снова оценивает, планирует, стимулирует нас подвинуться поближе. Или отодвинуться подальше. Для тех из вас, у кого схема устройства центральной части мозга находится перед глазами, рассказываю: в эти процессы вовлечены, в частности, вентральный паллидум, тело и оболочка прилежащего ядра (вот это выяснилось в ходе эксперимента с музыкой Игги Попа), миндалевидное тело и парабрахиальное ядро ствола мозга. (Кстати, отличная фраза для вечеринок: только скажите «парабрахиальное ядро ствола мозга» – и все самые сексуальные барышни с мартини ваши.) Дело в том, что никакого отдельного «центра удовольствия» или центра, отвечающего только за удовольствия и поощрение, в мозге нет. Говорить «поощрение» или «удовольствие» – примерно как называть вульву вагиной. Да, удовольствие – важный компонент, но лишь один из множества. Не упоминать другие компоненты – значит не придавать им должного значения и принимать прекрасное творение природы за многоголового монстра. В глубинных и самых старых зонах мозга существуют три взаимосвязанные, но самостоятельные функции. Для простоты назовем их так: наслаждение, ожидание, нетерпение. Они формируют универсальный для всех млекопитающих механизм получения удовольствия, а также обучения и мотивации – или, по науке, «гедонистическую часть мозга, объединяющую эти функции» {29}. Тут мы делаем отсылку к Кольцу всевластия из «Властелина колец». Кольцо всевластия обладало способностью контролировать остальные кольца власти. В контексте эмоциональной стороны мозга «кольцо всевластия» обеспечивает работу всех систем мотивации и эмоций, включая и реакции на стресс (страх, агрессия, блокирование), брезгливость, все формы удовольствий: от физического до эстетического, любовь и социальные связи, а также, разумеется, секс. Все подобные эмоции рождаются внутри «кольца всевластия». Поэтому не удивляйтесь, когда читаете в популярном издании: «Когда вы занимаетесь сексом или принимаете кокаин, возбуждаются одни и те же участки мозга». Конечно, так и есть. Все они находятся под управлением эмоционального «кольца всевластия». Говоря «кольцо всевластия», я отныне и до конца книги буду иметь в виду набор «наслаждение, ожидание, нетерпение», в рамках которого все эмоциональные реакции: желание секса, стресс, любовь, отвращение и так далее – взаимодействуют и влияют друг на друга. Теперь обсудим, как работают эти три системы. Система наслаждения, вероятно, ближе всего к тому, что мы привыкли называть «поощрением». Механизм наслаждения («да» и «нет» внутри мозга) оценивает гедонистический аспект стимула: это приятно? Насколько? Или это неприятно? И насколько неприятно? Если капнуть подслащенной воды на язык новорожденному, его система наслаждения включает настоящую иллюминацию. Восприятие нами сахара как приятного или поощряющего – это врожденное: мы с рождения любим сладкое. А с солью все не так. Точно так же врожденными являются и приятные ощущения в области гениталий: известно, что плод в утробе может мастурбировать {162}. А ощущения в области, скажем, локтя не кажутся особенно приятными. Система управляет всеми формами наслаждения: и от сладкого вкуса во рту, и от сексуальных ощущений, и от красоты вокруг, и от чувства влюбленности, и от одержанной победы. Ожидание – это увязывание того, что происходит сейчас, с тем, что произойдет потом. У собак Павлова происходило слюноотделение, когда они слышали звонок, потому что их система ожидания связывала этот звук и еду. Крысы, описанные в главе 2, связывали запах лимона или шлейку и секс. Мозг обоих младенцев, Фрэнки и Фрэнни, связывал генитальные реакции, внутренние ощущения и внешнюю среду тоже благодаря системе ожидания. Все это есть процесс познания в неявном виде – полная противоположность явному познанию. Пример явного познания – заучивание наизусть стихов с помощью повторения. Неявное познание (отчасти) это определение системой ожидания взаимосвязи между стимулами в пространстве и времени. Нам не нужно ничего изучать или запоминать, чтобы определить, какое блюдо вкуснее или какой человек неприятен. Подобного рода вещи, связанные с эмоциями, мы познаем в неявной форме. Третья система, нетерпение, – это генетическая педаль газа в составе эмоционального механизма мозга. Нетерпение подпитывает желание и стимулирует движение к чему-то или от чего-то. Когда нетерпение возникает как реакция на стресс, мы ищем безопасности. Когда нетерпение возникает в связи с чувством привязанности (об этом подробнее в следующей главе), мы хотим восхищения и обожания. И разумеется, когда нетерпение возникает в связи с сексуальным возбуждением, мы ищем сексуальной стимуляции.