Сердце судорожно колотится в груди, дыхание почти перехватило. Я хочу сделать то, что он предлагает. Хочу развернуться и бежать домой, в тот дом, где мы были так счастливы. Хочу, чтобы мой муж исправил все, что пошло не так. Именно поэтому я удивляю себя своими следующими словами. – Я не вернусь домой, Марк. Мне нужно выяснить, что происходит. Мне нужно выяснить, что ты сделал. – Я ничего не делал. Он врет. Дилан жив, мертва бывшая невеста Марка, а я хочу знать, за кем, черт возьми, я была замужем. Вовремя останавливаю себя, чтобы не выдать ему все это. Слышу у себя в голове голос Ника, который говорит, что нельзя раскрывать карты, нельзя доверять Марку и нужно быть осторожной. – До свидания, Марк. – Отключаю связь и начинаю плакать. Вот как оно получилось. Я решила не доверять единственному мужчине, которого любила в своей жизни, отцу моего ребенка, и повернуть назад уже невозможно. * * * Никаких вопросов мне не задают, поэтому нет необходимости врать о телефонном звонке Марка. Вернувшись, Ник или не обращает внимания на мои припухшие глаза, или предполагает, что меня просто все достало – ведь столько всего навалилось. Это меня устраивает, я не люблю врать. Женщина более старшего возраста, которая в этот день дежурит в библиотеке, достаточно дружелюбна и не задает лишних вопросов, когда мы интересуемся временем начала рабочего дня Дженнифер. – Ее смена с часа дня, – сообщает она, выдавая нам два новых гостевых пропуска. Дженнифер явно не предупредила ее, что следует опасаться парочки журналистов, которые несут зло. – Но обычно она приходит пораньше, чтобы выкурить сигаретку. Когда мы покидаем здание через главный вход, то первым человеком, которого видим, оказывается Дженнифер. Она выделяется среди студентов в первую очередь возрастом – лет на двадцать старше. А также своим видом и одеждой. На ней джинсы и простые черные ботинки. Нельзя сказать, что она одета неряшливо или безвкусно, но то, что на ней, очень сильно отличается от черных плотно обтягивающих джинсов и замшевых сапожек, которые носят девушки в университетском городке. Несмотря на то что на улице не так и холодно, на ней зеленая куртка оверсайз, которая может смотреться модно, но сейчас кажется совершенно обычной громоздкой курткой. Волосы цвета грязный блонд никогда не встречались с продукцией GHD [45], которой пользуется половина Вселенной, включая меня. Дженнифер держит сигарету губами, а сама одной рукой роется в сумке, а второй удерживает стаканчик с какой-то жидкостью, от которой вверх идет пар. Когда она поднимает глаза и видит нас, на ее лице, не тронутом косметикой, появляется злобное выражение. – Я вызову службу безопасности, – угрожает она, когда мы к ней подходим. Я оглядываюсь вокруг, но не вижу ни одного человека в форме. Опускаю руку в карман и достаю свою верную зажигалку, которую снова стала носить при себе с тех пор, как мне опять потребовались сигареты. Дженнифер колеблется, потом берет зажигалку у меня из руки. – Выслушайте нас вначале. Потом, если вы все равно захотите, чтобы мы ушли, вам не потребуется служба безопасности, – обещает Ник. Она качает головой. – Не пойдет, – твердо заявляет Дженнифер. – Я достаточно насмотрелась на вашу братию, когда все это случилось. Вы столько врали про Бет, и какая это была гнусная ложь! Меня тошнит от таких, как вы. – Я не журналистка, – быстро говорю я. – Я бывшая жена Марка Вебстера. Она пораженно приподнимает кустистые брови. – Присядьте, – наконец предлагает она и кивает на скамейку рядом. Чувствую облегчение, которое разливается по всему телу. Секунду мне казалось, что она сейчас начнет звать охрану. – Что вам от меня нужно? – Я хочу знать, что случилось с Бет, – честно признаюсь я, достаю свои сигареты и жестом прошу отдать мне зажигалку. – Что на самом деле случилось, а не то, что говорят все. Хочу знать, мне нужно знать, имел ли Марк к этому отношение. – Вы хотите, чтобы я сказала, что Марк Вебстер не имел к случившемуся никакого отношения, – произносит она ничего не выражающим тоном. – Ну, это я сказать не могу. Если вы не готовы услышать неприятную правду, то вам лучше сразу отправиться назад туда, откуда приехали. – Я готова. Ну… – запинаюсь и смотрю на Ника. – Я не уверена, что готова, но мне нужно услышать правду. Вы были лучшей подругой Бет. Мне нужно услышать вашу версию. – Почему сейчас? – с горечью спрашивает она и глубоко затягивается сигаретой, смакуя вкус. Наконец она выпускает дым и продолжает: – Почему это вдруг стало играть для вас роль по прошествии стольких лет? Я пытаюсь быть честной, но не хочу рассказывать этой женщине все. Я ей не доверяю. – На протяжении всех лет брака Марк никогда ничего не говорил мне про Бетани. Я узнала про нее, только когда случайно нашла их совместные фотографии. Это почти правда. – Вы приехали в Тревельян-колледж искать бывшую девушку вашего бывшего мужа, хотя ничего не знали про ее убийство? Какое вам вообще дело до этого? Дженнифер наклоняет голову и снова приподнимает брови. Брови густые и не выщипанные, очевидно, никогда не встречались с пинцетом. И даже садовыми ножницами. Она не дура, понимает, что я не говорю ей всю правду. – Я захотела узнать, почему Марк никогда ее не упоминал. – Это полуправда. – Мне показалось странным, что он рассказывал мне про других своих девушек из прошлого, но не про эту. Я знаю своего бывшего мужа. У меня это вызвало подозрения, и еще я была заинтригована. Теперь жалею, что сунулась в это дело, но не могу не обращать внимания на то, что узнала. – От меня вы что хотите? Ее голос смягчается. Думаю, у меня получится перетянуть ее на свою сторону. В любом случае, она еще не позвала службу безопасности, а это плюс. – Все так, как сказала Сьюзан, – вставляет Ник. Дженнифер выглядит почти удивленной, словно забыв, что он здесь. – Мы хотим узнать правду. – А вы кто? Интересно, он продемонстрирует такую же честность, как я? – Я журналист. – Я удивлена его признанию. – Но здесь я не ради статьи. Даже если б я хотел написать статью на эту тему, мой начальник никогда не позволил бы мне разворошить столько грязи. Я здесь как друг Сьюзан. Понимаю, что давить на Дженнифер нельзя, но не уверена, что способна долго ждать. Я уже собираюсь что-то сказать, но тут она начинает говорить. – Вы правы насчет того, что Бет была моей лучшей подругой в универе, – тихо произносит девушка. – Но она была больше, чем просто подруга. Она была словно частью меня. Я жила с ощущением, будто мы знакомы всю жизнь. Она была просто поразительной, когда я находилась рядом с ней, то становилась другой. Ей удавалось вытащить на поверхность все самое лучшее, что есть в человеке, так происходило со всеми окружавшими ее людьми. Если Бет находилась рядом, то невозможно было пребывать в дурном настроении. – Дженнифер тепло улыбается, от этих воспоминаний озаряется ее лицо. – Я чувствовала себя особенной, когда она выбрала меня. Она могла дружить с самыми популярными, самыми богатыми девочками в колледже, но решила проводить время со мной, простой и ничем не примечательной. Естественно, я ее обожала. В середине первого курса театральная компания Хилл-колледжа ставила «Сон в летнюю ночь». Как и ожидалось, Бет играла Гермию. Играла потрясающе, все в зале ловили каждое ее слово. В последний вечер Марк с друзьями пришли посмотреть пьесу. Потом мы встретились в студенческом баре. Она хмурится. Совершенно ясно, что она обожала Бет Коннорс, а мой бывший муж стал нежелательной помехой. – Тогда они встретились в первый раз? – спрашивает Ник, мягко подталкивая Дженнифер к продолжению рассказа. Девушка не обращает на него внимания: она сейчас в другом месте – заполненном людьми, прокуренном студенческом баре двадцать два года назад. – Все еще оставались в театральных костюмах. – Она улыбается при этом воспоминании. – Спектакль тогда давали в последний раз, но никому не хотелось, чтобы показы заканчивались. На следующий день Дэвид Томпсон из отдела реквизита пришел в ярость. Университет арендовал костюмы в «Королевской Шекспировской труппе», а Оберон (я не помню, как его звали на самом деле, и это смешно, правда?) залил штаны пивом. Как Дэвид взбесился, когда об этом узнал! – А вы кого играли? – спрашиваю я. Дженнифер поднимает голову, словно только что вспомнила о нашем присутствии. – Я не участвовала в постановке, – отвечает она, и даже по прошествии стольких лет при воспоминании об этом у нее в голосе слышится горечь. – Мое лицо больше подходило для того, чтобы оставаться за кулисами. «Всегда в тени, – думаю я. – Всегда в стороне, за пределами круга, в месте, откуда можно только смотреть на свою лучшую подругу, находящуюся в центре всеобщего внимания». Именно так я сама себя чувствовала, когда рядом находился Марк. Люди хотели говорить с ним, стоять рядом с ним. Я не Бетани Коннорс. Я всегда была такой, как сидящая рядом со мной женщина – самой обычной, не отличавшейся ничем особенным. Я не в первый раз задумалась, что во мне увидел Марк. Может, он так хотел забыть кого-то? – Мне было плевать, – врет Дженнифер, словно может прочитать мои мысли. – Меня радовали успехи Бет. Она обладала поразительной способностью: создавала у меня ощущение, будто ее успехи – это также и мои успехи. Бет всем позволяла так думать, именно поэтому люди любили ее. Нас всех омывало ее счастье. Мальчики хотели быть с ней, девочки хотели быть ей – знаете такое выражение? Идеально описывает Бет. А в тот вечер она просто светилась. Все парни в баре мечтали оказаться рядом, но как только появился Марк, шансов у них не осталось. Я это прекрасно понимаю. Марк всегда обладал способностью сделать так, что все остальные вокруг просто прекращали существовать. Когда он с тобой разговаривал, возникало ощущение, что ты особенная, выделяешься среди других. Дело не только в его внешности, он обладает такой уверенностью, которая тянет тебя к нему, и ты хочешь, чтобы он никогда не вытолкнул тебя из своего пузыря. А за пределами пузыря Марка на самом деле холодно. – Я все это так ясно помню. Марк подошел к Бет и спросил: «Что случилось? Неужели не осталось костюмов женщин-полицейских?» Я думала, она ему врежет – никто никогда раньше не говорил ей, что она выглядит, как стриптизерша. Но она просто засмеялась и весь вечер от него не отходила. В конце он предложил проводить ее до дома, а Бет отказала. Вежливо, но потом добавила: «Хотя надеюсь, что мы снова увидимся, ты такой забавный». Когда мы добрались до дома, она часами говорила о нем, как влюбленная девочка-подросток. Я стараюсь скрыть ревность. Представляю, как Марк отправился домой в тот вечер явно в раздражении, все его усилия ни к чему не привели, ему отказали, но он поклялся завоевать эту девушку любой ценой, как храбрый и доблестный сказочный принц. В мое сознание врываются воспоминания о том, как я сама, менее стильная и классная, но более пьяная, завалилась с ним в постель в первую ночь после нашего знакомства. Все случилось по пьяни. Какой я была легкодоступной, каким разочарованием! Что он во мне увидел? Полная противоположность тому, к чему он привык. Я никогда не была в центре внимания, не особо привлекала мужчин, а уж таких мужчин, как Марк, так тем более. Может, все дело в доступности? В том, что я совсем не похожа на потерянную им любовь? Он меня любил, или я служила для него наказанием, и выбрал он меня потому, что я даже близко не стояла рядом с первой любовью? – После того вечера они стали неразлучны, – продолжает Дженнифер. – Марк был большим человеком в студенческом городке. Они с приятелями ходили по территории с таким видом, словно тут всем владели. Кстати, если говорить про его отца, то дело именно так и обстояло. Марк был последним человеком, в которого, по моему мнению, могла влюбиться Бет. Она всегда терпеть не могла весь этот список богатеньких. – Список богатеньких? Дженнифер кивает. – Элиту Даремского университета. Марк в нем числился в самом верху, уступая только одному Джеку Брэтбери, самому состоятельному парню в университете. Мерзкий был тип, единственный из друзей Марка, кого Бет не переносила. Даже рядом с ним не хотела находиться. Я думаю, он приставал к ней на глазах у Марка, но Марк боялся его и не мог ничего сказать. Одно слово Джека – и от Марка все отвернулись бы. Бет очень не нравилось, как тут все устроено, но отец Джека сделал невероятно щедрые пожертвования университету. И мы все это знали. Она корчит гримасу, допивает чай, который, как я предполагаю, к этому времени уже полностью остыл. Похоже, Дженнифер этого не замечает. – Лучший друг Марка – Мэтти – тоже был из даремской элиты, как и большинство парней, с которыми он проводил время. Бет говорила, что на самом деле они не такие и плохие ребята, и ей их даже немного жалко, потому что они никогда не знали истинной стоимости денег. Хотя она считала Марка другим. Ему, как и ей, не нравилось, как все устроено в университете, и не нравилось, что люди думают, будто его приняли благодаря отцу. Мы с Бет впервые серьезно поругались именно из-за этого. Я помню, как сказала: «Боже, у меня сердце кровью обливается, когда я думаю об этом бедняжке», – я обвинила ее в том, что продалась богатеньким. Сказала ей, что пройдет совсем немного времени, и она тоже начнет вести себя так, словно владеет Тревельяном. Я говорила очень резко. Бет сильно обиделась, ей было больно это слышать. – Дженнифер трясет головой, словно пытаясь избавиться от воспоминаний. – На следующий день я просила у нее прощения, но наша дружба больше не была такой, как раньше. Бет держалась на расстоянии, а отношения с Марком стали только крепче. И все это так и шло, пока она не появилась в слезах у меня в комнате за неделю до смерти. У меня немного учащается сердцебиение. Вот это ближе к делу, мы приехали сюда, чтобы послушать об этом. Я не осмеливаюсь говорить, чтобы Дженнифер не изменила своего решения. – Это было в пятницу вечером, по пятницам Марк играл в покер с друзьями. Бет появилась у меня, промокшая до нитки, и ревела так, что, казалось, вот-вот глаза выплачет. Конечно, я тут же ее впустила. Фактически в тот вечер я впервые за несколько недель видела ее рядом, до этого мы только разговаривали по телефону или на лекциях. Выглядела она ужасно. Сильно похудела, побледнела, темные круги под глазами смотрелись так жутко, что я подумала, не подсела ли она на наркотики. – Что она сказала? – спрашиваю я. История становится все более захватывающей! – Мне не удалось получить вразумительный ответ. Я поняла только, что она порвала с Марком. Она повторяла и повторяла, что ей не следовало туда идти, ей следовало держаться подальше. Она также говорила про какую-то Элли Толдот – я до сих пор не знаю, кто это такая. Я подумала, что Марк ей изменял, но Бет заявила, что я ничего не поняла и не пойму никогда. Она была не просто расстроена, она была напугана. – Чего она боялась? – спрашивает Ник. Дженнифер качает головой: – Не знаю. Марка. Думаю, того, что она увидела. Бет скоро ушла, заявив, что не должна втягивать меня в свои проблемы, и вообще ей не следовало ничего говорить. – Вы еще виделись с ней перед ее смертью? – У нас были общие занятия, но она держалась на расстоянии. В ту неделю, когда Бет пропала, она почти не посещала занятия, но все разы, когда я видела ее вне лекционных аудиторий, Марк был словно приклеен к ней. Создалось впечатление, будто она меня избегает. В тот вечер, когда она умерла, я отправилась к ней в комнату поговорить. Я хотела ее вразумить. – У вас получилось? Дженнифер снова качает головой: