– Это еще доказать надо! И срок давности давно вышел. Нашёл чем пугать! Лебедев аж раскраснелся от злости: – Ну, за доказательствами далеко ходить не придётся. Стефания Сергеевна, которая купила у тебя, спасая от верной гибели, малыша, всё прекрасно помнит. В лучшем случае мальчика ожидал дом малютки, но ведь ты могла его и просто в овраг кинуть – с тебя станется. Твоя подруга собрала на выкуп малыша, по тем временам, колоссальную сумму. Ты ведь с неё клятву взяла, что никто никогда не узнает, кто его настоящая мать, иначе она сама всё мальчику расскажет. И всю оставшуюся жизнь деньги с неё тянула без стыда и совести. Как только земля таких тварей носит! Мария Алексеевна звучно сплюнула на землю. – И что? Думаете, испугали меня? Да никого я не боюсь. Только троньте меня – увидите, что получится. Не обрадуетесь! – Но это еще не всё, – мрачно сказал Лебедев. – Как-то при передаче денег Стефания заметила, что ты, Мария, снова в положении. И пришла в ужас. Вряд ли новорождённого ждало светлое будущее, скорее ты бы швырнула малютку в мусоропровод или в речке утопила, положив в мешок с камнем. – Что за фантазии, – фыркнула Мария Алексеевна. – Просто фильм ужасов. – Вот и Стефания Сергеевна, представив себе дальнейшее существование малыша, пришла к Марии с предложением снова купить малютку. Ведь сама она родить не могла, а это был бы родной брат или сестричка её Мартина. Мария назначила сумму, сказала, что согласна, и Стефания Сергеевна, продав все свои драгоценности, снова заняла кучу денег у знакомых, смутно представляя себе, как она будет отдавать долги. Мария деньги взяла, но обещание не выполнила – пропала без следа. Стефания Сергеевна с ног сбилась, пытаясь отыскать вероломную мерзавку, но той след простыл. Кого она родила – мальчика или девочку, и родила ли вообще, – осталось неизвестным. – Я не обязана перед вами отчитываться! – рявкнула Мария Алексеевна. – Всё, цирк окончен, мне пора домой! – И она направилась к калитке. Лебедев вскочил со стула и ловко перехватил её по дороге. – Нет, постой, голубушка! – твёрдо сказал он, хватая ее за руку. – Ты должна нам ещё кое-что рассказать. – Пусти, больно! – Мария Алексеевна резко выдернула свою руку и потёрла ее. – Ничего я больше рассказывать не буду. Нашли дуру. Руки не распускай! – Она снова села за стол. Яна посмотрела на нее и спросила: – Зачем тебе потребовалось убивать свою дочь – Марину? Все застыли. Никто не ожидал такого вопроса. Яна продолжала: – Двадцать восемь лет тебе дела до своей девочки не было, а потом – убийство! Чем она так тебе насолила? Кривая улыбка тронула губы Марии Алексеевны. – Чем насолила? Да всем! Всей своей жизнью дурацкой! Что ты понимаешь в материнском сердце? Мой сын, моя кровиночка вырос на чужих руках. Это не сын – это сокровище. А владеет им кто? Вот эта дура Стефка! – ткнула пальцем Мария Алексеевна в сторону Стефании Сергеевны. – Это меня Мартин должен любить и ублажать на старости лет, меня! А Маринка… Маринка – это сорная трава. А сорную траву с поля – вон! Проститутка не вписывается в мою новую жизнь достойной дамы. А вдруг кто узнает? Вы что, думаете, что я бездомная, что мне жить негде, если я у вас здесь, на этой дачке обитаю? Да у меня три квартиры в центре и кирпичная дача с теплицей. Просто мне захотелось быть ближе к моему мальчику. Привыкнет – полюбит. Родная кровь даст себя знать. А как ты догадалась, что Марина – моя дочь? – повернулась она к Яне. – А что тут сложного? Женская интуиция. Да вы, между прочим, похожи очень, не замечала? А я вот заметила. Взяла волосы с расчёсок у тебя и у Марины, отдала на экспертизу, получила результат – Мария Алексеевна Долгова – родная мать Марины. А вот зачем ты мне эту брошку решила подарить – ведь на ней кровь убиенных? – Сглупила, каюсь. Мы ведь с Михаилом давние друзья. Не зря он в этом дачном посёлке появился. Ну, а когда он завладел кладом, пришлось с ним покончить. Я делиться не люблю. А брошку подарила, потому что хотела вызвать симпатию к себе, привязать тебя покрепче, ведь ты, в потенциале, моя невестка. – Жадность твою мы уже заметили, – вздохнула Яна. – Ума бы тебе побольше и совести. – Насчёт ума, это еще как посмотреть, – хмыкнула Долгова, – а вот совесть – понятие растяжимое. Каждый совесть по-своему понимает, единых критериев нет. А вот ты больно жалостливая. Всех тебе жалко – и правых, и виноватых. Жалостливость – типичная русская черта. Мужик пьёт, бьёт, гуляет, а всё равно жена его жалеет, говорит: несчастный человек! Тьфу! Идиотизм! Яна нахмурилась. – Не надо обобщать. Но измену я бы не простила. Видно, ты это почувствовала, раз предприняла попытку вызвать у меня ревность с помощью дурацких снимков? – Ну почему «дурацких»? Нормальные снимки. Что, не понравились? То-то еще будет, дорогуша! Мартин – парень видный. За ним следить надо в оба. Моргнёшь – и уведут, так и знай. Тебе ведь не двадцать лет, молоденькие девчонки на пятки наступают. На щеках Яны выступили красные пятна – она разозлилась. – Что ты тут мне лапшу на уши вешаешь? Ты – убийца и это доказано. – Неужели? – скривилась Долгова. – Это каким же образом? – Это ты была за рулём машины, которая сбила твоего подельника Михаила. Дорожная камера записала наезд. Тут не отвертеться, – сказал следователь Лебедев. – Влипла ты крепко, гражданка Долгова. – И знакомство твоё с главарём банды Лаврухиным тоже доказано. Яна видела вас вдвоём на снимке в фотоальбоме Стефании Сергеевны. Дружба ваша тянулась много лет. Сколько же вы девушек погубили и зачем? Можешь ответить? Долгова подняла на следователя мрачный взгляд. – Да этот псих давно с ума спрыгнул. Что творил – сам не понимал. Что с него взять – больной на всю голову. Я за него отдуваться не намерена. – Ну, это как суд решит, – хлопнул ладонью по столу следователь. – Куда сундучок с драгоценностями дела? Давай, не тяни… Добровольная помощь следствию зачтётся. Мария Алексеевна обвела всех тяжёлым, чёрным взглядом. – Я покажу… Можете не сомневаться. – Она протянула руки к следователю. – Наручники надевать будешь? Я готова. Лебедев отрицательно качнул головой. – Нет. И так ты теперь никуда от меня не денешься. Вставай, машина ждёт. – Подготовились… – проскрипела Долгова. – День рождения придумали. Ведь наврала ты мне? – повернулась она к Яне. – У меня день рождения в апреле, – ответила та ледяным тоном. – Вот-вот… И как только я не догадалась, что сына твоего на празднике нет? Ведь, наверное, он всегда присутствовал? Яна махнула рукой: – Что тебе до моего сына? Тебе бы со своими детьми разобраться. – И Мартина ты не пригласила, – не отставала Долгова. – А должна была. Или он здесь? Наблюдает за этим дешёвым спектаклем из-за забора? – Никто ни за кем не наблюдает! – вскочила со своего места Ася. – Что же ты натворила! Мы все тебя с открытым сердцем приняли, а ты такой гадиной оказалась. Это надо же придумать: убить родную дочь, которую сама же толкнула на панель. – Не судите, да не судимы будете, – вздохнула Долгова. – Других судить легко, а себя трудно. Вот скажи мне, – повернулась она к Яне, – как ты догадалась, что я тебе подарю вещь из криминального сундучка? – Да ничего я не гадала, – отмахнулась Яна. – Стечение обстоятельств, но я оказалась права, предчувствие меня не обмануло. – Ну, а как ты представляешь свою совместную жизнь с человеком, мать которого закатала в тюрягу? Яна удивлённо посмотрела на Долгову. – Какую «мать»? Это ты – мать? Вот Стефания Сергеевна – настоящая родная мама. А ты, прости господи, выродок какой-то. «Не та мать, что родила, а та, что воспитала». Знаешь такую пословицу? Очень подходит к этому случаю. – Будь ты проклята! – вскрикнула Долгова и испепелила Яну презрительным взглядом. – Ненавижу тебя! Ну, погоди, я ещё доберусь до тебя… – И она двинулась на Яну с кулаками, но Лебедев преградил ей путь. – Хватит спектакль разыгрывать, – устало сказал он. – Мадам, концерт закончен. – И поднёс к губам мобильный телефон: – Уведите арестованную. От калитки отделились две мужские фигуры, подхватили отбивающуюся Долгову под мышки, и повели к служебному автомобилю. Яна устало опустилась на стул. – Ну и что мне дальше делать? – спросила она у друзей. – Поймёт ли меня Мартин? – Конечно, поймёт! – воскликнула Ася и обняла подругу за плечи. – Ведь он любит тебя и свою маму Стефанию Сергеевну! Он эту Долгову забудет как страшный сон, поверь мне. – Я не знаю… Не кончится это всё добром, – нервно переживала Яна. И ведь она как в воду глядела. * * * Яна решила окончательно поставить все точки над «i» в своих отношениях с Мартином и в тот же день заказала билет на самолёт. Она собралась в Питер. Яна не стала покупать билет на «Сапсан», потому что сидеть в поезде почти четыре часа было выше ее сил. Самолёт показался ей предпочтительней. Она надела тёмно-вишнёвое платье до колен, заплела роскошные волосы в длинную косу и нашла в шкафу туфли на средних каблучках, годящихся для длительных поездок. Аэропорт «Пулково» встретил Яну лёгким дождичком, но она быстро нашла такси и через полчаса звонила в дверь Мартина. Щёлкнул замок, и на пороге появилась удивлённая Стефания Сергеевна. – Яночка? Ты, как всегда, сюрпризом. Очень рада. Проходи, дорогая, – пригласила она незваную гостью. Яна вошла в знакомую гостиную с многогранным эркером, украшенным роскошной лепниной и с высоким богато декорированным потолком. В комнате был замечательный камин, но Яна не замечала, чтобы его когда-нибудь топили. – Чаю? Я недавно печенье испекла, – предложила радушная хозяйка. – Спасибо, Стефания Сергеевна, – опустилась на старинный кожаный диван Яна. – Я Мартина подожду. Он скоро будет? – Да он дома, – ответила хозяйка. – Прилёг на полчасика. Устал очень. Скоро проснётся. Да вот и он… – повернулась она на звук шагов сына. В комнату вошёл заспанный Мартин в чёрных спортивных брюках и белой футболке. Увидев Яну, Мартин очень удивился. – Ого! Да у нас гостья! – воскликнул он. – Прошу прощения, что я в таком виде – только что проснулся. Рад тебя видеть.