– Нет, я просто хотел сказать, что ты сегодня была в магазине и… Я (УЖЕ ВНЕ СЕБЯ): – Я понимаю, что ты хотел сказать, ушлепок! В разгар этой низкопробной репризы вбегает наша дочь. Она загораживает собой Тома и требует, чтобы я не кричала на папу. «Мы просто решаем одну проблему, милая», – быстро говорю я. В одной из множества книг для родителей, которыми завален мой прикроватный столик, сказано, что, если вы повздорили в присутствии детей, нужно демонстративно помириться, чтобы ребенок видел «здоровое разрешение конфликта». «Смотри, – говорю я дочке, – я обниму папу. Мы иногда ссоримся, но всегда миримся, потому что мы любим друг друга! Видишь?» Я раскрываю объятия. Дочка видит меня со спины, поэтому не замечает, как, обнимая мужа, я злобно показываю ему средний палец и одними губами произношу: «Пошел ты!» Конечно, мне не стоило так горячиться. А Том мог бы обойтись без великосветского брюзжания и молча сходить за вином. Теоретически. На практике же я превращаюсь в коварную мегеру, которая только и ждет, когда ее муж даст промашку (юрист, видимо, назвал бы это «провокацией преступления с целью его обличения»). Но, когда я взрываюсь – осознанно решая выпустить пар, вместо того чтобы подумать о чувствах ребенка, – стоит ли того моя «победа»? Уж больно избирательной получается у меня забота о дочери. Я бережно наношу ей на тыльную сторону шеи солнцезащитный крем и ограждаю Сильвию от избыточного сахара, вчитываясь в этикетку органических, полученных без пестицидов и генной инженерии хлопьев «Амазон», но при этом беспардонно нарушаю ее душевный покой, выкрикивая в адрес ее отца грязные ругательства. Поистине, лучшее в себе мы бережем для детей. • • • • • • • • • Досаднее всего, что беспрестанные дрязги отравляют нам прекрасную со всех других точек зрения жизнь. Наша дочка – добродушный несмышленыш (сгорая от нетерпения вручить мне подарок ко Дню матери, она говорит: «Давай намекну: это мыло!»). Мы живем в уютном бруклинском доме, который когда-то был церковью. То, чем по заданию редакции занимается Том, язык не поворачивается назвать работой: сегодня он катается на велосипеде по разрушенным городам майя и прямо на пирамидах пьет с шаманами виски, завтра слоняется по безлюдным пустыням Юты, чтобы записывать пение редких птиц, послезавтра скачет верхом по пампасам Уругвая. А я тем временем ухитряюсь подрабатывать внештатным журналистом. Те шесть часов, что моя дочь учится в школе, я провожу за компьютером и усердно пишу о красоте и здоровье для таких журналов, как Vogue (и не беда, что мышиный хвостик и растянутые лосины делают меня наименее гламурным сотрудником этой библии моды). В течение этого времени я практически не отрываюсь от монитора. Зато, когда в три часа школа заканчивается, я выключаю компьютер и превращаюсь в маму-домохозяйку. Благодаря этой сумасшедшей сосредоточенности я успеваю примерно столько же, сколько на предыдущей работе музыкальным критиком в журнале Rolling Stone. Тогда я ежедневно проводила в офисе по девять часов, но добрую треть этого времени тратила на блуждание по интернету, болтовню с коллегами и обсуждение животрепещущей темы, чего бы такого съесть на обед (если не было аврала, мы могли по двадцать минут дискутировать о том, клонит ли в сон от мексиканской еды). Теперь мой день может развиваться примерно по такому приятно сюрреалистичному сценарию: отвожу дочку в школу (три минуты пешком по тенистому парку), прыгаю в метро и по маршруту F добираюсь до Манхэттена, где встречаюсь с Дженнифер Лопес, а к окончанию школьных занятий возвращаюсь обратно в Бруклин. Беседу со знаменитостями я часто начинаю с «разминочного» вопроса о том, когда был самый счастливый период в их жизни. От тех, кто уже стал родителями, я неизбежно получаю один и тот же ответ: «О, конечно же, когда дети были маленькими». Я прекрасно понимаю, что мы с Томом должны сейчас переживать золотую эру: мы здоровы, занимаемся интересной работой и растим долгожданного ребенка. Однако наше золото утекает сквозь пальцы. Наша ситуация далеко не исключение: подспудным недовольством пропитано большинство публикаций в материнских блогах. Соберите в одной комнате несколько мам, откупорьте бутылку-другую совиньон блан, и отдельные жалобные нотки быстро сольются в оглушительное крещендо негодования: – Мой муж всю неделю работает и на выходных не хочет, как он выражается, «возиться» с сыновьями. Поразительно, как он не замечает, что я практически постоянно излучаю ненависть. – Я вынимаю тарелки из посудомоечной машины, а Брайан начинает хватать меня за грудь. Дети мнут ее с утра до ночи, так что это ни капельки не заводит. Если руки чешутся, помоги с посудой, идиот. – Мой муж пытается увильнуть от смены подгузников, говоря, что я в этом «спец». – Я так устала просить Эндрю делать что-то по дому. Меня просить не надо. Знаете почему? Потому что я просто беру и делаю. – Я бы развелась с Джейсоном, но он водит детей в школу по утрам. Вот что буквально на днях написала мне подруга: «Я держусь на ногах за счет пяти часов сна и иррациональной злости на Адама. Кортизол ручьями льется в мое молоко. Адам спросил, что я хочу на годовщину свадьбы, и я ответила: снять гостиничный номер и побыть на выходных одной. Я не шутила. “Побыть на выходных одной” звучит для меня как порно». На тему брака и детей чаще всего, пожалуй, цитируют исследование, проведенное известными семейными психологами Джулией и Джоном Готтманами. Их опрос выявил, что 67 процентов пар отмечают резкое снижение уровня супружеского удовлетворения после рождения ребенка. Чему удивляться? Вместе с комочком счастья на вас обрушивается целый ворох дополнительных стрессов: гормональные перепады, перекраивание рабочего графика, финансовые страхи (одни только цены на подгузники могут вогнать в панику), половое воздержание и, как было сформулировано в одной статье, «частые контакты с медицинскими работниками». Не говоря уже о хроническом недосыпании, влияние которого на настроение свежеиспеченного родителя трудно переоценить. Из-за недостатка сна мы акцентируем внимание на негативных моментах, затеваем ссоры и теряем способность здраво рассуждать. Исследования показывают, что у невысыпающегося человека эмоциональная часть мозга, миндалина, гораздо активнее. В норме более рациональная префронтальная кора расставляет все на свои места, но, когда мозг недосыпает, эта система выходит из строя – а вместе с ней зачастую и вы. Контролировать себя становится несравнимо труднее, и вы прописываете мужу по первое число, стоит тому неосторожно хлопнуть дверью, когда у вас наконец-то задремал ребенок. Если человек нормально не поспал одну ночь, на следующий день он ощущает последствия. Но, согласно одному исследованию, при более продолжительном недосыпании людям кажется, что у них все в порядке: «Вот оно что! Мне вообще не обязательно спать!» Когда я беседовала с Мэтью Уокером, директором Лаборатории сна и нейровизуализации при Калифорнийском университете в Беркли, он сравнил такое отношение с упрямой самоуверенностью пьяных водителей. «Они думают, что после пяти рюмок вполне способны самостоятельно доехать домой, но их мозг работает заметно хуже, – говорит Уокер. – То же самое со сном: если люди регулярно спят меньше семи часов в сутки, у них наступают существенные нарушения когнитивных функций». Раньше я закатывала глаза, услышав, что какой-нибудь бедной молодой маме по несколько дней подряд некогда принять душ. «Не рассказывайте сказки, – думала я. – Ведь новорожденные только и делают, что спят». Теперь, когда я сама стала мамой, я закатываю глаза, услышав расхожий совет «спать, когда спит ребенок». В голове не укладывается, какие громадные усилия нужно прикладывать, чтобы поддерживать жизнь крошечного новорожденного существа. И это бремя – по крайней та его часть, которая касается ухода за ребенком и работы по дому, – ложится в основном на женские плечи. Больше четверти века назад социолог из Калифорнийского университета в Беркли Арли Хохшильд назвала эту несоразмерность «стреноженной революцией», и ее слова актуальны по сегодняшний день. Хотя жизнь женщин, которые теперь составляют почти половину рабочей силы США, кардинально изменилась, их партнеры во многом ведут себя по-прежнему. В наше время работающие мамы являются основными кормильцами рекордных 40 процентов семей с детьми. Тем не менее, согласно исследованию, проведенному Мэрилендским университетом, замужние матери до сих пор делают почти в три с половиной раза больше работы по дому, чем женатые отцы. А когда целый день хороводишься с двухлетним крепышом, безобидная привычка мужа сворачивать носки шариком и бросать их куда ни попадя – хотя до корзины с грязным бельем рукой подать – внезапно начинает ужасно раздражать. Мама из Нью-Джерси и по совместительству комик Дена Близзард говорит, что ее задевало, когда муж приходил с работы домой и, увидев бардак, учиненный тремя их детьми, спрашивал: «Что тут произошло? Кто все это разбросал?» «Он повторял это каждый божий день, – рассказывает мне Дена. – А я ему: “Ах, это? Конечно, я. Кто же еще? Сегодня было так скучно, и я решила, почему бы не разбросать всю эту фигню по полу”». Потом он задавал вопрос, который повергает в ужас неработающих матерей всего земного шара: «Чем ты целый день занималась?» «Сотней дел, только они незаметны, – говорит Близзард. – Пылесосила, звонила в токсикологический центр, потому что сын съел какое-то растение, и, кажется, принимала душ. “У нас трое детей, – отвечала ему я. – ТРОЕ!” А он каждый раз удивлялся. Трудно было бороться с желанием зарядить ему в ухо». Майкл Киммел, социолог и директор Центра изучения мужчин и мужских качеств (да, такой существует) при Университете Стоуни-Брук, говорит, что мужчины охотнее подключаются к уходу за детьми, чем к работе по дому, – но, как и с домашними делами, готовы брать на себя далеко не все задачи. «Во многих семьях среднего класса папа – это родитель, с которым весело, – говорит Киммел. – По субботам папа идет с детьми в парк играть в футбол, а мама остается мыть посуду после завтрака, заправлять постели, стирать белье и готовить обед. К полудню дети возвращаются домой и говорят: “Ух, как же здорово мы сегодня погуляли с папой – он классный!”» Эту несправедливую динамику кратко и емко обрисовали в юмористической интернет-газете The Onion. В статье «Мамин пляжный отдых, или Работа по дому с видом на океан» «мама» говорит: «Какая прелесть: драишь себе ванную, выглянешь в окно – а там набегает волна. Вот бы каждый год так отдыхать!» Хотя отцы значительно расширили круг своих родительских обязанностей – по сравнению с 1960-ми они проводят с детьми почти в три раза больше времени, – мама все равно посвящает ребенку вдвое больше часов, чем папа. Пожалуй, неудивительно, что по итогам ATUS – исследования использования времени, которое проводит правительство США, – матери ощущают себя гораздо более усталыми, чем отцы, во всех четырех основных сферах жизни: работе, домашних делах, досуге и уходе за ребенком. (Изучаю эту статистику и вспоминаю, как Тина Фей в «Распоряжалкине» (Bossypants) советовала выкраивать время «на себя» после рождения ребенка: «Скажите, что пошли за кремом под подгузник, зайдите в детскую и просто постойте там, пока муж не придет следом и не процедит: “Что ты делаешь?”») Когда журналист Джош Кац сопоставил цифры последнего ATUS, выяснилось, что даже безработные мужчины занимаются домом и детьми вдвое меньше, чем женщины. Масштабный опрос, проведенный программой Today на канале NBC, показал, что почти для половины матерей мужья являются бо?льшим источником стресса, чем дети. Некоторые респонденты поясняли, что отцы ведут себя скорее как дети, чем как равноправные партнеры. «Если идти на поводу у мужа и ребенка, мне некогда будет мочиться, чистить зубы, принимать душ и есть», – говорит подруга моей подруги Лейла. Как-то раз она отправилась на встречу, которая должны была длиться час. Вскоре от мужа пришло сообщение, не сулившее ничего хорошего: «Малышка начала вечерний концерт, но ты не волнуйся». Следом еще одно: «Ужас, я еще такого не слышал». «Через несколько секунд опять сигнал телефона, – рассказывает Лейла. – Муж записал на айфон и прислал мне душераздирающие крики дочери». Лейла быстро попрощалась и выскочила за дверь. Увы, айфон для родителя все равно что электронный браслет для подозреваемого – и никакого режима «В самолете». Я определенно чувствую себя мамой Тома, когда приходится упрашивать его выполнить какое-то задание. Особенно когда он воспринимает это как нечто факультативное, говоря: «Минутку», – или просто пропуская мои слова мимо ушей. (По крайней мере, он не делает, как муж моей подруги. Тот берет под козырек и гаркает: «Есть, сэр!» – чтобы дети посмеялись. Над ней.) Профессор психологии из Университета Южной Калифорнии Дарби Саксби объясняет мне, что общение в паре часто строится по схеме «требование – уклонение». Как правило, женщина требует, а мужчина уклоняется. Эта тенденция растет, говорит профессор, поскольку мужчины не видят особого смысла вести себя по-другому, и в изменении статус-кво больше заинтересованы женщины – а значит, и ссоры они затевают чаще. Моя подруга Дженни, мать двоих детей, рассказывает, как одним субботним утром, когда стало ясно, что ребенок испачкал подгузник, ее муж протараторил: «Твоя очередь – в прошлый раз менял я». «Это он заявляет мне, – возмущается Дженни, – маме-домохозяйке, которая за свою жизнь поменяла эдак на три тысячи больше подгузников, чем он! Думала, у меня голова на 360 градусов развернется». Когда мужчины все-таки помогают по дому, они чаще берутся за дела «с элементами праздности», говорит Памела Смок, профессор социологии из Мичиганского университета (и обращает внимание, что сам глагол «помогать» показывает, что нам предстоит еще долгий путь). Скажем, они работают во дворе, ездят за чем-нибудь в магазин или увлеченно перекраивают семейный список просмотра Netflix – то есть занимаются чем-то необязательным и допускающим более размеренный темп, чем такие насущные задачи, как выпроводить детей в школу или приготовить обед (а еще эти дела «с элементами праздности» зачастую позволяют удрать из дому). Для Смок, ведущего специалиста по американской семье и ее метаморфозам, говорить о гендерном неравенстве так же привычно, как о криминальных романах или рок-группах 70-х. Помимо таких основных обязанностей, как стряпня и уборка, объясняет она, у женщины масса невидимых дел. На них тратится уйма часов, но в исследованиях использования времени они не фигурируют и вряд ли когда-нибудь будут. Например, «клановая работа», под которой Смок понимает «эмоциональную поддержку родственников, покупку подарков и подписывание открыток, организацию семейных торжеств и все в таком духе». (Вот почему одна картинка в подарочном издании «Порно для молодых мам» неизменно вызывает улыбку: сияющий красавчик за столом и подпись: «Иду-иду, солнышко. Только допишу последнюю благодарственную открытку ребятам, которые поздравляли нас перед родами».) Еще есть «эмоциональная работа» – это когда неусыпно следишь, все ли в порядке у домочадцев. Перестала ли дочурка чувствовать себя белой вороной в школьной столовой? Собака неважно выглядит – не пора ли заказать ей очередную порцию лекарства от почек? А муж уладил ту неприятность с начальником? К невидимой также относится «потребительская работа»: покупка детского нижнего белья и школьных принадлежностей, выбор автолюльки и стульчика для кормления. «Этим, как правило, занимается женщина, – говорит Смок, – если только речь не идет о крупных приобретениях вроде плазменной панели или холодильника». Не будем забывать и про дорожную канитель: опрос, проведенный журналом Transportation, показал, что женщины значительно опережают мужчин в категории с унылым названием «среднесуточная продолжительность перемещений, обусловленных семейными потребностями» (сбегать за продуктами, отправить детей в школу, потом забрать их оттуда и отвезти на урок фортепиано). В среднем женщины занимаются этим на одиннадцать минут в день больше, чем мужчины, – даже когда работают оба супруга. Пожалуй, самая незаметная и одновременно самая распространенная работа – семейный менеджер. «Этому нет ни конца ни края, – говорит Смок. – Нужно помнить все: что Джоуи пора записаться к зубному, что на выходные нужно пригласить няню и кто из детей какую любит еду. Если муж покупает продукты по списку, который дала ему жена, он молодец, что выбрался в магазин, но она тоже потрудилась, составляя список. Инструктировать мужа – это работа. Если вы растите детей, она постоянно идет у вас в голове, даже когда вы этого не замечаете». Если верить нью-йоркскому психотерапевту Джин Фицпатрик, матери от этой работы не в восторге. «Чаще всего, – говорит она, – я слышу от женщин: “Я не хочу быть командиром, не хочу, чтобы он приходил и спрашивал меня. Я хочу, чтобы он брал инициативу на себя”». Моя подруга Мария говорит, что у нее дома с этим беда. «Пока я не скажу, никто ничего не делает. Нашей дочери семь лет, а муж как будто до сих пор не понял, что стал отцом. Если подходит время укладывать дочку в кровать, а я занята чем-то своим, без напоминания он не станет готовить ее ко сну. Приходится напоминать, напоминать и еще раз напоминать, а от этого растет мой уровень стресса». После разговора со Смок я пробую вести учет всей невидимой работы, которую выполняю в течение дня. Это какой-то кошмар! Если Том ведет нашу дочку на плавание, я напоминаю им, когда выходить, и собираю сумку, а когда они возвращаются и Том падает на диван, сама же ее разбираю, сушу мокрую одежду, кормлю и купаю Сильвию. Невидимую работу не замечаешь, пока хорошенько не присмотришься. Даже Смок до поступления в магистратуру не осознавала, что ее собственная мать делает у них в доме практически всю работу. «Оглядываясь назад, я думаю: “Боже мой, как она могла весь день преподавать, а потом еще и дома отрабатывать вторую смену?” Неудивительно, что она заходила в спальню полежать. Почему даже я этого не замечала?» Когда я спрашиваю у Смок, какую работу по дому выполнял ее отец, она смеется. «Папа занимался машиной и собакой, – говорит она. – Ах да, еще ему нравилось клеить обои». • • • • • • • • • Когда я высказываю Тому, что он мало занимается домом и ребенком, он возражает, что, когда пытается что-то делать, я все равно вмешиваюсь. К примеру, если Том поменял подгузник, я спешу посмотреть, не осталось ли того, что в кругу моих знакомых мам колоритно называют «попкина ржавчина». Должна признать, что в детских делах я кажусь себе более добросовестным исполнителем. Тут на двух стульях не усидеть, разводит руками Крис Роутли, блогер из Портленда, штат Орегон, и профессиональный папа (он предпочитает этот термин «папе-домохозяину»). Крис понимает, что женщинам страшновато поступаться полномочиями в области, где у них традиционно было больше контроля. «Но коль скоро мы стремимся к равенству между родителями, женщинам нужно изживать этот страх, – говорит отец двоих детей, который носит футболку с надписью “Папы не сидят с детьми” и публикует в Instagram впечатляющие снимки торта “Ниндзяго”, который он испек сыну ко дню рождения. – Любое умение приходит с опытом. Поэтому мысль, будто бы женщины рождаются со встроенной суперспособностью ухаживать за детьми, я считаю заблуждением, от которого надо избавляться». Он прав. Сплошь и рядом я отмахиваюсь от Тома, потому что у меня ощутимо захватывает дух, когда я сама берусь за дело и лихо решаю один детский вопрос за другим. Записать дочку к стоматологу: есть! Оформить разрешение на экскурсию: есть! Кутерьма, в которой постоянно нужно что-то организовывать, изучать, согласовывать, доставляет мне удовольствие – и тут мы сходимся с иконой феминизма Кейтлин Моран, матерью двоих детей и автором книги «Быть женщиной». Дайте матери спящего ребенка, и она за час переделает в десять раз больше, чем бездетный человек, говорит Моран, когда мы встречаемся перед ее авторскими чтениями в Филадельфии. «Материнство – это боевик длиною в жизнь, только скучные, будничные сцены никто не вырезает, – сравнивает она. – Даже сходить в туалет маме удается с четвертой попытки, потому что ребенок быстро начинает плакать. Она пробует закончить с пятой, но снова слышит плач! Молодая мать работает упорнее, изобретательнее и эффективнее, чем люди, у которых нет детей, – потому что у нее нет выбора». С другой стороны, я могу привести вполне конкретный пример, когда моя организационная эквилибристика вышла мне боком. Это случилось, когда Сильвия ходила в садик. У нее поднялась температура, и я оставила ее дома. На радостях она прямо в пижаме залегла смотреть «Что скажет Марта», а я тем временем готовилась к телефонному интервью с Дженнифер Хадсон для заглавной статьи крупного журнала. Тому я сообщила, что буду с дочкой весь день, но с пяти до шести вечера у меня запланирована беседа с Дженнифер. «Мне позарез нужен этот час», – объяснила я и, как заправский семейный менеджер, приготовила для них с Сильвией полдник на подносе и настольную игру. В 16:45, убедившись, что Том и Сильвия мирно играют в «Заколдованный лес», я на цыпочках поднялась в кабинет и подключила к телефону диктофон. Дженнифер, с которой мы уже до этого несколько раз беседовали, была восхитительна: как всегда, обаятельна и раскованна. Во время телефонных интервью я стараюсь максимально сосредоточиться, чтобы в отведенное мне время – как правило, от сорока пяти минут до часа – успеть затронуть все необходимые вопросы. Мы с Дженнифер как раз перешли к секретам здорового питания, как вдруг рядом со мной возникла Сильвия. «Ка-ка», – выдохнула она. В три года она еще только приучалась к горшку и последний штрих предпочитала оставлять за мной. Туалет у нас был один, внизу. Я замахала на дочку и шикнула: «Где папа?» – …обожаю банановый пудинг, но меня от него разносит! – говорила тем временем Дженнифер. – Поэтому приносить его ко мне домой строго воспрещается. Ка-ка. – В списках методик «Следим за весом»2 он у меня не значится, – продолжала Дженнифер. Я неестественно громко рассмеялась и стала отчаянно жестикулировать, прогоняя Сильвию. «Иди к папе», – произнесла я одними губами. – Чтоб и духу его не было! Увижу – выброшу. Я не могу себя контролировать. Так зачем его мне приносить? – Вот-вот! – почти крикнула я, чувствуя, как в бюстгальтер капает пот. Хочу какать. Хочу какать. В отчаянии я стащила туфлю и бросила ее вниз, чтобы привлечь внимание Тома. «Папа все сделает», – прошептала я. Какать. Какать. Какать. Какать. В конце концов я попросила обладательницу премий «Оскар» и «Грэмми» подождать «одну маленькую секундочку». Схватив Сильвию за руку, я помчалась вниз. Мы застали Тома на диване. В его остекленевших глазах мягко отсвечивал экран смартфона. Он быстро насупил брови, делая вид, будто занят чем-то очень важным по работе. Но я прекрасно знала, что он делает: играет в шахматы с каким-то филиппинцем на SocialChess. «Я зашел всего на минутку», – оправдывался он потом. Когда мы уже активно выясняли отношения. • • • • • • • • •