«Засучи рукава и помогай!» Как нам задал трепку человек из Бостона «В Бостоне есть один классный дядька, – сказала мне по секрету подруга. – На приеме всю душу выматывает, но до сути ваших проблем докапывается очень быстро, а потом вправляет вам обоим мозги. Берет недешево. И слов не выбирает. С ним надо быть очень, очень толстокожим. Но он не дал нам развестись». Я часто пишу об отношениях, поэтому слышу о Терри Риале далеко не впервые. Семейный психолог и основатель Института социальной жизни (Relational Life Institute) в Бостоне, Риал яростно отстаивает мысль, что мужчинам и женщинам пора отходить от изживших себя традиционных гендерных ролей. Его знают как любителя резать правду-матку в глаза, эдакого доктора Фила5 Восточного побережья, разве что без усов и техасской гнусавости. Риал – специалист по парам на грани развода, которым больше никто не берется помочь: почти как центр имени Слоуна-Кеттеринга, только спасает не онкобольных, а семьи. Клиенты, в том числе знаменитости и руководители высшего звена, прилетают к нему на капремонт отношений со всей страны – и платят за это удовольствие по 800 долларов в час. Я решаю, что прием у такого человека встряхнет нас и послужит отличным стартовым рывком. Достаточно сказать, что ни я, ни Том не сгораем от нетерпения на него попасть. Семейного консультирования боимся не только мы. Не по себе даже самим консультантам. В профильном журнале Psychotherapy Networker писали, что многих психотерапевтов травмируют порой жестокие ссоры между супругами, и они отдают безоговорочное предпочтение индивидуальным сеансам. Однако научиться разговаривать друг с другом бывает жизненно важно: исследование консультирующих психологов показало, что главной причиной развода являются не измены и не финансовые трудности, а «проблемы коммуникации». Дрязги не только отравляют нам супружеские отношения, но и, по всей видимости, сказываются на нашем здоровье. Одно исследование показало, что у супругов, которые в конфликтных ситуациях привыкли оскорблять и унижать друг друга, риск сердечно-сосудистых заболеваний так же высок, как у курильщиков или людей с повышенным уровнем холестерина в крови. А исследователи из Университета штата Огайо обнаружили, что раны тех супругов, которые часто ссорятся, заживают медленнее по сравнению с так называемыми мирными парами. Выяснилось, что из-за стресса, вызываемого скандалами, в крови повышается содержание гормонов, препятствующих доставке особых белков цитокинов, которые помогают иммунной системе бороться с повреждениями. И наоборот, бесчисленные исследования показывают, что счастливый брак может быть ключом к здоровью и благополучию. Люди, которые долгие годы поддерживают позитивные отношения с партнером, реже страдают сердечно-сосудистыми заболеваниями, дольше живут и меньше рискуют заболеть раком. Шведские ученые даже обнаружили связь между нахождением в браке в среднем возрасте и снижением риска слабоумия. Я хочу, чтобы наши отношения были долгосрочными и мирными. К Терри Риалу записываются за несколько месяцев, поэтому я быстро бронирую дорогущий пятичасовой сеанс. Вскоре приходит сообщение от его секретаря: Мы находимся в большом викторианском здании оливкового цвета. Проходите и присаживайтесь. Терри пригласит вас, когда придет время сеанса. Форма одежды – чем проще, тем лучше. Терри носит удобные вещи и приглашает клиентов следовать его примеру. Вас ждет долгий и трудный рабочий день. В случае чего звоните. Непонятно, куда определить Сильвию на время сеанса: хотя ей недавно исполнилось шесть, у нас до сих пор нет постоянной няни. Как и положено настоящим домоседам, мы с Томом редко куда-то выбираемся, и нас вполне устраивает наше трио. (Впрочем, я отдаю себе отчет, что недостаток романтических свиданий, по-видимому, является одной из причин, по которым заварилась эта каша.) С другой стороны, кабинет семейного психолога не самое лучшее место для ребенка. Но родители Тома живут в Чикаго, а мои уехали за город. Обе мои сестры предлагают забрать Сильвию к себе, но, поскольку она никогда не ночевала у них дома, мы с Томом волнуемся: что если она по какой-то причине не продержится эти две ночи и нам придется в последний момент отказаться от своего дорогостоящего сеанса? У Риала жесткие правила отмены приема. Я звоню секретарю Риала (она же сказала, чтобы я в случае чего звонила) и спрашиваю, можно ли, чтобы Сильвия приехала с нами и подождала нас в другой комнате. – Пожалуй, да, – неуверенно отвечает секретарь. – Один клиент приезжал к нам вместе с собакой. Но многие на приеме плачут и повышают голос. Я просто переживаю, что ваша дочь может это услышать. – О, я захвачу наушники, – беззаботно отвечаю я. – Накачаем на планшет мультиков, и она будет их смотреть, пока глаза из орбит не полезут. Нужно будет только посадить ее рядом с розеткой, чтобы она могла подзаряжать айпэд. Я слышу надежду в голосе секретаря, когда та просит сообщить, если что-то изменится и нам не придется брать ребенка с собой. Наконец наступает день приема. Приехав из Нью-Йорка в Бостон на машине, мы отсыпаемся в гостинице, переодеваемся и выходим за час до начала. По дороге к большому викторианскому зданию оливкового цвета мы с Томом нервничаем, а Сильвия радостно прижимает к груди плюшевых зверюшек и напичканный мультиками айпэд. Мы сооружаем для нее гнездышко на диване, Том включает планшет, а я вынимаю из сумки огромный пакет печенья, конфет и чипсов. (Потом Сильвия назовет день, когда ее родители ходили к семейному психологу, «самым счастливым в жизни».) Мы с Томом тоже присаживаемся и ждем, рассеянно листая журналы на кофейном столике. Риал точно сегодня принимает? Изучаем плакат на стене: «Лучший учитель ваших детей – ваш образ жизни». – Том, – шепчу я. – Ты же не будешь замыкаться в себе, правда? В смысле, раз уж мы на это решились, надо постараться изо всех сил. – Нет, не буду, – шепотом отвечает Том, хотя вид у него, как у кота, которого вот-вот запихнут в переноску и повезут к ветеринару делать прививки. – Не волнуйся, – успокаиваю я. Почему мы шепчемся? Я стискиваю его руку. – Думаю, если мы сможем… Тут распахивается дверь офиса, и мы подпрыгиваем как ужаленные, едва не ударяясь головами. Человек из Бостона. – Привет! – говорит он, протягивая руку. Перед нами высокий привлекательный мужчина лет шестидесяти с небольшим. В его пронзительных голубых глазах поблескивают теплые озорные искры, которые нас немного успокаивают. Он приглашает нас в обшитый деревом кабинет, оформленный в приятных глазу зеленых, коричневых и голубых тонах. Пока мы суетливо усаживаемся, Риал закрывает за нами двери. Потом устремляет на нас поверх очков немигающий взгляд. – Я всегда начинаю с одного и того же вопроса, – говорит он. – Вы потратили много денег и проделали неблизкий путь. На что вы надеетесь? Как должен выглядеть главный трофей? Первые полчаса мы объясняем свою ситуацию: минимум несколько раз в неделю мы ссоримся из-за домашней работы, ухода за ребенком и денег и зачастую делаем это на глазах у дочки. Я ору на Тома, а он уходит в себя и делает вид, что меня нет; это выматывает нас и тревожит нашу дочь. – Сильвия бросается меня защищать, хотя часто именно я делаю что-то не то, – добавляет Том, поворачиваясь ко мне. – Возможно, это оттого, что ты более… э-э… – запинается он, подыскивая необидное слово, – громкая? Риал смотрит на меня. – Сильвия принимает его сторону, потому что хочет окультурить ваш гнев. Она не столько вступается за него, сколько смягчает вас: «Мам, не сердись на папу». Но это все равно делит вашу семью на союзников и противников. И это нужно прекращать. Ничего хорошего в этом нет. – Он умолкает и пристально вглядывается в мое лицо. – У вас грустный вид. Мне жутко неудобно, но по моим щекам вдруг начинают катиться слезы. – Я хочу быть добрее к Тому, – всхлипываю я. – Но мне также хочется, чтобы он делал больше работы по дому, а не сваливал ее всю на меня. – Я тру глаза. – Додумалась накрасить ресницы! Риал пододвигает ко мне коробку салфеток. Затем он твердой рукой препарирует семейную и психологическую предысторию каждого из нас, искусно выделяя ключевые моменты (мои родители поддерживали в доме строгую дисциплину; Том часто бывал предоставлен сам себе, и в его жизни недоставало организационного начала). Дальше переходим к истории наших романтических отношений, после чего Риал просит привести пример ссоры. Я рассказываю, что редакция недавно отправляла Тома в десятидневное велосипедное путешествие по Италии. Из-за долгого перелета у него сбился суточный ритм, и после его возвращения домой я еще два дня пробыла матерью-одиночкой, потому что он только и делал, что спал. Так что, когда он проснулся, я встретила его криком. Риал кивает. – Знаете что? – говорит он. – Я на вашей стороне. Я так и замираю с салфеткой у носа. – Стойте, как это? На моей? Риал сердито поглядывает на Тома поверх очков. – Хотите по десять суток колесить в свое удовольствие, днем наслаждаясь пейзажами, а вечером пастой? Тогда будьте добры по возвращении заниматься ребенком и женой, которая с ног сбивается, пока вас нет. – Но… – несмело начинает Том. – …Это вам говорит человек, у которого тоже были маленькие дети, – не сбавляет оборотов Риал. – О’кей? И работа – сплошные разъезды. Много раз говорил мужчинам и повторю снова: «Если вы не видите жену и детей из-за работы, пусть даже эта работа требует полной самоотдачи, не принося взамен никакого удовольствия, и вы возвращаетесь с нее уставшим как собака, очень жаль. Вы должны как минимум проявлять исключительную заботу и внимание, потому что оставаться с детьми одной реально тяжело». Видимо, я плохо скрываю свое торжество, потому что Риал осаждает меня взглядом. – Но это не значит, что можно вести себя так, как вели себя вы, – рявкает он. – Если муж едет в путешествие, не надо его сначала благословлять, а потом проклинать вдогонку. Я называю это «писать на подарок». Либо отпускайте и не жалуйтесь, либо не отпускайте! – К моему облегчению, Риал снова переключается на Тома. – Как вы относитесь к тому, что я сказал? – Ну, – говорит Том, ерзая в кресле, – пожалуй, я впервые такое слышу. То есть в мужской компании услышать можно всякое, но… – В мужских компаниях прежде всего говорят на публику, – отмахивается Терри. – Уверяют друг друга, что правда на их стороне: «Ого, я бы такого в жизни терпеть не стал. Шутишь?» А сами приходят домой и распрекрасно терпят! Только вы этого не видите! Точно так же женщины изображают друг перед другом несчастную жертву: плачутся, какие непутевые им достались мужья. Это я к тому, что вы и не могли слышать такого раньше, потому что никто об этом не говорит. Из-за чего еще вы ругаетесь? – Гм, из-за того, что мне, видимо, свойственна излишняя поглощенность собой в вопросах распределения времени, – говорит Том. У меня внезапно возникает желание вступиться за мужа, и я спешу добавить, что с Сильвией он совсем не эгоистичный, добрый и внимательный. О чем бы она ни попросила – поиграть в «Эрудит», прогуляться по парку после ужина или устроить чаепитие для кукол, – он не может отказать. – Судя по всему, вы замечательный отец, – говорит ему Риал. – А если я спрошу Дженси, не похожа ли ваша поглощенность собой на эгоизм по отношению к ней, как думаете, что она ответит? Том морщит лоб. – Эгоизм скорее волевая категория, не находите? А в случае поглощенности собой человек может быть склонен к эгоистичному поведению, но не осознавать, что… – Эгоизм скорее поведенческая категория, – обрывает его Риал, – невнимательный к окружающим, думает в первую очередь о себе любимом, помощи не допросишься. Это про вас? Том, которому теперь настолько неловко, что я снова его жалею, отвечает утвердительно. Риал спрашивает, какая проблема для меня самая насущная, и я отвечаю: моя вспыльчивость. – Кричу, а потом сама себя за это ненавижу. Риал пожимает плечами. – Пользы от этого никакой. – И еще, пожалуй, я слишком быстро перехожу в оборону, когда на меня кричат, – говорит Том. – Если вопрос не кажется важным, почти хочется подразнить Дженси. Поэтому я замыкаюсь. – Вот что я вам скажу, – говорит Риал. – Неуравновешенным женщинам обычно кажется, что их не слышат. И начинается: «Ты меня слышишь? А ТЕПЕРЬ?» Но так вас не услышат. Обратная сторона медали, Том, это ваше стремление отгородиться и ваша пассивная агрессия. Вы выражаете гнев бездействием. И это раздражает; конфликт от этого только усугубляется. Мы наперебой пытаемся снискать одобрение нашего нового строгого отца. – В сущности, непонятно, почему я не могу просто взять и помыть тарелки, – признает Том. – Ведь в этом нет ничего особенного. Не знаю, почему я отгораживаюсь от жены. Может, это что-то вроде супружеского джиу-джитсу? Как говорится: «Используй силу врага против него самого». Риал кивает. – Вам не нравится, когда вам указывают, что делать. Вам не нравится, когда на вас наседают и пытаются контролировать. Многовато враждебности у вас получается, а Сильвии она ни к чему, особенно в таком тесном пространстве. Я на минуту теряю фокус. Ах, если бы в нашей скромной бруклинской квартире была гардеробная, как в доме губернатора Нью-Джерси Криса Кристи. Кристи рассказал автору своей биографии, что они с женой Мэри Пэт поклялись никогда не ругаться при своих четырех детях, как делали родители Криса, когда он был маленьким. Чтобы спрятаться от детей (а также местных полицейских, которые «подрабатывают» у тех водителями), они идут в просторную гардеробную Мэри Пэт, закрываются изнутри и выясняют, кто прав, кто виноват. – …вы привыкаете к сценарию, в котором Дженси – агрессор, Том – несчастная жертва, а Сильвия – миротворец. И так эта мерзость передается из поколения в поколение, – говорит Риал. – Том, ваша с дочкой коалиция против Дженси не предвещает ничего хорошего, особенно учитывая, как вы балуете Сильвию.