Сверток в его руках зашевелился. – Это еще что такое? Говард развернул газету, в которую был завернут гусь. Птица дернулась, взмахнула крыльями, сбив с куклы котелок, и взмыла в небо. – Нет! Вернись! – завопил Говард, но гусь, конечно же, не послушался. Отчаяние захлестнуло коротышку. Задрав голову, он принялся выглядывать беглеца, но тот скрылся в снегу и темноте вечера. Он и не предполагал, что гуси умеют летать… – Как же… Ты ведь уже был моим! Как так вышло?! Ничего не понимаю… Говард уставился на мятую газету. – Только ты у меня и осталась… Глупый-глупый Говард! Ты подвел Мамашу. Мистер Погг был прав: у нас не будет гуся на праздник. Мамаша будет так грустить, так грустить… Он уже собирался скомкать газету, как вдруг увидел в ней кое-что любопытное. Говард машинально прочитал обведенное красным карандашом объявление: «Неудачи преследуют вас? Вам кажется, что все потеряно? Вы готовы опустить руки? Не отчаивайтесь! Вам повезло! Я помогу вам! Да, именно вам! Почему? Да потому, что сегодня день невиданной доброты и щедрости! Просто придите по указанному ниже адресу, и вы получите то, чего так желаете! Я жду вас! Да, именно вас! Торопитесь!». Говард трижды перечитал заметку. – Что? Еще не все потеряно? Он изучил стоявший под объявлением адрес, несколько раз пробубнил его под нос, запоминая, после чего скомкал газету и засунул ее в карман пиджачка. – Нет уж, я не буду опускать руки! – завопил он и побежал к станции. Трамвай уже собирался отходить, и Говард успел запрыгнуть в него всего за мгновение до того, как двери закрылись. – Компостируем билеты! – раздался голос кондуктора, и Говард шмыгнул под лавку, где и затаился. Пьеска «Гусиные истории» продолжалась. И у нее будет счастливый конец! Обязательно будет! От долгожданного гуся Говарда Бека отделяли всего четыре станции… …В «Тио-Тио» было намного лучше, чем в городе. Здесь не шел снег, не дул злобный ветер, пытаясь сорвать с головы Говарда котелок, здесь не было раздраженных и ворчливых горожан, которые постоянно пинаются и ругаются. Не было злобных констеблей и грызливых собак. А еще здесь были игрушки. Говард Бек обожал игрушки, он видел в них… свои родственные души. Да будь его воля он стащил бы буквально все, что, по его мнению, без дела валялось в лавке. Вот только миссис Фрункель – это не какие-то глупые горожане: она отыщет его, и тогда незадачливого Говарда будут ждать такие неприятности, равных которым он никогда не претерпевал. О, он прекрасно это знал, ведь однажды, еще до того, как стал умненьким-разумненьким, украл отсюда деревянного щелкунчика в миленьком мундирчике. Что ж, уже в тот вечер в дверь их дома раздался стук. И тот стук он впоследствии запомнил на всю жизнь. Нет уж, с миссис Фрункель связываться себе дороже. Да и Мамаша не любила, когда он плохо себя вел. Она пыталась воспитать из него маленького джентльмена – как жаль, что он часто ее разочаровывал. Да, джентльмен из него был финтифлюшечный, но временами Говард старательно прикидывался воспитанным – ради Мамаши. И он очень надеялся, что, когда ей доставят гуся, она улыбнется. Правда, потом она, вероятно, будет горько плакать, когда его швырнут в камин за то, что он вскоре сделает, но сначала ведь улыбнется! Это самое главное! Не сказать, что, придя по указанному в заметке адресу, он обнаружил то, на что рассчитывал, но гуся он все же получил. Вернее, получит. Или, если совсем уж точно, получит Мамаша. Оставалось надеяться, что он успеет увидеть ее улыбку. Но это потом, а пока у него есть немного времени поиграть напоследок. Говард презрительно оглядел миниатюрку Каминника и снова ткнул палец в чернильницу, чтобы проштемпелировать его мешок перед следующей отправкой поезда. – Кто-то еще удивляется! – гневно сказал он. – Кто-то интересуется! А что, любопытно, Человек-в-красном делает, когда не разносит подарки тем, кто хорошо себя вел? А ничего он не делает! Его самого нигде нет! Старый штемпель устарел! Новый штемпель! Новый штемпель! Новый… Говард замер, так и не донеся палец к миниатюрному Каминнику. От входной двери вдруг раздался шум. Звякнуло разбившееся стекло. – Кто-то лезет в лавку… – прошептал Говард Бек. Поспешно стащив с головы фуражку и нацепив на нее свой котелок, он уполз в угол, где стояли ящики, полные плюшевых медведей. До Говарда донесся голос. Высокий женский голос. – А можно было аккуратнее? Не хочу, чтобы старая карга Фрункель считала меня своим личным врагом. Говард не слышал, чтобы кто-то ответил незнакомке, но она тут же рассмеялась, словно ей сказали нечто забавное. – Зачем было разбивать стекло, мистер Пибоди? Я ведь выдала вам отмычку! В лавке появились двое. Женщина в красной пелерине с капюшоном и… – Говард Бек сперва не поверил своим глазам – снеговик! «Интересно, что им здесь нужно?» – подумал он. Женщина будто прочла его мысли: – Эта штуковина находится в отделе старинных и редких игрушек. – Снеговик ничего не сказал на это, но незнакомка начала спорить: – Ему нет смысла лгать, можете мне поверить, мистер Пибоди. Его собственный интерес во всем этом деле весьма значителен, и наш успех – это и его успех также. Да-да, я знаю, что вы никому не доверяете, мистер Пибоди, но что поделать: без него мы не справимся. «О ком они говорят? – подумал Говард. – И что за дело такое?» Женщина и снеговик прошли мимо прячущейся среди плюшевых медведей любопытной куклы, и незнакомка зажгла керосиновую лампу. Говард отметил, как блестят ее глаза в глубине чернильной тени. Настоящие злодейские глаза… – Ах, вы снова об этом! – возмутилась женщина, хотя снеговик, как и прежде, не произнес ни звука. – Мы ведь следуем плану, что может пойти не так? Что значит «Буквально все, что угодно»? Да не хмурьтесь вы так… Не будьте букой, мистер Пибоди, мы ведь добыли и сделали уже почти все из нашего… хм… «новогоднего списочка». Дело за малым. Где она, как думаете? Снеговик вытянул руку и ткнул пальцем в вывеску над темнеющим проходом между стеллажами. На ней было написано: «Старинные и редкие игрушки». Женщина кивнула, подняла повыше лампу и двинулась в проход. Снеговик потопал за ней, вертя по сторонам большой круглой головой. Говард Бек, изнывая от любопытства, выбрался из ящика и на цыпочках двинулся следом за странной парочкой. Из глубины лавки звучал голос женщины: – Полагаю, карга Фрункель и сама не знает, что это такое, иначе не хранила бы это в лавке. Ну или хотя бы спрятала ее как следует. Говард выглянул из-за полки, на которой квартировал полк древних щелкунчиков, и увидел, что женщина в пелерине склонилась над большим старинным сундуком. Мистер Пибоди светил ей, в то время как сама она ковырялась в замочной скважине парой отмычек. «Что же вы ищете?» Женщина в пелерине достала из сундука плюшевую рыбу, маленькую заводную карусель, носатую маску с длиннющей улыбкой и наконец извлекла прямоугольный деревянный короб с резной крышкой. – Это она… – прошептала незнакомка, и Говард увидел, как ее руки задрожали. – Я уверена, мистер Пибоди. Видите шильду? Что на ней выгравировано? Верно: «Коллоди». А значит, это она. «Что? Коллоди? Я уже слышал это имя… Вот только где?» Говард вытянул шею, пытаясь разглядеть странный предмет в руках женщины получше. Он не рассчитал и задел плечом стеллаж. Один из стоявших на нем щелкунчиков покачнулся и стукнул другого. А тот – следующего. И всего за миг деревянные челюсти игрушечных солдат начали дробно отстукивать. Говард застыл и воскликнул: – Ой! Снеговик и его спутница уставились на него. Женщина в пелерине гневно прищурилась. – Подглядывать нехорошо, – сказала она. – Как и подслушивать. Что ты слышал, коротышка? Говард не ответил, развернулся на каблуках и ринулся прочь. Врезаясь в полки и ящики с игрушками, он побежал к выходу из лавки. За спиной раздавался топот преследователей. Оказавшись возле двери, Говард схватился за ручку, повернул ее. Распахнул дверь и… Тут его нагнали. Женщина в пелерине ухватила Говарда за пиджачок. Он извернулся и ткнул ее своим острым носом. – Ах ты мелкая дрянь! Она разжала руку, и, освободившись от хватки, Говард рванул прочь из «Тио-Тио». Оказавшись на улице, он припустил в сторону старой больницы. Преследователи остановились у дверей, глядя вслед беглецу. Женщина в пелерине остановила уже ринувшегося было в погоню снеговика, достала из сумки снежок, прицелилась. Пару мгновений она выжидала, следя взглядом за отдаляющимся коротышкой, а затем размахнулась и… короткий свист… бам! Сбив котелок, снежок врезался точно в деревянную голову. Говард рухнул в сугроб. Мистер Пибоди сорвался с места и бросился к подстреленному беглецу. Подбежав, он ухватил его за нос и оторвал от земли. Кукла задергалась в вытянутой руке снеговика, кулачки замельтешили по воздуху. – Пусти, верзила! – завопил Говард. – Пусти мой нос, тебе говорят! Ты что, болван?! Я же человеческим языком говорю… Он пытался вырваться, но в следующий миг сильные руки засунули его в мешок.