— С чего ты взяла? — спросил Кирилл резко и схватив меня за плечи, отстранил от себя. — Мы с тобой столько ссорились из-за твоего агентства, я не верила в тебя, не поддерживала. Кирилл молчал какое-то время, а потом ответил. — Ты поддерживала. Как умела, так и поддерживала, Марин. Всё в порядке. Главное, что сейчас все в порядке. Ипотека закрыта. Переживать тебе больше не о чем. И вот сейчас я почувствовала, какая между нами огромная пропасть недоверия. Я не верила в него раньше, а он не доверяет мне сейчас. И такое чувство, будто он торопился закрыть эту ипотеку, чтобы я просто перестала действовать на нервы самим жутким словом «ипотека». Я кивнула, а вслух сказала: — И что мы будем делать теперь? — Ты хотела ремонт, — тут же ответил он. — Вот и будем дальше им заниматься. — Почему ты не хочешь, чтобы я на работу выходила? — Ты же устаёшь, возвращаешься домой раздраженная, — сказал он, пожав плечами. Я кивнула, а в голове, крутились его слова: «переживала из-за ипотеки», «хотела ремонт», «возвращаешься раздраженная «. Все делает для меня, а я... — Если снова начнёшь плакать, я выпью все шампанское один, — сказал вдруг Кирилл и мне мигом расхотелось это делать. Он передал мне бокал, взял свой. Мы так и остались сидеть прямо на полу. Когда вино в бокале Кирилла закончилось, он сказал. — Мне нужно немного поработать. Срочный и крупный заказ. А вечером что-нибудь придумаем. — Конечно. Он ещё какое-то время посидел рядом со мной, а потом поднялся и ушёл, оставив меня одну с недопитым бокалом шампанского и тяжелыми мыслями в голове. Я прошла в нашу спальню и достала из шкафа старую потертую коробку со своими вещами, для которых я не нашла место в квартире и начала перебирать. Здесь лежали старые фотографии, которые я почему-то не вклеивала в общий фотоальбом, какие-то записки. Мой альбом с рисунками... Мне нравилось перебирать эту коробку, когда было грустно. Как я окончила университет, мы с Кириллом поженились и переехали. Москва манила нас своими огнями, атмосферой, движением. После маленького городка огромная столица пугала и будоражила одновременно. Я никогда раньше не была в мегаполисе и мне было действительно страшно, а Кир часто ездил и в Москву и Питер. Отлично ориентировался в городе, метро, да и вообще... Чувствовал себя в Москве гораздо увереннее, чем я. А я? Я сжималась внутри и безропотно следовала за ним туда, куда он меня вёл. Это была его идея переехать. Наверное, если бы я не встретилась с Кириллом, осталась в своём родном городке. У меня было в планах открыть собственный магазин одежды. Я уже знала, где закупать товар, как получить деньги. Я все прочитала. Осталось только дождаться диплома и можно приступать к осуществлению своего плана. Но тут случилась она, любовь. Кирилл позвал меня с собой в Москву, и я согласилась. Родители были не против того, что я уезжаю, хотя папа поначалу старался отговорить: — Москва нерезиновая, куда ты суешься? И здесь хорошо. Как оказалось, очень даже резиновая. Через год после нашего с Кириллом переезда к столице присоединили огромную территорию. Я тогда с улыбкой вспоминала слова папы. Честно говоря, мои родители до последнего не верили, что я уеду. Серьёзность намерений они осознали, когда я на накопленные со стипендии деньги купила дорожную сумку и начала в нее скидывать вещи, которые собиралась увезти с собой. Понятное дело, всего, что туда набросала, я не взяла. Сумка оказалась, в отличие от Москвы, нерезиновой и сильно ограничивала мои пожелания. Мама тогда подарила деньги, на которые собиралась купить мне зимой шубу. За что я ей очень благодарна. Шубу я, кстати, до сих пор не купила. Кирилл отбыл в столицу первый. Он снял комнату, в которую приехала потом уже и я. Москва. Не могу сказать, что я в полной мере наслаждалась этим городом. Сначала долго привыкла к столице, а потом втянулась в ритм и училась работать. Буквально через полгода я поняла: что-то не так. Очень хорошо помню тот день. Я возвращалась с работы, на улице было холодно, на дорогах были то ли лужи, то ли каша из снега и реагентов, не помню точно, но тогда меня буквально вытолкнуло из сна в какую-то дикую реальность. Я стояла на мосту и озиралась по сторонам. Мимо меня шли люди: туда-сюда, туда-сюда. И лица у них были серые, унылые, безжизненные. Кто-то спешил на работу, кто-то с работы, кто-то по делам. Работа. Дела. Погода хмурая и промозглая. И тогда я поняла, что не хочу, не хочу так жить. Не хочу рано утром вставать на работу, вечером бежать домой, по пути зайти в супер маркет, купить хлеба и картошки. Приготовить ужин, лечь спать, а наутро по новой. Не хочу так. Тогда я посчитала, что у меня на жизнь есть всего лишь два часа в день. Утром я встаю в шесть, час на сборы, час на метро, четыре часа работы, час обеда, ещё четыре на работе, час на метро домой, пара часов на уборку, готовку, забег в супермаркет, восемь часов сна и остаётся только два часа для себя. Всего лишь два часа. Но и их нет. За день так уработаешься, сил ни на что не остаётся. У меня до сих пор где-то лежит этот листок с расчётами. А вот и он… я взяла в руки смятый клочок бумаги. Тогда эти расчёты меня ужаснули, и я поделилась ими с Кириллом. Мы проговорили практически до самого утра. Мечтали о том, как жили, если бы у нас был стабильный заработок и не пришлось ходить в офис каждый день. О том, в какие бы поехали страны, что купили… и оба наутро ушли на работу не выспавшиеся. Потом я забыла об этих расчетах и наших мечтах. Появилась ипотека и я запаниковала. Огромный кредит длиной в жизнь… и мы начали пахать. Работа съела все отношения. Привязанность друг к другу и, кажется, даже нашу любовь. Да, мы жили в одной квартире, спали в одной кровати, но были точно соседи, перестали быть мужем и женой в полном смысле этих слов. Я взяла старенький потрепанный альбом с рисунками, провела по нему рукой, стирая невидимые пылинки и прижала к груди. Потом открыла и начала перелистывать страницу за страницей. Ещё в школе я увлекалась рисованием. В художественную не ходила, училась всему сама, по книгам. Рисовала пастелью, акварелью, карандашами. Очень хотелось попробовали писать маслом, но тогда для меня купить масляные краски было слишком дорого. Я была школьницей, тратила все свои карманные деньги на то, что было доступно... И почему меня родители в художественную школу не отдали? Наверное, были слишком заняты своим разводом. Почему я бросила рисовать? Губы задрожали, а глаза наполнились слезами. Все делаю не так. Все. Глава 8 Утром встаю пораньше. Решила приготовить на завтрак сырники с изюмом. Кирилл их очень любит, а я чувствовала острую необходимость сделать для него хотя бы что-то. Я вчера была настолько уставшая от эмоций, что рано уснула, так и не дождавшись, когда Кирилл освободится. Сегодня же с самого утра кручусь на кухне, чтобы порадовать мужа... Все ещё чувствую себя нашкодившим ребёнком, которого не отчитали, не наказали, но в котором молча разочаровалась... Стараюсь отбросить тревожные мысли и сосредоточиться на готовке. Сырники с изюмом. Ммм, какой запах... Время уже поджимает, опаздываю на работу, но все же наскоро прибираюсь на кухне и иду в спальню. Кирилл ещё спит. Осторожно подхожу к нему и целую. Не удерживаюсь, ещё и носом трусь о небритую щеку. Как же он вкусно пахнет. Неожиданно меня захватывают крепкими руками. Мгновение, и я оказываюсь на кровати, прижатой сверху. — Эй, ты что делаешь? — Мысленно переживаю за причёску и смятую одежду, а потом замираю. Кирилл целует меня в шею и прижимается своим... Он меня хочет? Прямо сейчас? Хочет? У меня забилось сердце с такой силой, что стало больно... — Ты куда это собралась? — Спросил он хрипло. Ещё не проснулся окончательно. — На работу, — пискнула я в ответ. — На какую ещё работу? Тебя сократили, — сказал он, приподнимаясь на локтях. — Последняя неделя осталась, — отвечаю. — И обязательно отрабатывать до конца? – спрашивает он, забираясь рукой под футболку. — Угу. – подтвердила я. Хотя приходить последние недели было необязательно. Я сама так решила, когда думала об ипотеке и предстоящих поисках работы. Чертова ипотека. Все мысли только о ней. Даже сейчас, когда кредит полностью погашен, все равно продолжаю думать о ней. Он поморщился, а потом замер и принюхался. — Чем это вкусно пахнет? — Сырники, — пожала я плечами, насколько было возможно в моем положении. Кирилл все еще лежал на мне, и я хорошо чувствовала его долгожданное желание через одежду. — С изюмом. Он как-то странно на меня посмотрел, а потом сказал. — Ну если сырники с изюмом, тогда иди на свою работу. Кирилл перекатился на спину, встал и вышел из спальни. А я осталась лежать на кровати, смущенная, возбужденная и недовольная одновременно. И зачем я ляпнула про эту работу... Ведь необязательно же отрабатывать! Сержусь сама на себя, испортила такой момент... Поднимаюсь с кровати и выхожу на кухню, где Кирилл, просматривая почту на своём телефоне, проглатывает сырники один за другим. — Я ушла. До вечера, — тихо говорю ему в спину. Он не отвечает, увлечен почтой. Вздыхаю, разворачиваются и выхожу. Прикусываю нижнюю губу, стараясь таким образом остановить рвущиеся наружу слезы. Он только что меня хотел, а сейчас совершенно не реагирует на меня. — Подожди, — неожиданно зовёт меня Кирилл и идёт следом. — В эти выходные будет мероприятие, посвящённое презентации одного из проектов, над которым я работаю, — сказал это и замялся. — Угу, — ответила я, не поворачиваясь к нему лицом, которое уже краснеть от сдерживаемых слез, но слушаю внимательно. Я и так слишком многое пропустила в его жизни.