Я покажу письмо Марджани, но не сейчас. Сначала мы сходим на нашу стандартную воскресную прогулку, я хочу, чтобы она чуть дольше пожила в мире, где она не так сильно озадачена происходящим. Трэвис поступал похоже в университете, он не проверял свой банковский счет и не смотрел на чеки из банкоматов, чтобы у него была возможность отрицать перед самим собой, насколько он на самом деле на мели. По воскресеньям она всегда везет меня немного быстрее. У нее столько работы, что, хоть даже это и лучшая часть ее дня – помыть мой член и яйца, одеть в чистое белье и любые вещи, которые она может найти, запихнуть яйца, три четверти которых все равно просто вывалятся, мне в рот, провезти мою вялую задницу по кампусу, засунуть меня обратно в кресло, не получить благодарности, не считая моих грубых шуток о том, как от нее пахнет, конечно, это лучшая часть ее дня – ей нужно спешить. Я не против спешки. Это прохладный день, твердая 6 или 7 по ПИЗометру, и ветер кажется чистым и свежим. – Значит, ты ходил на матч с Трэвисом? – говорит она странным тоном. – Он был с той девушкой? Она начала часто сюда захаживать, как по мне. – я ничего не говорю, потому что у меня очень серьезная болезнь, атрофирующая мои мышцы настолько, что они слишком слабые, чтобы производить различимые, отчетливые слова, о чем Марджани никогда не забывает, а значит, этот разговор больше для нее, чем для меня. – Я думаю, ему нужна такая милая девушка, – говорит она. – Трэвис хороший мальчик, но он уже взрослый. Он уже не мальчик. Его стиль жизни – это слишком, со всеми вечеринками, музыкальными концертами и марихуаной. Ему нужна хорошая девушка. Ему нужно повзрослеть. Ему нужен дом, свой дом, для семьи. Он уже не мальчик. Марджани часто высказывает подобные непрошенные мысли о жизни Трэвиса, но обычно они намного больше похожи на выговор, и, что важнее, они обычно звучат, когда Трэвис стоит рядом с ней. – Он так долго был тебе хорошим другом, – говорит она, когда мы заворачиваем обратно на Агрикалчер-стрит в сторону моего дома. – Он был с тобой с детства, всегда приглядывал за тобой. И он был с тобой здесь. Он отвозит тебя, куда нужно, катает в кузове того ужасного грузовика, приходит к тебе почти каждый день. Каким хорошим другом он был. Я начинаю понимать, что все же этот разговор не для Трэвиса, а для меня. Марджани наклоняется ко мне, когда мы приближаемся к крыльцу. – Дэниел, я надеюсь, что эта девушка хорошо на него повлияет, – говорит она, глядя мне в глаза. Разве она не спешит? – Но если не эта, то будет другая. Однажды появится девушка и никуда не уйдет. Они создадут свою семью. У него должна быть своя жизнь. Он всегда будет готов тебе помочь. Но не всегда сможет быть, – она поднимает руку, покрутив запястьем: – этим. Ты это понимаешь? Я понимаю. Почему ты думаешь, что я не понимаю этого? И почему эта тема всплыла сейчас? – Это случится раньше, чем ты думаешь. Так всегда бывает. Тебе нужно готовиться к этому. Ну, если повезет, я преставлюсь достаточно быстро, чтобы он мог завести семью, которую ты так ему желаешь. – Это не смешно. Бедная Марджани. Только измотанная Марджани подняла бы эту тему. Только измотанная Марджани сказала бы что-то настолько правдивое и окончательное. Я немного ворчу, и Марджани замечает скатившуюся из моего левого глаза слезу: на улице было ветрено. Она вытирает ее и ввозит меня в мою комнату. Я показываю на компьютер. Разве ты еще не наигрался? Ты что, всю ночь в нем сидел? Мне нужно кое-что тебе показать. Ты же знаешь, я не люблю компьютеры. Это важно. Это относится к происходящему. – Ладно, – говорит она. – Но ты знаешь, что у меня мало времени. Она выходит в соседнюю комнату, чтобы взять очки из своей сумки. Она надевает их на нос и щурится, приближая лицо к экрану. Я вижу, как ее губы беззвучно шевелятся, пока она читает. Потом я показываю ей перевод. И она бледнеет. – О, Дэниел, – говорит она. – Это очень плохо. Да? Почему ты все еще разговариваешь с этим человеком? Он казался одиноким. Я вроде как… наверное, мы вроде как поняли друг друга. Этот человек либо психически болен и завел свою игру слишком далеко, либо… это намного хуже. Когда ты это получил? Полагаю, вчера вечером. Я очень долго спал. Ты кому-нибудь показывал это письмо? Я переслал его полицейскому. Он не ответил. Нам нужно ему позвонить. Это очень жуткое письмо. Нам нужно позвонить Трэвису. Прямо сейчас. – Нам нужно позвонить Трэвису, – повторяет она вслух. – Нам нужно прямо сейчас ему позвонить. 44. – Да, да, вам нужно проверить почту, – говорит Марджани. – Сейчас же. Оставив Трэвису сообщение, чтобы он пришел сию же секунду, Марджани позвонила Андерсону, и теперь она поставила его на громкую связь. – Мэм, я за рулем, я сейчас не могу проверить телефон, – немного раздраженно говорит он. Ужасно, народ из дома этого инвалида никак не перестанет его беспокоить. – Вам нужно съехать на обочину, это важно. – Разве вы не можете мне сказать, что в письме? – Дэниел отправил вам письмо, которое недавно получил от Джонатана. – Он все еще общается с Джонатаном. Я думал, я сказал ему, что Джонатан трепло. – я слышу, как кто-то другой, наверное, напарник, посмеивается на заднем плане. – Да, но Джонатан отправил ему несколько очень безумных писем. – Он безумный человек, мэм. – Да, но одно было на китайском. – Что, еще раз? – Джонатан отправил письмо на китайском, мы перевели его и похоже, что оно от Ай-Чин. – Чего? – Он говорит, подождите, извините, она говорит, что он ее держит и ей нужна помощь. – Он это сказал? – Нет, она это сказала. – у Марджани начинает заканчиваться терпение. – Вы можете просто посмотреть на письмо? Андерсон тяжело вздыхает: – Подождите секунду, я на дороге. – я слышу, как он говорит своему напарнику: «Открой мою почту». До нас доносится много шуршания, возни, бормотание напарника: «Что мне искать?» Андерсон говорит, что письмо от меня, а напарник шутит, что там нет ничего, кроме рекламы Виагры. Марджани может в любую секунду швырнуть телефон о стену. «О, вижу», говорит он Андерсону и начинает читать последнее письмо вслух. Он останавливается, добравшись до китайского. Я слышу, как они тихо переговариваются, но не могу разобрать слов. Снова возня, а потом Андерсон возвращается на линию. – Так, мы все получили, – говорит он. – Это… очень странно. Даже для него. – он замолкает на несколько секунд. – Ладно. Нам сегодня нужно еще заехать в несколько мест, но мы попытаемся заглянуть к нему домой перед концом смены. Сам факт, что он так сильно вам надоедает, значит, что нам нужно с ним поболтать. Марджани нервно поднимает большой палец вверх. А мне что делать? В каком смысле? Продолжать переписываться?